Парк Горького

Как всегда в таких снах, он мучительно анализировал преступление. Сначала он думал, что ее убил отец. Она танцевала и смеялась, выглядела веселее, чем раньше, правда, временами, когда она оставалась одна, у нее кружилась голова. Но она была крепкой женщиной и плавала лучше всех, почти как русалка. Нельзя было утверждать, чтобы кто-то топил ее, – лодки на воде не было, не было и повреждений на теле. Постепенно до него дошло, что оказавшаяся на дне реки деревянная бочка, наполненная камнями, и веревка с легко затягивающейся петлей – дело ее рук. Летом она каждый день добавляла в бочку по камню для надежности. И когда пришло время – в разгар вечернего веселья, она, внешне веселая, спустилась к реке ниже по течению, подплыла к своей веревке и нырнула.

В детстве он ничего не знал о чистках среди инженеров, в армии, среди поэтов, в партии, о самоубийстве жены Сталина, но даже тогда он ощущал ужас того времени, когда белое превращали в черное. Любимые дядюшки объявлялись изменниками. Словно без причин плакали женщины. Одни фотографии рвали на клочки, другие сжигали. Ее не постигла судьба исчезнувших бесследно, потому что она была там, в воде, у всех на виду. Вот почему отец так отчаянно пытался уничтожить следы страшной для него веревки и представил ее смерть как несчастный случай или – вслед за Сталиным – даже как убийство. В темной воде она была как восклицательный знак в конце брошенного ею обвинения. Уйдя под воду, она обретала спасение, по крайней мере в его снах.

4

Аркадий проснулся. Снег за окном мело почти горизонтально, и оттого казалось, что комната вращается. Над кроватью стояли Уэсли, Джордж и Рэй. Все в теплых пальто. Стул, которым он подпер дверь, валялся на полу. Рэй держал в руках чемодан. Джордж не выпускал пистолета. Ирина, проснувшись, накрылась простыней.

– Что надо? – спросил Аркадий.

– Одевайтесь, приказал Уэсли. – Едем.

– Куда?

– Сегодня срок, – пояснил Уэсли.

– Сделка с Осборном предполагается на завтра, – запротестовал Аркадий.

– Передвинули. Едем прямо сейчас, – сказал Уэсли.

– Но она не предполагалась до завтрашнего дня, – снова сказал Аркадий.

– Произошли изменения.

– Аркаша, какая разница? – Ирина села, прикрываясь простыней. – Нас могут освободить сегодня.

– Вы уже свободны. Делайте, что я говорю, – бросил Уэсли.

– Вы везете нас к Осборну? – спросил Аркадий.

– Разве вы хотели другого?

– Вставайте, – сказал Джордж.

– Оставьте нас. Нам нужно одеться, – сказал Аркадий.

– Нет, – ответил Уэсли, – мы должны удостовериться, что вы ничего не прячете.

– Она не встанет, пока вы здесь, – заявил Аркадий.

– Тогда я вас пристрелю, – Джордж навел пистолет на Аркадия.

– Хорошо, встаю, – Ирина удержала Аркадия за руку.

– Мера предосторожности, – заметил Уэсли.

– Вот ваша новая одежда, – Рей поставил чемодан в ногах кровати и открыл его. В нем был полный комплект одежды для обоих.

– Какой размер яиц у агента КГБ? – спросил Аркадия Джордж.

Ирина встала с постели голая, не сводя глаз с Аркадия. Она прошла вдоль окна и, расставив руки, медленно повернулась вокруг себя.

– Я не из КГБ, – сказал Аркадий.

– Думаю, что размер подойдет, – сказал Рэй Ирине.

– Теперь товарищ Ренко. – Уэсли жестом приказал Аркадию встать.

Аркадий стоял, глядя на Ирину. Если у него и были отложения жира, он потерял их во время болезни, а живя за городом под опекой Приблуды, он нарастил мышцы. Джордж нацелил свой короткоствольный револьвер в середину шрама, который начинался у ребер и терялся в шерсти лобка.

– Собираетесь прихлопнуть меня сразу и дело с концом? – спросил Аркадий.

– Такая процедура освобождает нас от беспокойства, не спрятали ли вы что-нибудь в одежде или обуви, – пояснил Уэсли. – Так проще для всех.

Ирина оделась, не обращая внимания на американцев, словно они о Аркадием были одни в номере.

– Я и сам волнуюсь, – сказал Уэсли Аркадию.

В чемодане были нижнее белье, бюстгальтер, блузка, брюки, свитер, носки, туфли и теплая куртка для Ирины и нижнее белье, рубашка, брюки, свитер, носки, туфли и теплая куртка для Аркадия.

– Наш первый снег в Америке, – сказала Ирина.

Все, как и говорил Рэй, оказалось впору. Когда Аркадий протянул руку за своими часами, Уэсли вручил ему новые.

– Точное время: шесть сорок пять, – Уэсли застегнул часы на запястье Аркадия. – Пора ехать.

– Мне бы причесаться, – сказала Ирина.

– Это вам от меня, – Рэй протянул свою расческу.

– Куда мы едем? – спросил Аркадий.

– Скоро увидите, – ответил Уэсли.

Интересно, нашел ли уже Кервилл соболей, подумал Аркадий. Как можно найти что-нибудь в такой снегопад?

– Я хотел бы кое-что сообщить лейтенанту Кервиллу, – сказал он.

– Прекрасно. Передайте мне, – предложил Уэсли.

– Я хотел бы поговорить с ним по телефону.

– Обойдетесь. Убежден, что вы хотите еще больше охмурить нас, особенно принимая во внимание ваши ночные похождения. Стоит ли?

– Какое теперь это имеет значение, Аркаша? – заметила Ирина. – Мы же на свободе.

– Дама совершенно права, – сказал Джордж и в доказательство убрал револьвер.

Рэй помог Аркадию надеть куртку.

– А перчаток-то нет, – сказал он, ощупывая карманы. – О перчатках забыли.

Агенты растерянно поглядели друг на друга.

– Купите после, – ответил Уэсли.

– После чего? – спросил Аркадий.

– У нас уже нет времени, – сказал Уэсли.

Прошлой ночью шел мелкий колючий снег. Теперь он валил крупными мокрыми хлопьями. В Москве убирать его на улицы уже вышли бы батальоны старух. Аркадия с Ириной вместе с Джорджем усадили на заднее сиденье маленькой машины. Уэсли – впереди с Рэем, который сел за баранку.

Вьюга нарушила уличное движение: словно в клубах пара, включив верхние фары, рядами двигались оборудованные снегоочистителями мусороуборочные машины, полицейские размахивали оранжевыми жезлами, уличные фонари едва пробивали снежную мглу. Скрипели колесами еле движущиеся машины. Сгорбившись, двигались пешеходы. Стекла машины запотели. Из-за теплой одежды было тесно. Аркадию, чтобы выйти, пришлось бы перелезать через Уэсли. Джордж с револьвером сидел с другого бока Ирины.

– Хотите сигарету? – открыл пачку Уэсли и предложил Аркадию. У него, будто у девушки, от волнения покраснело лицо.

– А я думал, вы не курите, – заметил Аркадий.

– Никогда не курил. Это вам, – ответил Уэсли.

– Нет, спасибо.

– Они же пропадут, если не возьмете, – расстроился Уэсли.

Джордж сердито забрал сигареты.

Они ехали по западной стороне под эстакадой, которая частично закрывала их от снега. Внезапно возникли силуэты кораблей, стоящих у причалов.

– Куда же все-таки вы ездили с Кервиллом прошлой ночью? – спросил Уэсли.

– Не из-за этого ли вы переносите это дело на сегодня? – спросил в ответ Аркадий.

– Кервилл – опасный человек. Удивляюсь, как это вы еще остались живы, – заметил Уэсли и повторил, обращаясь к Ирине: – Удивляюсь, как он еще остался жив.

Ирина сжала руку Аркадию. Время от времени в разрывы в эстакаде врывались снежные заряды. Ирина, будто в санях, прижималась к нему.

Жесткая рубашка под курткой терла, будто тапочки на покойнике. Сигареты-то палачи предусмотрели, подумалось ему, а вот о перчатках забыли.

Стоит ли сказать Ирине? – думал он. Но вспомнил, как она рассказывала о Костином отце, о негодяе, который выслеживал в Сибири беглецов, о том, как он выдавал себя за простого охотника, входил к беглецу в доверие, вместе ужинал и выпивал, а когда тот засыпал в сладких мечтах, гуманно перерезал ему горло. Ирина, вспомнил Аркадий, одобряла. Лучше умереть с иллюзией свободы, считала она, чем без всякой надежды. Что может быть более жестоким, чем отобрать даже ее?

А что, если он ошибается? Что, если Осборн действительно собирается поменять своих соболей на них с Ириной? Аркадий обманывался лишь секунду.