Очарованная жизнь (ЛП)

– Я брался за них всеми способами, какие мог придумать, – пятясь, произнес Кот. – И не смог даже сделать пуговицы золотыми. А это просто.

Мистер Сондерс засмеялся:

– Возможно, ты недостаточно алчный. Хорошо. Беги, если хочешь.

С громадным облегчением Кот умчался. Пробегая по странным коридорам, он подумал, что должен сообщить Гвендолен, что Крестоманси все-таки заинтересовался ее приведением и даже рассердился. Но Гвендолен заперла свою дверь и не отвечала, когда он звал ее.

Он попытался снова на следующее утро. Но прежде чем у него появилась возможность поговорить с сестрой, Юфимия принесла письмо. Когда Гвендолен нетерпеливо вырвала его у Юфимии, Кот узнал на конверте неровный почерк мистера Нострума.

В следующее мгновение Гвендолен снова впала в ярость:

– Кто это сделал? Когда оно пришло?

Сверху конверт был аккуратно разрезан.

– Сегодня утром, судя по почтовому штемпелю, – ответила Юфимия. – И не смотрите на меня так. Мисс Бессемер отдала мне его уже открытым.

– Как она смеет! – воскликнула Гвендолен. – Как она смеет читать мои письма! Я пойду с этим прямо к Крестоманси!

– Вы пожалеете, если сделаете это, – сказала Юфимия, когда Гвендолен протолкнулась мимо нее к двери.

Гвендолен резко развернулась к ней:

– О, замолчи, ты, глупая девчонка с лягушачьим лицом!

Кот подумал, что это немного несправедливо. Хотя у Юфимии были глаза на выкате, на самом деле она была очень даже хорошенькой.

– Пошли, Кот! – крикнула ему Гвендолен и побежала по коридору с письмом в руках.

Кот изо всех сил поспешил следом и опять смог догнать ее, только когда они оказались возле мраморной лестницы.

– Крестоманси! – заорала Гвендолен – тонко, слабо и без эха.

Крестоманси в просторном струящемся шлафроке, частично оранжевом, а частично ярко-розовом, поднимался по мраморной лестнице. Он выглядел как император Перу. Судя по учтиво-отсутствующему выражению его лица, он не замечал Гвендолен и Кота.

– Эй, вы! – крикнула ему Гвендолен. – Идите сюда немедленно!

Крестоманси посмотрел наверх и приподнял брови.

– Кто-то вскрывает мои письма, – сказала Гвендолен. – И мне плевать кто, но я этого не потерплю! Слышите?

Кот ахнул от того, как она разговаривала. Крестоманси выглядел недоумевающим.

– И каким образом ты этого не потерпишь? – спросил он.

– Я не стану с этим мириться! – крикнула ему Гвендолен. – В будущем мои письма должны доходить до меня запечатанными!

– То есть ты хочешь, чтобы я открывал их на пару, а потом заклеивал обратно? – с сомнением спросил Крестоманси. – Многовато возни, но я согласен, если это сделает тебя счастливее.

Гвендолен уставилась на него:

– Хотите сказать, вы это сделали? Вы прочитали письмо, адресованное мне?

Крестоманси мягко кивнул:

– Естественно. Если тебе пишет кто-то вроде Генри Нострума, я должен убедиться, что он не пишет ничего неподобающего. Он весьма сомнительный тип.

– Он был моим учителем! – яростно воскликнула Гвендолен. – Вы не имеете права!

– Жаль, что тебя учил третьесортный маг. Тебе придется так много переучивать. А также жаль, что я не имею права вскрывать твои письма. Надеюсь, ты не часто будешь их получать, иначе совесть не даст мне покоя.

– Вы собираетесь продолжать? – спросила Гвендолен. – Тогда берегитесь. Предупреждаю вас!

– Весьма заботливо с твоей стороны, – ответил Крестоманси. – Мне нравится быть предупрежденным.

Он преодолел оставшуюся часть мраморной лестницы и прошел мимо Гвендолен и Кота. Розово-оранжевый шлафрок взметнулся вихрем, приоткрыв ярко-алую подкладку. Кот моргнул.

Гвендолен мстительно таращилась вслед, пока ослепительный шлафрок уплывал по галерее.

– О да, не замечайте меня, пожалуйста! – сказала она. – Шутите шуточки! Ну, погодите! Кот, я в такой ярости!

– Ты была ужасно груба, – заметил Кот.

– Он заслужил, – ответила Гвендолен и поспешила обратно – к игровой. – Вскрыть письмо бедного мистера Нострума! Не то чтобы я сильно возражала, что он его прочел. Мы выстроили шифр – такой ужасающий, что Крестоманси ни за что не поймет, о чем там речь, но там есть подпись. Однако это оскорбление. Унижение. Я в этом Замке в их власти. Я совсем одна в затруднительном положении и не могу даже помешать им читать мои письма. Но я им покажу. Вот увидишь!

Кот был не настолько глуп, чтобы отвечать. Гвендолен влетела в игровую, захлопнув за собой дверь, плюхнулась на стул возле стола и начала, наконец, читать письмо.

– Я же говорила, – сказала Юфимия, пока Мэри возилась с лифтом.

Гвендолен пронзила ее взглядом.

– Ты тоже дождешься, – сказала она и продолжила читать.

Некоторое время спустя она снова посмотрела на конверт.

– Тут и для тебя есть, – сказала она Коту и швырнула ему лист бумаги. – Ответь на него.

Кот взял лист, нервно гадая, зачем бы мистер Нострум стал ему писать. Но письмо оказалось от миссис Шарп:

«Мой дарагой Кот,

Как у тибя дила, дарагой? Мне адиноко, и я скучайу по вам обоим, асобена без тибя так тихо. Хоть я и хатела нимного пакоя, мне не хватаит тваего голаса и как ты принасил яплаки. Аднажды пришол гаспадин и дал пять фунтаф за целаю кошку, каторая была тваей скрипкай, так што я чуствую сибя багатой и хатела спечь тибе пряничных челавечков и принести тибе их на днях, но мистер Нострум гаварит, нельзя. В любом слушае ты типерь в роскаши. Привет Гвендолен. Хатела бы я, штоб ты вирнулся, Кот, и деньги тут нипричем.

Твоя любящая

Эллен Шарп».

Кот прочитал письмо с теплым чувством, вызывающим одновременно улыбку и желание заплакать. Он понял, что скучает по миссис Шарп так же сильно, как она по нему. Его охватила такая тоска по дому, что он не мог есть хлеб, а от какао чуть не захлебнулся. Из того, что говорил мистер Сондерс, он слышал только четыре слова из пяти.

– У тебя что-то случилось, Эрик? – спросил мистер Сондерс.

Когда Кот оторвался от мечтаний об улице Шабаша, окно потемнело. Комната внезапно погрузилась в беспросветную тьму. Джулия взвизгнула. Мистер Сондерс на ощупь пробрался к выключателю и включил свет. Как только он это сделал, окна снова стали прозрачными, и стало видно, что Роджер ухмыляется, Джулия напугана, Гвендолен сидит с притворной скромностью, а мистер Сондерс, положив руку на выключатель, раздраженно смотрит на нее.

– Полагаю, причина этого находится за пределами территории Замка, не так ли? – спросил он.

– За сторожевыми воротами, – самодовольно ответила Гвендолен. – Я поместила ее там сегодня утром.

И Кот понял, что ее кампания против Крестоманси началась.

Окно снова потемнело.

– Как часто нам это предстоит? – спросил в темноте мистер Сондерс.

– Каждые полчаса по два раза, – ответила Гвендолен.

– Спасибо, – неприятным тоном произнес мистер Сондерс и оставил свет включенным. – Теперь, когда мы можем видеть, Гвендолен, напиши сто раз: «Я должна придерживаться духа закона, а не буквы». И, Роджер, сотри ухмылку с лица.

Весь тот день все окна в Замке регулярно затемнялись каждые полчаса по два раза. Но если Гвендолен надеялась разозлить Крестоманси, она не преуспела. Не произошло ничего кроме того, что всем пришлось весь день сидеть с зажженным светом. Это было довольно-таки неудобно, но, похоже, никто не возражал.

Перед обедом Кот вышел на поляну посмотреть, как выглядят затмения с другой стороны. Как будто две черные ставни регулярно перепархивали вдоль ряда окон. Они начинали наверху правого угла и неуклонно перепархивали дальше, потом по следующему ряду – слева направо, а потом опять справа налево, и так далее, пока не доходили до низа. После чего возвращались наверх и начинали снова. Кот просмотрел примерно половину полного представления, когда обнаружил рядом Роджера, который, засунув пухлые руки в карманы, наблюдал с критичным выражением.

– У твоей сестры, похоже, четко организованное мышление, – сказал Роджер.