Тридцать три - нос утри...

вык доводить до конца, написал он на всякий случай – заранее! – к воспоминаниям “Тени и шпалы” заключительную главу.

Глава эта довольно длинная, но вот ее последние страницы.

“…И все чаще снится опять, что мы с Глебкой встретились у непроглядной пограничной полосы. У Тьмы.

Я не вижу Глебку, но слышу, как он шепчет:

– Не бойся. Пройдем…

– Я и не боюсь…

Зачем я вру? Ведь я же боюсь. Очень. Но Глебка берет меня теплыми (как у Вовки Лавочкина) пальцами и ведет во мрак.

Не передать словами, как долго мы идем. Это лишь во сне может пройти тысяча лет. И ощущается именно как тысяча…

Но “все проходит”, и мы видим свет. Сперва звездочку. Ту самую . Потом – синюю щель рассвета. И уже ни капельки не страшно.

Теперь я могу разглядеть Глебку и вижу, что мы одного роста. И понимаю, что я опять – Винька. Это не удивляет меня. Знаю, что так и должно быть.

Рассветает. Мы идем по высокой теплой траве. Я снял сандалии и беззаботно отбросил их. Трава мягко щекочет ноги. Пахнет клевером.

Я оглядываюсь по сторонам. Кое-где стоят большие многогранные пирамиды. Сквозь полупрозрачные грани можно разглядеть фигуры людей. Они кажутся застывшими.

Страха у меня нет, но людей этих жаль.

– Кто их туда посадил?

– Никто, – успокаивает Глебка. – Они сами… Это со стороны кажется, что каждый застыл в пирамиде. А на самом деле пирамид нет. Вернее, каждая из них – целый мир. И люди живут в них, как хотят.

– И у нас будут такие пирамиды?.. Миры…

– Они уже есть, только мы не замечаем… – Глебка вдруг смеется: – Да не думай об этом! Теперь – все хорошо. Ты еще многое увидишь впереди…

Мы выходим к широкому, но мелкому ручью – на песчаном дне видны редкие гальки. Глебка начинает подворачивать свои мешковатые штаны. Значит, пойдем вброд? Ура…

Я обгоняю Глебку и ступаю в воду. По щиколотку, по колено. Прохладные струи закручиваются у ног.

Я оглядываюсь. Глебка идет следом. В очках его отражается заря. Совсем уже светло. Мы беремся за руки и выходим на другой берег.

– Ух ты, смотри… – Глебка приседает на корточки. По песку среди редких травинок идет черный и рогатый жук-великан.

Конечно, он не совсем черный, а с зеленым отливом. На его выпуклой спинке от встающего солнца зажигаются искорки. И мне известно, что каждая искорка – тоже громадный мир. В них есть свои Виньки и Глебки…

Глебка нагибается так низко, что с него срываются очки. Я подхватываю их с песка.

– Это… те самые?

– Конечно…

– А как же… Ведь одно стекло осталось в телескопе. А здесь оба…

– Оно и в телескопе, и здесь… Ты пойми: в этом мире все немного не так …

– А как?

– Узнаешь… – Это он говорит с хитринкой, и я верю, что все будет хорошо.

Глебка встал, взял очки, но надевать их не спешит. Глаза у него… такие хорошие глаза, что мне хочется сказать: “Не надевай”. Только неловко почему-то.

Глебка говорит:

– Вообще-то очки здесь не нужны. Я надел их просто так. Ну… чтобы ты узнал меня.

– Я бы и так узнал!

– Я