Ледяное сердце

Робин снова покачала головой, потерла гладкую загорелую руку.

— Казалось, у Беби нет врагов, Петра. Его любили все. «Не все», — подумала Петра.

— Как я сказала в своем сообщении, твое имя обнаружено в его записной книжке. Что это — договоренность о ремонте гитар?

— Они отремонтированы. Беби должен был прийти за ними, — улыбнулась Робин. — Удивительно, что он сделал об этом пометку. Время для Беби было понятием весьма относительным.

— Ты работала с его инструментами довольно долго.

— Многие годы. И часто. Беби играл с такой силой, что его пальцы проделывали углубления на украшенной орнаментом поверхности. Я всегда состругивала эту поверхность, наносила новый орнамент и ремонтировала шейки. Обе нуждались в более радикальном вмешательстве — следовало поставить новые верхние части инструмента.

— «Фендер телекастер» и «Джей-45», — кивнула Петра. — Кто-то сказал мне, что это Гибсон.

Робин улыбнулась.

— Это «Гибсон акустик». Я уже несколько раз наносила на нее новый слой полировки, потому что при попустительстве Беби этот слой слишком пересыхал. Лак трескался и отслаивался, а его медиатор чуть ли не пробивал на поверхности дырку. В этот раз я вторично заменила верхнюю доску. «Теле» была более простым инструментом, пустячное дело. Я рано закончила работать с ними, перед тем как уехала из города, потому что всегда старалась выполнить заказ Беби быстро.

— Почему?

— Потому что Беби извлекал из гитары такие звуки, какие другим и не снились, и я хотела внести в это дело свой посильный вклад. Я знала, что поеду в Ванкувер, поэтому оставила ему сообщение с просьбой забрать инструменты в среду. Он так и не позвонил, но это отнюдь не удивило меня: Беби и пунктуальность — понятия несовместимые. Большинство из них такие же.

— «Из них» — то есть из музыкантов?

— Музыканты, — задумчиво повторила Робин.

— Итак, он не позвонил, но сделал запись о встрече.

— Значит, так. Обычно Беби просто забегал. Петра, что мне теперь делать с его гитарами? Ведь они не улики, верно?

— Они дорогие?

— В чистом виде им цены бы не было. Со всеми модификациями — гитары значительно дешевле.

— Никакой добавленной стоимости, несмотря на то, что на них играл Беби? — усомнилась Петра. — Я читала о том, как Эрик Клэптон выставил на аукцион несколько гитар, и они ушли по цене, гораздо выше стартовой.

— Беби не был Клэптоном. — На глазах Робин выступили слезы. Она вынула свой красный носовой платок и промокнула их. — И кто только сделал такое?

— Тут все не чисто. Едва ли гитары послужат уликой, но ты сиди и помалкивай. Если они мне понадобятся, я сообщу тебе об этом. — А про себя подумала: «Может, есть смысл взять их. На тот маловероятный случай, если злодея схватят и над ним состоится суд, а какой-нибудь защитник поднимет шум из-за неполноты свидетельств».

— Надеюсь, ты найдешь того, кто это сделал, — сказала Робин.

— Что еще ты можешь рассказать мне о Беби-Бое?

— Беспечный. Большой ребенок. Люди пользовались его простодушием. Стоило ему заработать лишний доллар, и он тотчас же, как песок сквозь пальцы, утекал из его кармана.

— Не похоже, чтобы в последнее время он зарабатывал слишком много. — Петра вспомнила, что Алекс говорил ей о постоянных долговых расписках, которые он давал Робин. Упомянув сейчас об Алексе, она перевела бы разговор в другое русло.

— Дела у него шли очень плохо, — продолжала Робин. — И так было в течение некоторого времени. Беби несколько воспрянул духом, когда одна новая поп-группа пригласила его сыграть для их альбома. Ребята в оркестре годились ему в дети, но он так радовался этому! Надеялся, что это даст ему хороший шанс. Альбом получился на славу, но сомневаюсь, что они щедро заплатили ему.

— Почему?

— Он, казалось, был, как обычно, на мели. Давно не расплачивался со мной. Аккуратно писал долговые расписки, которые фактически были мини-контрактами. Мы оба притворялись деловыми людьми. Потом Беби забирал свои инструменты, предлагал несколько долларов в виде аванса, а я говорила ему, чтобы он забыл об этом, но он настаивал, хотя в конечном счете уступал. И так бывало до следующего раза. Это продолжалось долго, и я уже перестала ожидать, что Беби когда-либо расплатится со мной. Но, записав альбом с теми ребятами, Ли позвонил мне и обещал уладить наши дела. «Закрываю свои неоплаченные счета, милая лилсис» note 2 — так он сказал. Он говорил обычно, что если бы у него была сестренка, то он хотел бы, чтобы она была похожа на меня.

У глаз снова появился носовой платок.

— Но счета он так и не оплатил?

— Ни цента. Вот как я узнала, что его выступление не принесло ему серьезного заработка. Если бы все обстояло иначе, я числилась бы у Беби среди первых лиц, с кем следует расплатиться, после домовладельца и хозяина продуктового магазина.

— Арендная плата за квартиру у него внесена, а в холодильнике лежали продукты — диетические.

Робин вздрогнула.

— Опять диета? На сцене он делал вид, что пренебрегает своим весом — потрясал животом, покачивал задом, шутил над своим ожирением. Но бедняга страдал от этого и всегда стремился похудеть. — Она шмыгнула носом. — Как бы трудно ему ни приходилось, Беби всегда старался выглядеть лучше. Однажды, в особенно плохом настроении, он признался мне: «Бог совершил ошибку, создавая меня. Моя задача исправить это».

Робин потеряла самообладание и заплакала, и Петра обняла её за плечи. Через переднюю дверь вошли несколько полицейских в униформе и с важным видом прошествовали через холл, бряцая снаряжением. Они даже не взглянули на рыдающую женщину. Таких картин они видели много.

6

В четверг, после убийства Беби-Боя Ли, в мою дверь позвонили. Всю вторую половину дня я печатал доклады для суда. Не хватало ни слов, ни мыслей, и я заказал по телефону блюда китайской кухни.

Прихватив деньги для чаевых, я устало потащился из кабинета в гостиную, открыл дверь и… увидел Робин. Ключи она мне не вернула, но вела себя как гостья. Каковой она, на мой взгляд, отныне и была.

Увидев в моей руке чаевые, Робин улыбнулась.

— За такую мелочь меня не купишь.

— Привет, — сказал я, кладя деньги в карман.

— Я не вовремя?

— Наоборот. — Я придержал дверь, и она вошла в помещение, интерьер которого мы когда-то задумывали вместе. Я смотрел, как Робин прохаживается по гостиной, словно заново знакомясь с ней. Она села на самый краешек дивана, а я расположился напротив.

— Ты слышал о Беби-Бое? — спросила Робин.

— Петра звонила мне, когда искала тебя.

— Я только что была в полицейском участке Голливуда и разговаривала с ней. — Она оглядела потолок. — Никогда еще не была так близко знакома с человеком, которого убили… Все годы, прожитые вместе с тобой, я оставалась на обочине событий.

— Ты ничего не упустила. Робин дергала себя за сережку.

— Это отвратительно… чувство прострации. Вспоминаю смерть моего отца. Это, разумеется, не то же самое. Я питала теплые чувства к Беби, но он не был моим родственником. И все же по какой-то причине…

— Беби был отличным парнем.

— Прекрасным парнем, — согласилась Робин. — Кто мог причинить ему зло?

Она встала и еще раз прошлась по гостиной. Поправила картину на стене.

— Мне не следовало беспокоить тебя.

— А у Петры есть версии? — спросил я. Робин покачала головой. — Что-нибудь связанное с его образом жизни? Не вернулся ли Беби к наркотикам?

— По-моему, нет, — ответила Робин. — Во время нескольких последних посещений он, казалось, находился в полном порядке, правда?

— Насколько я мог судить.

Нет, я не уделял особого внимания манере поведения Беби-Боя. В последний раз, когда он принес свои инструменты, из мастерской Робин полилась музыка и я подошел, чтобы послушать. Беби-Бой оставил дверь в мастерскую открытой, я стоял у притолоки, смотрел и слушал, как он ласково, словно с ребенком, обращался со своей старой акустической гитарой, извлекая из нее низкие звуки, и пел что-то глубоким, болезненно нежным голосом.