Горгулья

Я посмотрел вдаль. На море не было ни одной лодки — лишь одинокая, пространная гладь воды. Я осторожно спросил:

— Ждешь, что Том вернется?

— За этим ли я здесь стою?

— Я не знаю.

Из шпилек выбилась прядь волос. Вики поправила локон.

— Конечно, да!

Ветер трепал ей подол платья. Волны бились о камни. Мы долго молчали. Я размышлял о том, что вскоре мое Адское путешествие должно завершиться. «Это последний призрак». Мы так и стояли на одиноком посту у края мира, и каждый ждал события, поторопить которое было не в его власти.

— У тебя нет горящей стрелы, — наконец произнесла Вики.

Верно. Я оставил стрелу позади, у врат Дита, воткнутой в землю, как импровизированный алтарь. Быть может, она до сих пор горит — как знак, что я побывал в этом месте.

— Это не важно. Здесь она не понадобится.

— Что мне делать дальше?

— Быть может, пришел и твой черед ждать. — Она пошире расставила ноги, сгорбилась от морского ветра. — Любовь — такое дело, которое нужно беспрестанно повторять.

В этот момент мне явилось великое ничто ее бытия: Вики и впрямь останется здесь навсегда — ждать, когда вернется Том. Насколько я мог судить, она даже не заметила моей наготы. Сомневаюсь, замечала ли она вообще хоть что-то, кроме распростертой перед ней морской глади.

— Это место не мое, — произнес я.

— Ты уверен?

— Пожалуй, я пойду дальше…

Она даже не отвела глаз от моря.

— Удачи.

Слова ее казались мне странными — пока я не сделал первый шаг.

Земля задрожала, как будто что-то совершалось позади, подо мной, повсюду вокруг меня. Мне на миг почудилось, что возвращается архангел Михаил, но потом стало ясно: то дрожит под нами край утеса. Я испугался, как бы камень не раскрошился под ногами, рванулся в сторону… От скалы с ужасным треском отвалился осколок, я едва успел отскочить. Обернулся, ожидая, что увижу оползень…

Но утес не осыпался. Кромка его следовала за мной, не приближаясь и не удаляясь, хотя я уже бежал прочь. В спине знакомо зашуршало. «Я уже здесь».

Первой мыслью было — не бегу ли я на месте, точно по беговой дорожке? Но нет… Говоря, что кромка утеса следовала за мной, я именно это и имею в виду, буквально.

Скала меня преследовала, то и дело меняла форму и темп, и я никак не мог убежать от обрыва. Стоило мне метнуться в сторону, скала повторяла маневр, как превосходно обученная овчарка. И ты не сможешь ничего поделать.

Я бежал сколько мог, виляя из стороны в сторону, но скала не поддавалась. Я понял, что скорость не важна, ведь добежать никуда нельзя. Тебе некуда деться.

Вскоре стало ясно, что непосредственной опасности нет. Если бы утес хотел меня поглотить — давно бы уже поглотил. И тогда я направился назад, к Вики.

— Я тоже однажды хотела уйти, — заметила она. — И скала двинулась за мной.

— И поэтому ты стоишь здесь?

— Нет.

Я посмотрел с обрыва вниз. Острые камни вполне могли бы искалечить человека.

— Если прыгнешь, — прошептала Вики, словно не желая, чтобы самый камень под ногами нас подслушал, — лишишься кожи, которую вырастил заново поверх ожогов.

— Но ведь это только галлюцинация. Все это не по правде?! Она пожала плечами:

— Разве это ты понял в улыбке архангела?

«Прыгай».

Почему змея хочет, чтобы я прыгнул? Причинить мне боль. Это было в ее интересах, ведь тварь упивалась моей болью. Я коснулся кожи, там, где некогда огонь спалил все нервные окончания.

«Прыгну, — подумал я, — и лишусь этого. Утрачу нервные окончания, и волосы, и здоровье, и красоту. Пальцы и пенис снова исчезнут. Лицо превратится в обветренный камень. Губы ссохнутся, голос снова осипнет в уродливый хрип. Я снова сделаюсь горгульей, но теперь по собственному выбору».

«Ты всегда был горгульей, ты попал в Ад еще до рождения».

Я спросил у Вики, что будет, если остаться на холме.

«Я попала в твой позвоночник не после аварии. Я всегда была здесь».

— Я думаю, — ответила Вики, — за тобой придет Марианн Энгел.

«Она за тобой не придет».

— Почему ты так думаешь?

Вики ответила:

— Иногда любовь переживает даже смерть.

«Как можно любить такого, как ты?»

Я посмотрел в прибой, в месиво камней…

«Прыгай».

«Может, Вики права. Может, это испытание моего терпения. Тебе конец. Марианн Энгел пришла ко мне в больницу, когда я больше всего в ней нуждался, и придет за мной теперь! Правильно?!»

«Но этот Ад даже не твой. Твой еще впереди». — «Ад — это личный выбор». — «А я думала, ты в Ад не веришь».

— Вики, — произнес я. — Я умер?

— Не знаю.

— А ты мертва?

— Нет, пока жду Тома.

«Только я тебя до конца понимаю».

Солнце сверкнуло в волнах. Весь океан распростерся передо мной.

«Тебе всегда хотелось думать, что мы разные…»

Я посмотрел вниз и (хотя я не умею объяснить, отчего так явно это почувствовал) понял, что нужно делать.

«…но ты не сможешь жить без меня».

Тело охватило спокойствие. Страх мой ушел из меня и вошел в змею. Потому что тварь догадалась: я принял решение, правильное для себя, плохое для нее.

«Ты и есть я».

Я обернулся к Вики и предложил:

— Передать от тебя привет Марианн Энгел?

— Да, пожалуйста.

«Это ошибка».

Ноги вытолкнули меня в воздух. Я подпрыгнул к солнцу и почувствовал, как змею что-то рвет из моего тела вниз. Я двигался вперед, а змея не могла. Она покинула меня сквозь задний проход (как раз подходящее для нее отверстие!) и плюхнулась вниз точно якорь с лодки.

Краткий миг невесомости; я парил между небом и морем…

«Как странно, — думал я, — как похоже на миг между сном и падением, когда все так нереально прекрасно и нет ничего осязаемого. Как будто реешь к завершению…»

Наступил восхитительный момент невесомости, я повис в самой верхней точке дуги… На один этот прекрасный миг я вообразил, что вечно буду плыть в небе!

Но, как всегда, тяготение победило. Меня потянуло прямо вниз, швырнуло, как нож со стола на пол, а внизу уже ждали пенные волны. Но даже падая, я чувствовал, что поступаю правильно. Я закрыл глаза и стал думать о Марианн Энгел.

Касание — и навстречу мне раскрылась прохладная пелена воды. Тело взрезало поверхность, и я ощутил, что возвращаюсь домой и вот-вот посмотрю, посмотрю…

Глава 30

…ю, вот-вот посмотрю… в глаза Марианн Энгел.

Я был завернут в компрессы из влажной ткани — унять жар. Опять лежал в ее постели, дома, а сама она гладила меня по щеке и говорила, что все закончилось. Я рассказал, что побывал в Аду. В ответ она заметила, что видок у меня вполне соответствующий, и напоила чаем. Я, кажется, уже сто лет ничего не пил.

— Сколько я уже?..

— Три дня, но ничего нет лучше пережитых страданий. Краткие трудности, а потом — радость! — Очень в духе Марианн Энгел.

— Давай сойдемся на том, что я не согласен.

Она поправила чашку в моей дрожащей руке.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как головня, исторгнутая из огня.

Она улыбнулась.

— Захария, глава третья, стих второй.

Я рассмотрел, что со мной: кожа сморщилась как прежде; лицо задубело; губы утончились, пальцев не хватало; колено онемело; волосы под мышками исчезли, а на голове остались лишь жалкие клочки.

По старой привычке я поднес руку к груди. Но на том месте, где должна была висеть монетка с ангелом, ничего не оказалось, хотя я не снимал кулон ни разу, с тех пор, как получил его от Марианн Энгел — четырнадцать месяцев назад.

— Монета свое отслужила, — проговорила она.

Я шарил в простынях, под кроватью — повсюду, но моего шнурка с монетой нигде не было. Наверное, Марианн Энгел сняла его, пока у меня была ломка. Я убеждал себя, что это всего-навсего странное совпадение, что ровно так и произошло, когда в галлюцинациях я передал монету Харону.