Нормальная сумашедшая семейка

Извините, ничего не выйдет. Нам очень жаль...

Ведущая рассвирепела. Сделав опе­ратору знак прекратить съемку, она на­клонилась к Тинке и прошипела:

Послушай меня внимательно, де­вочка! В моей передаче я могу выста­вить тебя такой, что ты больше не то что в школе, а вообще на улице пока­заться не посмеешь! Если тебе этого не хочется, сейчас же впусти меня в эту вашу развалюху! Там все равно ничего не может быть, кроме беспорядка...

Тинка почувствовала, что сердце ко­лотится у нее прямо в горле — во вся­ком случае, стучало оно именно там. Тем не менее она справилась с собой, выдержала острый взгляд Белинды и вежливо, но твердо возразила:

—   Это называется шантаж. Боковым зрением она заметила, что оператор усмехнулся уголком рта.

Белинда глубоко задышала, пытаясь взять себя в руки.

Ну ладно. Ты сама напросилась!

Тинка испугалась и в поисках под­держки повернулась к Лисси, но сестра только беспомощно пожала плечами.

Вы сможете прийти сюда в пят­ницу? — предложила Тинка в качестве примирения.

Скривившееся в гримасе лицо Белинды моментально прояснилось.

Договорились! — сказала она.

Но Тинке в ее голосе что-то очень не понравилось. Однако она никак не могла понять, что именно...

Белинда уже почти скрылась в мик­роавтобусе, как вдруг высунулась из него и крикнула:

О, совсем забыла! Ваша мамочка сегодня такое учудила в своем банке! Она что, всегда так выражается?

Лисси тревожно посмотрела на Тинку, потом на Белинду:

Как выражается?

Как сто лет назад, если не больше. Одного клиента она спросила: «Что вам угодно, сударь?», а какой-то клиентке сказала: «Мы предоставим денежные средства в ваше распоряжение с преве­ликим удовольствием!»

Девочки снова переглянулись. До них дошло, в чем дело.

Вы сейчас поедете к нам домой? — спросила Тинка, стараясь, чтобы ее го­лос звучал спокойно.

 Да, а что?

Можно мы с вами?

Залезайте.

Через десять минут автомобиль за­тормозил перед белым домиком Клювелей-Тедимайеров. У обочины дороги была припаркована старая ядовито-зе­леная машина Грит. Значит, мама уже вернулась с работы.

Когда *Тинка и Лисси вошли, Грит стояла перед холодильником и что-то искала. Повернувшись к девочкам, она по-светски улыбнулась и произнесла:

Приветствую вас, дочери мои!

В дверь, которая отделяла жилую часть от рабочего кабинета Бориса, где он принимал пациентов, просунулась голова старушки с седыми кудряшка­ми:

Простите, можно с вами погово­рить?

Чем могу служить? — откликну­лась Грит.

Старушка испуганно заморгала и от­прянула, будто решила, что Грит вот-вот ее укусит.

Как, и вы тоже?

К чему столь странные вопросы, любезная? — удивилась Грит.

Лисси и Тинка молились про себя, чтобы Белинды и оператора не оказа­лось поблизости. Но их мольбы оста­лись неуслышанными — те уже были тут как тут и снимали вовсю.

Старушка озабоченно сообщила:

Понимаете, все дело в докторе... Он вдруг начал так странно разговари­вать! Вот как вы сейчас...

Лисси потихоньку проскользнула наверх, чтобы поскорее найти в кол­довской книге обратное заклинание.

Любезной не нравятся мои мане­ры? — возмутилась Грит. — Она желает, чтобы я говорила как простолюдин­ка?

Тинке очень захотелось иметь что-нибудь вроде шапки-невидимки. Надеть и исчезнуть. Жаль, что такой шапки не существует — Тинка испытывала в ней сейчас огромную потребность.

Чтобы спасти положение, она разра­зилась звонким смехом, потянула Бе-линду за рукав и с заговорщическим видом прошептала:

Наша мама такая шутница! И па­па тоже. Они оба такие выдумщики!

С ними всегда весело, особенно когда они что-нибудь придумают.

Белинда недоверчиво уставилась на Тинку, словно никак не могла решить, говорит девочка правду или в этой се­мье все сошли с ума.

Мама, перестань, пожалуйста, а то я лопну от смеха! — хихикая, сказала Тинка, выталкивая Грит из кухни.

Что ты себе позволяешь, дочь моя? — Грит рассерженно сбросила ру­ки Тинки и обошла ее, чтобы вернуть­ся на кухню.

Переступив порог, она на мгновение остановилась, потом ее тряхнуло, как будто током. Она неуверенно сделала несколько шагов, покачнулась, выпря­милась и повернулась к Тинке. По­смотрев на нее с вопросительно-недо­уменным выражением на лице, она спросила:

Зачем же я сюда шла?

Скажи еще что-нибудь! — потре­бовала Тинка.

—   Что тебе сказать, дружок? Тинка с облегчением вздохнула — чары наконец-то развеялись.

Ты хотела пойти на кухню и ска­зать, что любишь розыгрыши и шут­ки, — с самым серьезным видом сооб­щила Тинка.

Что ты имеешь в виду? Почему я должна...

Но Тинка распахнула дверь и гром­ко повторила:

Мама, это нужно сказать! Ты лю­бишь пошутить, вот как только что!

Грит стала вторым человеком за по­следние несколько минут, который смотрел на Тинку так, будто у нее не все дома.

Тинка побежала наверх, задыхаясь, влетела в комнату и захлопнула за со­бой дверь.

Лисси сидела на ковре, скрестив но­ги по-турецки, и выбивала пальцами на обложке книги барабанную дробь. Увидев Тинку, Лисси торопливо сооб­щила:

Тут написано, что колдовство действует двенадцать часов, а вот на обратное заклинание понадобится все­го несколько секунд! Как там, подейст­вовало?

Тинка кивнула. Потом виновато добавила:

Это все из-за меня. Извини, ладно?

На извинения шляпу не купишь, — невесело пошутила Лисси.

Тинка вздохнула:

Просто у Берта такие глаза...

Еще раз услышу про Берта — буду орать так, что у тебя уши отвалятся! — пригрозила Лисси.

Тинка решила, что на этот раз Лис­си не шутит.

Тинка думала, что ничего хуже быть уже не может. Но она ошиблась. Вот краткий пересказ событий, случивших­ся вечером.

Белинда Киновар носила модные остроносые шпильки. Ноги от них ужас­но уставали, и за ужином она тихонько сняла туфли. Никто ничего не заподоз­рил, когда Дэвид на четвереньках залез под стол, а потом также на четвереньках покинул комнату. Оказалось, он ста­щил обувь Белинды.

Обыскали весь дом, но туфель не нашли. Дэвид даже под угрозой лише­ния его всех игрушек отказался ука­зать тайник.

Ведущая тряслась, как отбойный молоток, которым вскрывают асфальт.

Она то и дело пыталась изобразить улыбку, но улыбка получалась такой вымученной, что Тинка и Лисси пре­красно заметили злость Белинды. В ко­ридоре Тинка услышала, как Белинда звонит кому-то по мобильному и рас­сказывает, что «слюнявое чудовище» украло ее лодочки от «Гуччи», которые стоят... Белинда назвала такую цифру, что у Тинки приоткрылся рот. Пара туфелек стоила больше, чем все ее са­мые лучшие свитерочки, вместе взятые, хотя мама, покупая их дочери, каждый раз охала при виде цены.

Борис Клювель-Тедимайер за ужи­ном попытался рассказать анекдот. Речь шла о двух скелетах с кладбища, кото­рые решили прокатиться на мотоцикле, как вдруг один из них убежал и вско­ре вернулся с могильной плитой под мышкой — ведь на мотоцикле запреще­но ездить без удостоверения личности. Борис, разумеется, все перепутал и рас­сказал, что два скелета захотели пока­таться на мотоцикле и влезли на него со своими могильными плитами, а по­том один слез с мотоцикла и вернулся на кладбище.

В этом месте Борис запнулся и за­думался.

Минуточку... Он ведь за чем-то пошел...

Тинке захотелось быстренько залезть под стол, где в то время уже ползал Дэвид. (Если бы она это сделала, похи­щение туфель Белинды удалось бы предотвратить.

Фрэнк и Стэн пригласили Белинду в подвал послушать музыку, которую они разучили.

Как мило! Мальчики хотят устро­ить нам концерт, — смущенно прогово­рила Грит. Она-то понимала, что такое музыка в исполнении Фрэнка и Стэна, и поэтому продолжила: — Но сейчас уже слишком поздно.

Белинда, злая из-за истории с туф­лями, от возражений отмахнулась.