Матрица или триады Белого Лотоса

Она думала, что все задано ей с рождения, и, повторяя преуспевающих родителей, она будет счастлива, поэтому мало обращала внимания на окружающих людей, придерживаясь традиционных знакомых.

Она и вышла замуж первый раз за мальчика из хорошей столичной семьи, связанной с литературной деятельностью. И считала "их" семью по крайней мере, равной им, соглашаясь, что и они были "их общества". Муж быстро спился, оказавшись в студенческой среде, бросил престижный юридический факультет, где они вместе учились, и пошел в артисты. Она некоторое время его терпела, пытаясь перевоспитать, как ей казалось, вернуть на дорогу "их общества", пока ее материально поддерживали родители мужа. Она развелась, но институт не бросила, и по окончанию его не вернулась к своим родителям, которые быстро постарели, и оказались всего лишь провинциальными обывателями-пенсионерами, это ее ожесточило, дальше с ними не было будущего. Женщина без любви, что заброшенный колодец со стоячей водой, затянутый тиной. Жаль становится "хорошего" экземпляра, умеющего и любящего преподать себя.

Некоторые люди вызывают своим типом крайнюю неприязнь, но мы же, не убиваем друг друга на каждом городском углу, разве что по-пьяне, когда тормозные колодки разума густо смазаны безумием. Отношения в человеческой стае должны быть социально зафиксированы законами и моралью, иначе человек останется Зверем, пусть только в рамках своей семьи, банды, социального слоя, совета административного округа или партии. Только инвертированный Зверь становится Человеком. Ограничивая себя, он опирается тогда на совесть, разум, добро и традиции Отечества. Но стать самим собой он не может, на ложь опираться, что на воду, будешь тонуть, как остальные - вместе. Человеку, чтобы не быть Зверем, нужна внутренняя опора, она же этика. Если это этика, выраженная из преодоления Зверя в себе, она приведет только к миру "иному", "божественному", зеркально опрокинутому отражению мира Зверя в мире социума, зафиксирует ложь человеческих отношений. А у человека в реальном мире нет опоры! Этика человека всегда темна. Культура эфемерна, а жизнь длинна, чуть поскреб слой на рамке социума, и фу-у..., чтобы Зверь остался человеком.

После получения аттестата зрелости, мы уже самостоятельно устраивали проводы детства, наши мальчики хоронили старые учебники, девочки закопали куклы. Потом, теми же руками, загребшими детство в землю, мальчики брали бутылки с портвейном и напивались до лихорадочного блеска в глазах, после чего их красные губы искали губы пьяненьких "мальвин"..., девочки расстегивали...

Нам казалось, перешагнув некий порог взрослой чувственности в свальной оргии, мы обретем что-то высшее, человеческое, пройдя ритуал инициации, который был отдан нам на самотек, станем полноправными членами большого взрослого мира. Но в этом новом мире нам пришлось пробиваться самим, с потом и сукровицей избавляясь от иллюзий относительно взрослого мира. Кто-то попал в тюрьму, кто-то покончил жизнь самоубийством, как моя подруга Катя после рождения ребеночка, которая выбросилась в окно, сойдя с ума. Романтические "мамины" сынки, взматерев, опростились - опустили я... в портки, и доставали их уже не так охотно - стало скучно с ними. Но большинство только начинало изживать домашнее воспитание и запреты среды, теряя уважение к родителям и учителям - взрослый мир оказался несвободен, жестко задетерминирован.

Он думал она будет его стервой, он от нее не зависел, но стерва всегда стерва, ей нужно постоянно поворачивать мужика задом, оголяя его. С другой стороны стервозность должна проявляться на фоне другой стервы, обычно "лучшей" подруги, иначе её не поймут - быстро будут разбиты губы и выбиты "ядовитые" зубы, - а подругу ее он терпеть не мог, не то, чтобы...их. Это как среди мужиков - вред другому или хотя бы безобидное оскорбление никто не нанесет, нужен третий, кто инициирует поступок.

Много в человеке Зверя.

И еще он думал, что рождение сына изменит ее, но он ошибся. "Охраняя" своего детеныша, она стала еще нетерпимей. Выражая недоумение, "как вы не видите, какая я...", быстро-быстро заморгает выразительными карими округлившимися глазками, и, скривив накрашенный ротик, нарочитой скороговоркой изрекет моральные императивы, напрочь покрывающие очередной подлый ее поступок. Но в сексуальном удовлетворении она ненасытна, вместо осознания вины она демонстрировала..., сами знаете что.

Старая подружка ушла в небытие, появилась новая - высокая красивая с плохими зубами секретарша в офисе холдинга "Центр-Ответственность". Вторая - высшим проявлением своего куриного интеллекта считала бескомпромиссное интерпретирование желаний Хозяина, все, что исходит не от него - ложно и ничтожно, - она его оракул и "Магомет". Раньше, пока не вставила новые челюсти за 500 баксов, она разговаривала, словно плюясь, натягивая губы на плохие зубы, теперь же щебетание непрерывно исходило от нее, вопрос ваш повисал в воздухе, ничтожный, пока она не закончит длинную трель по пустому поводу.

Их посадили вместе в предбаннике кабинета Хозяина, и они, с ревнивой завистью относясь к стервозности друг дружки, артистично пышно расцвели, конкурируя и нежно любя себя, как лучшие подружки.

Деньги там крутились гигантские, а заработок мужа, кандидата наук и преподавателя в институте ее начал раздражать, и ему пришлось "временно" уйти в "челноки" - возить "итальянскую" модельную обувь из Джакарты. Смыслом жизни семьи стали деньги.

Перелеты по шестнадцать часов на Боингах или "пьяных в дым" ИЛ-86, "дружба" с товарищами по бизнесу среди людей всех рас, случайные связи в "пятизвездочных" отелях Индонезии, Карачи и Дели, рыночные "свободные" разборки, "дикий капитализм" "новой" родины быстро развернул его мозги. Купив жене квартиру в Красногорске, разбив ей на прощание губы, он расстался с ней, думаю, навсегда.

На Медведице

Как младший сын, я был любимчиком и считался с рождения призванным. Я боготворил своего отца, политического редактора крупной газеты Москвы и советника генсека, гордился им, хотя он никогда не посвящал семью в свою работу и карьеру среди "избранных". Трещина пролегла при переезде семьи в Москву, пришлось пожертвовать старшим сыном-диссидентом, которого выгнали из университета, отец считал его поступки незрелыми, - перебесится, когда взматереет. Отец много работал, ездил по стране, жил своей насыщенной жизнью.

Когда я женился во второй раз, родители отказали моей новой жене с двумя детьми.

И вот, я - делец, и оказался на Медведице, в элитном пятиэтажном доме, огражденном сквером и решеткой металлического забора, с цветущими акациями под широкими окнами жилищного фонда исполкома, в стороне от интенсивных городских трасс. Со мной пчеловод, которого порекомендовали в Москве, не ожидавший, что нас примут так радушно, накроют роскошный стол с дорогим коньяком, купленным мной в "коопе" по улице Карла Маркса, в просторной квартире начальника местного Водоканала, "золотари мы", - говорит Константиныч, усмехаясь в роскошные усы.

Две девочки с умными глазами, без подобострастия во взгляде и повадках, с торчащими из-за ушей русыми косичками, показывают моему увальню пчеловоду, с широко расставленными голубыми глазами, свои дорогие куклы. Витус устал с дороги, его крепкая шея не влазит в ворот расстегнутой рубахи, он пьян, это видно по красным жилкам в белках глаз, и его уложили в двуспальную постель хозяина, что приготовили нам, освободив спальню в соседней комнате.

Нам же, с Константинычем, хозяйка приносит новые блюда за высокий стол в гостиной. Окна открыты, бьет в подоконник кратковременный весенний дождичек, и ветки деревьев наполняют свежим запахом комнату, мы расслабленно курим дорогие сигареты, неторопливо разговаривая о делах.

Он отдает в аренду под летнюю коммерческую акцию пустующий жилой барак и гараж для машин, бывшую конюшню, базу отдыха Водоканала на высоком берегу Медведицы, с последующей продажей моему пчеловодческому кооперативу, зарегистрированному в Москве - будем возить пчелопакеты из Молдавии. В степях, где гигантские площади сельхозпосевов, годится карпатская пчела, кавказская слабовата, и большое количество лохов, верящих в кооперативное движение, и желающих завести свою пасеку.