Виланд (СИ)

Если в книге, о которой говорил карлик, кроме осторожных упоминаний и намёков, действительно есть описание опытов, её ценность, равно как и опасность её, трудно даже оценить.

Очень мало можно найти книг, которые лучше уничтожить ещё до того, как прочтёшь. Книга Тионата, возможно, из их числа.

Я сказал это вслух. Карлик чуть заметно усмехнулся.

— Что ж, попробуй.

— Постой! Мне теперь кажется — ты подстроил это. Что Димка нашёл библиотеку.

— Подстроил? Нет... Мы, обитатели нижних миров, просто умеем ждать. Если надо — очень-очень долго.

— И если я откажусь...

— Мы просто подождём. Пройдёт ещё лет пятьсот. Пятьсот лет ваших. Снова страдания. Потери. Смерти. Сколько развоплощений выдержит твоё Сознание ещё, а, Эал?.. Для нас же мир замер, время остановилось... Я вижу, ты колеблешься? Хочешь, я предложу тебе в придачу ещё один, совсем уж ничтожный подарок? Мы не преувеличиваем его значения, это всего лишь жест... знак нашего желания идти до конца.

— О чём ты говоришь?

— Курулдин. Тот, кто вложил тебе в руки Иглу. Много-много лет назад. Он совершил ошибку, ибо соблазнился лёгким путём. Близость цели ослепила его. Мы тоже виновны, мы не решились помешать ему, Курулдин был силён, а его доводы убаюкали наш разум...

* * *

...Я чувствую следы. Это может случиться где угодно, но в вечерней тишине холмов, на лесных тропинках, в сумраке глубоких оврагов чувства обостряются, Их призрачное присутствие звенит тысячами струн. Они здесь. Всё помнит их. И ни один вещественный признак не подтвердит вам их существования. Их нет. И не было никогда.

Так бывает — идёшь по пустынной дороге, и в сумерках, за поворотом — ты знаешь — ещё теплится пепелище костра, ещё, может быть, дрожит ветка, задетая плечом...

Так бывает в пустой комнате, в которой словно ещё звучит чей-то звонкий всплеск радости, и удаляются лёгкие шаги.

Так случается даже в толчее улицы, когда вертишь головой, ища в незнакомых лицах промельк до боли знакомых (но в реальности никогда не встречавшихся) черт.

Этот другой мир, как будто чуть сдвинутый во времени... эти существа, которых ты любишь, никогда не видев... Ты готов идти на край света — только бы догнать, пересечь границу неосязаемости, обрести Единый, Истинный, большой Мир, мир, в котором одна дорога ведёт в тысячи разных мест — и тебе нужно лишь увидеть нужную, свою дорогу, и сказать ей: ты — моя; а она откликнется: ты — мой!

Время рассвета и время заката. Время, когда границы — зыбки, а пространства бесконечны. Удивительное время, когда невидимое видно, и бесплотные следы так же реальны, как сны в первые секунды пробуждения. Или погружения в сон.

Я набираю скорость. Я вижу, как мальчишка, раскинув руки, бежит по узкому перешейку двух высоких холмов. Ускользают травяные дали, вверху — жаворонки и небо.

Захлебнувшись воздухом, разрывается что-то, что держало небо и землю вместе, и они — небо и земля — падают. Вверх и вниз. Распахивая горизонт.

Я лечу так быстро, что мне жутковато — мир кончится, а я не смогу остановиться!..

Я опускаю взгляд и опять вижу мальчишку, который стоит внизу и машет мне.

Как забавно! Он всё-таки быстрей!

Закружившись, я падаю у его ног.

Я растрепал ему волосы. Замечательно!

— Замечательно! — смеётся он. Мы бежим и просыпаемся.

Димка — на самом деле встрёпанный, горячий, принёс с собою запах нагретых солнцем холмов — чабреца, земляники, медовый аромат белых соцветий "кашки".

Больше всего мне хочется узнать, пробуждались ли там мои силы — или Димка подыгрывает мне? Я могу спросить Димку, и он ответит мне честно, но я знаю, что не спрошу.

Не потому, что знаю ответ. Я лишь надеюсь, что и Димка не знает.

Утром мы строим из камней и деревянных брусочков город во дворе. Он примыкает к куче песка, будто к горе, в которой мы позже сделаем гроты, подземные ходы и спрячем клады.

Потом мы насадим леса с одной стороны горы.

Если мы задержимся здесь надолго, двор оживёт. В саду появится родник, и ручей потечёт через лес у подножия горы, мимо городских замков. Мы поставим запруды. В лунные ночи странные тени обманут, запутают кого угодно, и мы, выйдя из дому, почувствуем себя маленькими, зашагаем по аллеям к таинственным дворцам и паркам города снов...

Мы ещё не знаем, зачем. Наверно, чтобы мир делался больше.

Я рассказал Димке о ночном разговоре с Хранителем. Димка расстроился, потому что думал, будто библиотека, в самом деле, всеми потерянная.

— Хочешь почитать эту книгу? — спросил он. Но я уже всё решил.

— Нет. Я знаю, что в ней написано.

— Знаешь? — Димка, правда, удивился. Он даже встал передо мною, вскинул на меня глаза.

— Да, я догадался. Я знаю, что мне это не подходит. Во-первых, придётся убивать их... А... потом, нужна Сила, много Силы. Это значит, снова разбудить подземный огонь. Он всё ещё не даёт карликам покоя.

— А Курулдин? Зачем тебе его предлагали?

— Думают, я буду мстить. Снова Сила. Им не жалко Курулдина, только бы посмотреть, как можно уничтожить Бессмертного.

— Знаешь... карлики... Я вот думаю — неужели для них это всё никогда не кончится? Вечная жизнь в норах, какие-то козни, растянутые на тысячи лет... Неужели они не устали? У них нет ничего другого, почему они не хотят подняться наверх и посмотреть на Свет? Ведь у них много времени, может быть, достаточно, чтобы проснуться?

— Я не слышал, чтобы у кого-то из неперерождающихся это получилось. Видно, нет надёжнее тюрьмы, чем тело.

* * *

...Вначале была тьма.

Во тьме медленно проступало пространство. Во тьме раздвигались границы, и являлась глубина. Пространство звучало. Ибо звучание — свойство пространства.

Вначале я принадлежал пространству и звучанию, и не чувствовал музыки. Потом я отделился от тьмы, и увидел, что она — бесконечна. И услышал звучание. Оно было тихим, и казалось, что это была лишь одна нота. Однако тихим звучание представлялось мне оттого, что я сам был в этом звучании. По мере того, как я отделялся, звучание делалось громче и почти оглушительным, и в нём проявлялись бесконечные тона и полутона, и вибрации, и вскрики, и переливы...

И вдруг я увидел всю бесконечность.

Я разрушился. Ибо постижение бесконечности имеет такое свойство. И тьма распалась. И в ней остались миры. И один из "я" стоял на вершине одного из миров, а внизу было огромное пространство, и во мне была музыка. Я видел, как с великих гор скатывались в долины существа, и они сначала бежали по облакам, льду и снегу, затем они пустились бежать по вершинам деревьев, волнуя леса, словно ветерки. Потом они достигли океана, и некоторые из них побежали дальше, исчезая в блеске пробуждавшихся небес.

* * *

Лис сидел на подоконнике, болтая ногами.

— Собаки не лают, когда ты бегаешь. Они тебя боятся?

Он пожал плечами. Он не знал.

— Вы уже завтракали? Я голодный, как... лис.

— Есть пельмени, вчера Димка варил... где он, кстати?

— Сидит на ступеньках и смотрит на всё через свой Шар. — Лис состроил смешную гримаску. — А я боюсь смотреть!

— Почему?

— Может затянуть. Я же очень часто превращаюсь...

Я пошёл к Димке, но на ступеньках его уже не было. Мне показалось, будто его рубашка мелькнула в саду.

— Дим... — тихо позвал я — одними губами. Он стоял у кустов шиповника. Конечно, он не слышал. Но обернулся и махнул рукой. Я спустился с крыльца, прошёл мимо Йоллы, который собирал и ел малину. Странно, что Йолла меня не заметил...

Димка смотрел на меня, я видел в его глазах какое-то нетерпеливое напряжение. Я зашагал быстрее, ветки деревьев мелькали мимо, как будто я бежал.

Я, наконец, догнал его. Он взял меня за руку молча, повёл по дорожке. Кусты диких роз и какие-то садовые цветы, высокие, в рост человека — они тоже одичали, но цвели пышно, розовым, голубым, лиловым, белым и алым — по обе стороны превратили сад в полусказочную оранжерею.