Год людоеда. Игры олигархов

Камера застает новых жильцов в большой комнате, выделенной, очевидно, для общих занятий. Здесь накрыт праздничный стол, за которым сидят уже известные зрителям Борис Следов и князь Волосов.

— Ну вот, ребятки, у нас и появился свой дом! Я думаю, что мы сможем прожить здесь достаточно долго. В ближайшее время мы с вами сочиним устав нашего дома и заключим договор, нарушение которого будет преследоваться по законам нашего дома. Я не думаю, что будет правильно называть наш дом приютом. Наверное, мы подыщем для нашего жилья более подходящее слово. А теперь несколько не очень праздничных, но необходимых слов, которые я вам уже много раз повторял, но не потому, что я окончательно выжил из ума, а потому, что их на самом деле очень трудно понять и запомнить и тем более заставить себя их постоянно выполнять. А вам нужно каждый день заставлять себя что-то делать или от чего-то отказываться, причем от некоторых вещей — навсегда! — Борона стоял у стола, рядом с ним женщина, очевидно его жена, заканчивала нарезать огромный торт и с ласковой улыбкой посматривала на Федора Даниловича. — Милые мои дети, хорошие, красивые, добрые, все мы действительно очень хотим помочь вам уберечься от пьянства, наркотиков, СПИДа, спасти от всех бед, несчастий, но вы сами понимаете, что только от нас это не зависит! Поэтому я вам честно говорю: если вы сами нам не поможете, то вам придется испытать много горя. Вы уже знаете, что случилось с теми, кого мы с вами очень хорошо знали: Дениса Нетакова подожгли бандиты, другие бандиты заставили драться насмерть Колю Махлаткина и Петю Бросова. Люба Бросова исчезла! Никиту Бросова и Парамона Бросова убили, причем убили зверски: замучили и отдали на растерзание псам-людоедам. Вы помните трагическую гибель Афины Рыночной: ее расчленил Людоед, который до сих пор не пойман. Я вынужден все это говорить вам сегодня, в наш с вами праздник, в наше долгожданное новоселье, потому что я хочу видеть вас здоровыми и счастливыми и через год, и через два, и через десять, пятнадцать, двадцать лет. Я хочу, чтобы вы выросли нормальными людьми и обзавелись нормальными семьями. Но для всего этого вы должны еще очень многое понять и согласиться с очень многим из того, что мы, взрослые, будем вам постоянно повторять: будьте осторожны, берегите себя, не укорачивайте и не осложняйте свою жизнь дурными привычками и поступками. У меня — все! Налетайте на угощение!

Ребята зазвенели посудой. Камера наезжает на кудрявого мальчика с большими зелеными глазами. Он сидит рядом с Борисом и уже увлеченно поедает торт, не забывая осторожно оглядываться по сторонам.

— Сегодня в «Окоеме» не один праздник, — возвращается в эфир голос ведущей, а сама она появляется за столом. — Наверное, многие из наших телезрителей запомнили трагедию семьи Ревень, о которой мы рассказали в нашей недавней передаче. Олег считал, что остался совсем один и никому теперь до него нет никакого дела. Но его нашел старший брат, Борис, который уже много лет выручает из беды мальчишек и девчонок. Теперь братья вместе. Боря будет работать в «Окоеме», а Олег будет здесь жить. С этих пор братья, наверное, уже никогда не будут расставаться. Правда?

— Да. Конечно! — подтверждает мальчик, перекатывая непрожеванный кусок торта за веснушчатой щекой. — Я уже не знал, что мне делать: в детдом сдаваться? Я не думаю, что там мне было бы очень хорошо.

— Моя мама, Виктория Ивановна Следова, очень обрадовалась, когда узнала, что у меня теперь есть младший брат, а у нее, в общем-то, второй сын. — Борис отрывается от сладкого, когда микрофон оказывается перед его угреватым подбородком. — Только у нас дома очень много животных: мама их спасает от гибели на улице от автомашин и живодеров, поэтому Олегу будет лучше здесь. А я все равно целый день тут или с ребятами. Ну у меня есть еще две работы, но от чего-то, наверное, придется отказываться, — все мне просто не успеть. Жизнь-то одна!

— Я вижу здесь еще взрослых гостей. — Лолита поворачивается налево, где сидят светловолосая женщина в форме майора милиции и мужчина в камуфляже с эмблемой фирмы «Эгида-плюс». — Скажите, что вас привело в «Окоем»?

Я — инспектор ОППН, как нас теперь называют, а говоря по-русски, моя работа — защищать интересы несовершеннолетних. — Женщина с улыбкой смотрит на своего соседа. — А Станислав Егорович — мой одноклассник, но пришел он сюда, конечно, не на встречу одноклассников. Да он и сам скажет. Стасик?

— Когда мы были детьми, мы даже подумать не могли, что когда-то на нашей земле возникнут такие проблемы, как бездомные дети, детская наркомания или проституция. Для многих из нас это и сейчас как страшный сон. — Мужчина машинальным жестом оттягивает ворот камуфляжа и слегка теребит его, очевидно таким образом вентилируя свое тело. — Софья Тарасовна, хоть и служит в милиции, можно сказать, с юных лет, до сих пор иной раз и сама впадает в шок от того беспредела, который творится в детском мире. Помните, так раньше еще магазины назывались? А теперь где он, этот мир? Где счастливое детство? Его все меньше и меньше! А сюда нас пригласили потому, что мы относимся к детям не формально, а с настоящим человеческим участием. А судьба Олега нам особенно небезразлична, потому что Артур, его покойный отец, тоже в нашем классе когда-то учился.

— Спасибо вам за ваше доброе выступление. — Лолита возвращает себе микрофон и смотрит на зрителя. — Что ж, наверное, мне остается добавить только то, что Станислав Егорович — мой отец и он никогда не бросал меня на произвол судьбы, а очень хорошо воспитывал, за что я ему очень благодарна. Спасибо, папа!

Журналистка тянется к мужчине и целует его в щеку. Глаза его подрагивают, и это не ускользает от камеры. В комнате слышатся оживленные разговоры и смех. «Кому еще?» — спрашивает Борона. «Мне! Мне!» — отзываются детские голоса. «Главное, ребятки, чтобы никто не ослеп от сладкого, а то вас никто не купит! — серьезным, тоном произносит педиатр. — Сами знаете, какая сейчас затоварка с ребятней!» В объективе оказывается жующий мальчик: глаза его разного цвета, а часть лица щедро покрыта черными пятнами, поросшими густыми кудрявыми волосами. В руке мальчика застывает ложка с порцией торта, и при дальнейшем рассмотрении становится заметным, что у него четыре пальца и что они срослись по два, напоминая копыто. Ребенок замечает внимание оператора, улыбка слетает с его погрустневшего лица, и он быстро опускает голову.

Когда телесъемки закончились и группа собралась уезжать, Морошкина и Весовой вышли вместе с другими проводить добрых гостей. Когда машина телестудии скрылась в подворотне, Станислав повернулся к Софье. Его лицо было очень серьезным, даже несколько опечаленным.

— Соня, ты не возражаешь, если я тебя приглашу немного пройтись по улице? Ваня с Настей пусть здесь пока побудут, ладно? Там еще сладкого полный стол! Не теряйтесь, ребятишки! Бабушка просила вас сегодня домой вернуться, так что вы запасайтесь калориями, чтобы ее пенсию поберечь! — Станислав кивнул Ремневу, который взял за руку сестру и повел ее обратно в приют, а сам мягко подхватил одноклассницу под локоть и приготовился двинуться в путь, очевидно не предвидя никаких ее возражений. — Мне с тобой надо поговорить на одну очень серьезную тему. Я долго думал, перед тем как решиться на эту беседу, но, думаю, принял правильное решение.

— Стасик, это не о любви? — Морошкина доверчиво поддалась направлению движения, избранному школьным другом, и приветливо посмотрела ему в глаза: — Ничего, что я курю?

— Вообще-то это очень плохо, Морошка, это — просто отвратительно, но что с тобой поделаешь? Такая ты у нас несознательная, как и миллионы других зашлакованных табаком и алкоголем. — Весовой обреченно покачал головой. — Имя им легион…

— И морфием, и героином, — продолжила майор милиции. — Думаю бросить, Вес, думаю, но не получается: характера не хватает. Или любви? Я же несколько раз бросала, говорила тебе? Но с этой соской не так-то просто расстаться, она тебе снится, она тебя преследует, как дьявол, да она и есть дьявол, понимаю, понимаю.