Древние тайны

ростейшие организмы, вроде амеб, потом они становились все сложнее, пока не появились рыбы, медузы и другие морские жители.

Аркаше все это было, конечно, известно, но как хорошо воспитанный мальчик он слушал Ричарда не перебивая и ждал, когда тот перейдет к делу. Но Ричард, оказывается, думал совсем о другом.

— Ты, пожалуйста, только не смейся, — сказал он, — но я решил, что историю Земли лучше всего рассказывать в стихах. Вот я и написал небольшую поэму. Это педагогическая поэма. Ты будешь ее слушать, и перед твоим внутренним взором пройдут яркие картины прошлого. Хорошо?

Аркаша ожидал всего, что угодно, только не поэмы.

— Когда я был юношей, — продолжил Ричард, — я влюбился в девочку Мальвину. Но она сказала мне, что уже дружит с другим мальчиком, потому что он умеет писать стихи. «Как так?! — воскликнул я. — Ведь я учусь лучше, чем Вася, я прыгаю в высоту на десять сантиметров выше, чем он, я имею третий разряд по шахматам, и ты дружишь с ним из-за того, что он может поставить рядом слова „кровь“ и „любовь“? Да это каждый сможет!» — «А ты попробуй», — сказала Мальвина.

Я просидел двенадцать ночей, получил шесть двоек, потому что мне некогда было учиться, я измучил компьютер, потому что все стихи, которые я придумал, уже были кем-то написаны раньше. Меня подвела хорошая память. Стоило мне написать «Я встретил вас и все былое…» или «Средь шумного бала, случайно, в тревоге мирской суеты…» или даже «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно!», а потом спросить у компьютера, не встречал ли он раньше этих строк, он сразу отвечал мне: «Пушкин это написал, Лермонтов это написал…» Тогда я полетел в деревню, там отыскал на птичьем дворе гусиные перья, заточил их и стал писать перьями на бумаге…

— Перьями? Как Пушкин? — удивился Аркаша.

— Это мне тоже не помогло, — признался Ричард. — И я оставил поэзию на пятнадцать лет. А вот в прошлом году снова взялся за гусиное перо…

— Снова влюбились? — спросил Аркаша.

— Нет, я понял, что история Земли — это тема для великой поэмы! Если я смогу передать моим ученикам и друзьям свои чувства, то они будут отправляться в прошлое как Дон-Кихоты. Хочешь послушать историю Земли в стихах?

— Разумеется, очень хочу, — сказал Аркаша. — Просто мечтаю. Если, конечно, ваша поэма не очень длинная.

— Ну как так можно ставить вопрос! Длина произведения не зависит… то есть значение поэмы не зависит от длины!

— Я не хотел вас обидеть, — сказал Аркаша. — Я сам читал некоторые очень длинные стихотворения, но они мне понравились.

Ричард посмотрел на Аркашу, склонив курчавую голову, и вдруг сказал:

— Знаешь, Сапожков, иногда мне кажется, что ты куда умнее, чем хочешь меня убедить.

— Ни в коем случае! — ответил Аркаша. — Я не очень умный, но хорошо учусь.

— Эту фразу, — сказал Ричард, — надо выложить золотом над Академией наук. Ну хорошо, начнем заниматься поэзией.

Ричард поднялся из-за стола, вышел на середину комнаты, встал перед стулом, на котором сидел Аркаша, и поднял руку. Потом