Теодосия и Сердце Египта

– Генри, – прошипела я. – Это не игрушки! Это артефакты, которым четыре тысячи лет! Положи их назад.

Я присмотрелась к глиняным фигуркам, и мое сердце тревожно забилось. Я медленно подняла с пола одну из фигурок.

– Эй, ты разрушила строй моих солдат! – запротестовал Генри.

Не обращая на него внимания, я принялась рассматривать фигурку, которую держала в руке. Она изменилась. Черты лица шабти стали более четкими, а выражение самого лица более суровым.

Но нет. Это было просто невозможно. Я закрыла глаза и постаралась сосредоточиться. Неужели ощущение тревоги возникло у меня из-за этих шабти?

Я подождала секунду, другую… ничего. Нет. Какие бы странные изменения ни происходили с этими глиняными солдатиками, не они были причиной моего беспокойства этим утром. Впрочем, изменения, произошедшие с шабти, означали, что теперь мне предстояло распутывать две загадки.

– Хорошо, Генри, – сказала я, возвращая фигурку шабти в ящик. – Сложи их на место. Теперь мы пойдем в катакомбы.

– Перестань, – обеспокоенно ответил Генри. – Это вовсе не катакомбы.

– Как знаешь, – произнесла я, направляясь к двери.

– Не катакомбы, – упрямо повторил брат. – Просто старое барахло, которое отнесли в подвал. Барахло, которое никому не нужно.

Генри был прав. Это были не катакомбы, а просто подвал, в который складывали всякие ненужные экспонаты. Правда, очень мерзкие экспонаты, если честно – там, на глубине четырех метров под землей, хранились мумии, гробы, неизвестно кому принадлежавшие скелеты. По мне, так самые настоящие катакомбы.

Я открыла дверь и поежилась, когда из-под земли меня обдало струей затхлого ледяного воздуха. Запахло сырым погребом, плесенью и…

– Хорошо. Здесь все на месте, – сказала я, повернулась и наткнулась на Генри, который осторожно заглядывал в темный подвал через мое плечо.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовался он.

– Просто знаю, и все, – ответила я. Не стану же я ему объяснять, что не ощутила в тяжелом воздухе никакого движения энергии, никаких перемен. Подвал напоминал злого, но глубоко спящего зверя, которого уже сто лет никто не тревожил.

Стать первой, кто его разбудит, мне совсем не хотелось, тем более без дополнительной защиты, которой у меня в данный момент не было.

– Чай, – объявила я, стараясь произнести это слово как можно веселее.

– Нет здесь внизу никакого чая, – недоуменно произнес Генри, продолжая всматриваться в темноту подвала.

– Разумеется, нет. – Я захлопнула дверь, едва не прищемив при этом Генри нос. – Но в это время мама и папа всегда пьют чай.

Генри пожал плечами и поплелся следом за мной, говоря на ходу, что тоже хотел бы получить от меня чашечку чая.

А еще говорят, что у него нет воображения. Размечтался!

Заваривая дневной чай, я размышляла над тем, не могла ли стать причиной возникшего в музее непорядка моя Исида. Нет, не похоже. Здесь чувствуется влияние чего-то более зловещего и мрачного. Хотя, если хорошенько вдуматься, зла сейчас в Исиде тоже хватает.

Напоив родителей чаем, я подошла к маме и стала упрашивать ее сделать опись всех вещей, которые она привезла из экспедиции. Может быть, причина всех моих беспокойств находится в одном из нераспакованных ящиков? Наконец, после долгих уговоров мама сдалась и сказала:

– Хорошо, сделаем опись, но только потому, что ее все равно нужно сделать. А не из-за той мелодрамы, которую ты здесь разыгрываешь.

Неужели она не замечает, как много я здесь делаю, причем без всяких выдумок и мелодрам?

Мы с мамой провели во временном хранилище почти час, когда к нам с грохотом скатился по ступенькам Генри.

– Повтори, пожалуйста, мама, – произнесла я. – Я не расслышала, здесь от кого-то слишком много шума.

– В этом ящике шесть каменных плит с изображениями боевых сцен на каждой, – повторила мама.

Я сделала запись в лежавшей передо мной учетной книге.

– Дальше?

– Мама, – вмешался Генри. – Папа сказал, чтобы ты пришла. Здесь этот чертов старый дурак Сноуторп.

– Генри!

– Прости, – пожал плечами Генри. – Это папа так сказал, слово в слово.

Мама раздраженно вздохнула, поднялась на ноги и расправила свою юбку.

– Что ему нужно, хотела бы я знать?

Лорд Сноуторп – это гнусная большая шишка из Британского музея, с которым когда-то работал папа. Мы все его не любим, особенно папа. Сноуторп – скользкий тип, и после его визитов у папы как минимум на два дня портится настроение.

Я подумала было остаться и продолжить опись без мамы, но иногда во время визитов Сноуторпа происходят любопытные вещи, на которые стоит посмотреть. Так что я решила пойти с мамой и спросила Генри:

– А ты идешь?

– Нет. Пожалуй, останусь лучше здесь.

Я увидела, какими глазами он смотрит на вытащенное из ящиков оружие, которое мы только что занесли в опись.

– Пойдем, – настойчиво повторила я. – Тебе нельзя одному здесь оставаться.

– Кто это сказал?

– Я сказала. Пошли. Мы с тобой будем шпионить за Сноуторпом.

Генри сразу повеселел и пошел следом за мной по лестнице, грохоча по ступенькам, словно стадо бегемотов. Хороший шпион, нечего сказать!

Когда мы поднялись наверх, я протянула свою руку назад, давая Генри знак утихнуть. Лорд Сноуторп стоял, прислонившись спиной к одной из мраморных колонн фойе, и нетерпеливо постукивал по полу своей тростью. Мамы и папы не было, должно быть, они приводили себя в порядок.

Сноуторп – высокий человек с крючковатым носом и очень красным, словно обгоревшим на солнце, лицом. У него большой круглый животик, который он с трудом втискивает в свой сюртук, а своим высокомерием Сноуторп переплюнет любого фараона.

Пока я раздумывала над тем, не опаздывают ли мама и папа нарочно, чтобы проучить этого задаваку, откуда-то сверху послышалось тихое шипение. Я подняла голову и увидела на балконе, прямо над головой Сноуторпа, приготовившуюся к прыжку Исиду.

Прежде чем я успела что-нибудь сделать, она хрипло взвизгнула – скорее как пантера в зоопарке, чем как домашняя кошка – и ринулась сверху на лорда Сноуторпа.

Когда острые когти Исиды впились в его плечи, лорд завопил и стал извиваться, пытаясь достать прилипшую к его спине кошку.

Я ринулась спасать Исиду. Генри захихикал.

На крик Сноуторпа прибежали мама и папа, и вскоре началось настоящее столпотворение – все наперебой принялись отдирать Исиду от Сноуторпа, стараясь при этом не порвать щегольской сюртук лорда и не причинить вреда Исиде. Правда, судя по тому, как действовал папа, я, пожалуй, была единственной, кто в это время думал о кошке.

Наконец папа отодрал Исиду от Сноуторпа и сунул ее мне в руки.

– Забери эту проклятую кошку, Теодосия, и вышвырни ее вон, – приказал он. – Немедленно!

Исида трепыхалась в моих руках, пытаясь вырваться. В какой-то момент ей удалось очень ловко полоснуть меня когтями, после чего она выскочила у меня из рук и тут же исчезла где-то в недрах музея.

Все хлопотали вокруг Сноуторпа так, словно он был смертельно ранен, и смотрели на меня так, будто это я была во всем виновата.

Наконец суета вокруг Сноуторпа слегка улеглась, и он приступил к тому, зачем явился. Справедливости ради стоит заметить, что вид у лорда был сейчас уже не таким надменным, как до нападения Исиды.

– Послушайте, Трокмортон, – начал он. – Я пришел сюда потому, что слышал, будто вы нашли Сердце Египта, принадлежавшее Тутмосу Третьему. Я всю жизнь мечтал увидеть одно из таких Сердец и думаю, что вы по достоинству оцените представившуюся вам возможность показать его мне.

В ту секунду, когда он произнес «Сердце Египта», я поняла. Я знала теперь, что именно исчезло из музея.

Мама, разумеется, сгорала от желания похвастать своими новейшими находками, и она отправилась за Сердцем Египта.