Крестное знамение

Странно, но сам замковый камень, наиболее важный в арочной кладке, принципиально отличался от остальных. Вместо ожидаемого изображения воскресения Христа и его вознесения и «сидения одесную Отца» центральный камень арки представлял собой реалистический бюст человека. Смеющегося человека. То, что он действительно смеется, становилось ясно при взгляде на разные части его лица: изгиб губ, легкомысленный блеск в глазах, выпяченную вперед челюсть. По какой-то непонятной причине он смеялся в самый неподходящий момент.

Мария подняла видеокамеру и засняла арку.

— Что это за место такое?

— На дощечке сказано, что здесь хранятся документы. Хотя, глядя на арку, можно заключить, что его предназначение со временем поменялось, сделавшись более религиозным. — Бойд положил руки на арку и провел ими по контуру нижних камней. — Напомните мне, дорогая, кто казнил Иисуса Христа?

Вопрос был настолько неожиданным, что ответила она не сразу.

— Римляне, в тридцать третьем году нашей эры.

— И почему они его казнили?

Мария скорчила за спиной у Бойда насмешливую гримасу. С какой стати ему пришло в голову устраивать ей подобный экзамен?

— За государственную измену, — ответила она. — Многие священнослужители полагали, что он агитирует против римского владычества. В общем, они решили, что легче избавиться от Христа, чем мириться с фанатиками, следовавшими за ним.

— А на момент казни они знали, что он Сын Божий?

— Конечно, нет. Если бы знали, то не распяли бы.

Бойд кивнул, вполне удовлетворенный ее ответами.

— Ну и почему же в таком случае мы находим здесь эту резьбу? С какой стати древние римляне стали бы увековечивать столь незначительное событие из своей истории? Если они считали, что Христос — ложный мессия, подобно десяткам других проходимцев, и до него называвших себя «сынами Божьими», зачем они увековечили эпизоды его гибели на столь величественном произведении искусства?

Заинтригованная Мария внимательно рассматривала изображения.

— Возможно, резьбу сделали на арке уже после того, как римляне приняли христианство? Они могли запечатлеть страдания Христа в середине четвертого века, и все равно это произошло примерно за тысячу лет до западной схизмы.

Бойд не отрываясь смотрел на центральное изображение, пораженный его реалистичностью. Бюст производил настолько живое впечатление, что казалось, еще мгновение — и станет слышен смех.

— Если правда то, что вы говорите, почему тогда фигура на замковом камне смеется? А? Римляне убили Сына Божьего, но со временем осознали свое заблуждение. И вот в мгновение раскаяния они обратились в религию назарянина и в память о нем и о его трагической гибели воздвигли смеющуюся статую… Мне такая версия представляется несколько нелепой.

— Наверное, вы правы, — согласилась девушка.

Полная решимости разгадать загадку, Мария сосредоточила внимание на арке и попыталась найти связь между бюстом и изображениями мучений Христа, которые окружали скульптуру. И чем больше она смотрела на лицо смеющегося человека, тем сильнее в ней росла уверенность в том, что она видела его где-то раньше.

— Профессор, это только мое впечатление или вы тоже узнаете лицо статуи?

— Я собирался задать тот же вопрос. Он выглядит чертовски знакомым, не так ли?

Мария копалась в памяти, перебирая сотни исторических фигур.

— Он знаменит, как Октавиан Август или Траян? Возможно даже, как Константин, первый император-христианин?

— Мне нужен специальный справочник, чтобы дать точный ответ. Бюст может изображать кого угодно.

Мария поморщилась, понимая, что Бойд прав.

— А, ладно, я обязательно вспомню. Возможно, я не очень сильна в архаичной латыни, но если я один раз увидела лицо, то никогда его не забуду.

— Ну что ж, если припомните, обязательно сообщите мне. Мне страшно хочется объяснить несоответствие между резьбой и скульптурой. Признаться, их подтекст ставит меня в тупик. Что, черт возьми, скульптор пытался сказать о Христе?

Стоило им пройти немного вперед, как прожектор Бойда высветил помещение поистине колоссальных размеров, раза в три больше того, с которого они начали свой путь. Площадью более шестидесяти футов на тридцать, оно было заполнено десятками каменных ящиков различной величины и формы, с резьбой, изображающей сцены из римской истории. И это было еще далеко не все. Стены помещения украшали фрески первого века нашей эры; все они по сюжету и цветовому решению были очень схожи с теми, которые они видели в первой из комнат.

— Боже! — выдохнул Бойд. — Взгляните! Инженеры Древнего Рима в самом деле намного опередил и свое время. Я и раньше упоминал, что очень многое из построенного ими выдержало проверку тысячелетиями и продолжает функционировать и поныне. Нам посчастливилось, что покой места, в котором мы сейчас находимся, не был нарушен ни бурением, ни эрозией почвы, ни даже сдвигом тектонических плит. Одного небольшого землетрясения было бы достаточно, чтобы уничтожить все это навеки.

Мария нахмурилась, представив себе подобный вариант развития событий.

— Вы не против, если я сниму комнату на пленку, на случай если что-то такое действительно произойдет?

— Великолепно, дорогая. А я пока займусь осмотром ящиков.

Нажав на кнопку, девушка приступила к съемке, тщательно фиксируя помещение и медленно продвигаясь слева направо по направлению к дальнему углу. Она начала с фресок, последовательно снимая одну за другой. Закончив с ними, перешла к арочному потолку и к десяткам ящиков, что заполняли комнату.

Мария не догадывалась, что в одном из каменных ящиков их ждет самое важное открытие всех времен.

Тайна, которая раз и навсегда изменит ее жизнь и историю мира.

Глава 9

Отец Эрик Янсен… Из Ватикана… Распят… В замке Гамлета…

Ник Дайал понимал, что средства массовой информации сделают из этого сообщения сенсацию, если ему не удастся с самого начала каким-то образом убрать всякую связь с Шекспиром. С религиозным аспектом преступления он ничего поделать не мог — тот факт, что распят именно священник, невозможно скрыть, — но упоминания о Гамлете, по-видимому, можно будет избежать.

К несчастью, Дайал очень плохо разбирался в литературе, поэтому решил позвонить Анри Тулону, заместителю начальника отдела по особо тяжким преступлениям. Француз Тулон, главной страстью которого было хорошее вино, мог часами рассуждать на любую тему. Касался ли вопрос квантовой физики, футбольной статистики или рецепта фондю, у Тулона всегда находилось что сказать.

— Привет, Анри. Это Ник. У тебя найдется минутка поговорить со мной?

— Ну конечно, дружище, — ответил Тулон хриплым голосом.

— Анри, с тобой все в порядке? У тебя такой голос, как будто ты немного простужен.

— Oui. [7]Я в полном порядке. Просто вчера засиделся допоздна. Как обычно.

Дайал улыбнулся, нисколько не удивившись, что Тулон в очередной раз страдает от похмелья. Склонность француза к ночным увеселениям стала основной причиной того, что Дайал опережал его в продвижении по служебной лестнице. Впрочем, была и еще одна причина — стремление начальства Интерпола поручить руководство подразделения американцу, что в организациях с доминированием европейцев случалось совсем не часто.

— Ты не мог бы немного проконсультировать меня по поводу Шекспира? Ты много о нем знаешь?

— Больше его собственной матери.

— А о Библии?

— Больше Дэна Брауна. А почему ты спрашиваешь?

Дайал сообщил ему основные факты преступления и сказал, какая информация ему требуется. Ему нужно было ответить на вопрос: почему Янсена похитили в Риме, а убили в Дании?

— В шекспировскую эпоху и в его творчестве религия, конечно, играла большую роль, — ответил Тулон, — но я не могу припомнить ни одного героя Шекспира, которого бы распяли. В те времена подобное восприняли бы как ересь.

— В таком случае отвлечемся от распятия и сосредоточимся на убийстве. Кроме места преступления, ты не видишь в нем никаких других связей с «Гамлетом»?