Бизнес – класс

– Во-вторых, надо обсудить условия возврата двадцати пяти миллионов, что вы недоплатили компании за нефть, – продолжил Коломнин.

– Вот так просто. Пришел и забрал. Еще в Женеве увидел, какой ты ухарь. А не подумал, где я их откопаю? – Там же, где зарыли.

Бурлюк налился нездоровой краснотой.

Подошедшая официантка водрузила на стол два горячих блюда.

– А где салаты? – внимание Бурлюка переключилось. – Нам до сих пор не подали холодное.

– Не подали, потому что не готовы. Как сделают, так принесу. А чем вы собственно недовольны? Вы же не предупредили, что надо сначала холодное.

На этот раз она, надо признать, удивила и Коломнина.

– А когда ты дома по утрам одеваешься, ты трусы поверх джинсов не натягиваешь? – ехидности Бурлюку природа отпустила полной мерой. – А ну забрать и…

– Куда ж я их дену-то?! Остынет.

– Да хоть… – Бурлюку очень хотелось объяснить бестолковой девахе, куда следует сунуть горячее, чтоб не остыло. – Куда хотите.

Фыркнув возмущенно, она подхватила блюда и отошла.

– Все-таки совок, он всегда совок, – удовлетворенно прошипел Бурлюк. Так, чтобы собеседнику стало ясно: речь идет не только об официантке. – Гляжу, в нашем нефтяном деле ты полный лох. Это надо: явился грозный аника-воин, раскопал несколько миллионов долларов недостачи и – вони поднял.

– Двадцать пять. И не недостачи, а чистой кражи. Извините, конечно, за несущественную поправку.

– А тебе, умник, не приходило в голову поинтересоваться, с чего бы это «Нафта» за столько лет не удосужилась истребовать свои «бабки»?

Коломнин насторожился: именно эта мысль его чрезвычайно занимала, и ответа на нее не нашел до сих пор.

– Так я тебе скажу: никогда не считай себя умней других. Нет там давно никаких двадцати пяти. Ты что, всерьез полагаешь, что если кто-то дает крупный кредит?…

– Беспроцентный.

– Тем более – беспроцентный. И делает это за здорово живешь?

– Не за здорово живешь, а за имя господина Фархадова.

– Положим, если б не имя, кредита бы и вовсе не было. Но – не за просто же так!

На стол были поставлены закуски.

– Теперь, надеюсь, все в порядке? – съехидничала официантка.

– Несвежее. Вишь как заветрено, – Бурлюк приподнял листик салата, оглядел с подозрением и брезгливо опустил на тарелку. – Не отравиться бы. Официантку как сдуло.

– Короче, чтоб знал, – десять миллионов долларов из этого кредита еще в девяносто восьмом году раздербанили на три части.

– Треть вам, – подсказал Коломнин.

– Может быть. Но это как раз не важно.

– Треть – угадаю – организатору кредита от «Паркойла». А им тогда был – позвольте припомнить – господин Гилялов!

– Не будем всуе поминать громкие имена, – Бурлюк оглянулся беспокойно. – Тем паче, ничего подобного я не подтверждал. Впрочем, и это не важно. Принципиально, кому ушла последняя треть.

– Вы хотите сказать, что…Салман Курбадовичу?!

– Нет. Этого я утверждать не могу. Старикан досканально знает, как и куда пробуриться, чтобы зафантанировало. А как и через какие скважины фонтанируют деньги, – это не к нему. Все вопросы были решены с фактическим руководителем – сыном его Тимуром.

И, будто сказал вещь самую обыденную, взял кончиками пальцев дольку красного перца и, поморщившись, опустил в рот.

Коломнин почувствовал себя оглушенным. Тем более увидел – Бурлюк не врет.

– Но Тимур…Он же все силы клал на это месторождение.

– Как же, как же. Премного наслышан про стахановские его усилия. Но и о себе, как видишь, не забывал. Тем более как раз в августе девяносто восьмого после обвала так все зашаталось, что неизвестно было, чем закончится. А деньги в кармане, они всегда греют.

– И – Салман Курбадович… что, знал?

– Не думаю. Все было в руках Тимура. К чему старика посвящать? Тем паче – Салман всегда, между нами, был чуток от другого мира. Он больше по части о геополитике порассуждать. Мог не понять.

– То есть Тимур, по-вашему, получается элементарный вор, который обокрал и собственного отца, и собственную компанию.

– Почему «по-моему»? Так и было. Только не надо спешить о людях думать хуже, чем они есть. Тем более о Тимуре. Видел он, что у отца деньги не задерживаются. Вот и подумал за обоих. Да и о компании побольше нашего с вами радел. Просто, в отличие от папаши, считать умел и анализировать, как другие состояния делают: не умыкнешь, не проживешь. Трубу можно было довести оставшейся пятнашкой. А уж потом, как хлынуло бы потоком, – все разом перекрылось.

– Так что ж оставшуюся пятнашку после его смерти не вернули? – Коломнин с трудом переваривал услышанное.

– А потому что самого Тимура вскорости убили.

– Вы?! – вырвалось у Коломнина.

– Что я? «Заказал» его, что ли? – Бурлюк так поразился предположению, что даже не обиделся. – Мне-то он зачем мертвым?

– А хотя бы, чтоб «трешку» эту самую не платить.

– Лох ты все-таки. «Трешку» свою он честно получил. На все документальные подтверждения имею. Да и по поставкам «левого» конденсата у нас с ним полный консенсус наметился. А «пятнашку» зажал, потому что не дурак. Тимур убит. Фархадов вовсе от дел отошел: в прострацию старческую впал. «Железку» перекрыли. Конденсат через подставные фирмы пустили. Я хоть и за рубежом сижу, но людишки-то свои повсюду сохранились. Не тупой – сразу увидел: сдувают компанию. А раз так, какого рожна каким-то аферюгам пятнадцать лимонов отдавать? Чтоб они их по карманам распихали? У меня у самого карманы имеются.

– Про то знаю. Тонкие вы, как погляжу, нефтяные люди. Только мне вот вашей утонченности не хватает. Так что не сочтите за труд – для чего вы мне всю эту сагу рассказали?

– Что ж ты такой непонятливый? У вас ведь все на Фархадове держится. Прежде, в молодости, скандалюга был известный. Многим жизнь попортил, – в словах этих легко угадывалось особое чувство. Похоже, в далекие советские времена нефтяник Фархадов не давал спокойно существовать чиновнику минтопа Бурлюку. – Но теперь опора ваша сильно обветшала. Он ведь памятью сына живет. А ну как дойдет информация, что имя сынка в прессе опорочить могут? Ведь если с Фархадовым что случится, – а сердечко-то не вам говорить! – заметут месторождение со свистом, так что и банку ничего не достанется. Всей стаей бросятся. Охотников на лакомый кусок ого-го! Одно его имя пока и удерживает.