Бизнес – класс

Подтянув его к себе, Коломнин засунул пальцы в рот. Покусал, отогревая. Спустил предохранитель и нажал сразу на оба курка.

Коломнин открыл глаза, ощущащая размеренный, долбящий стук в голове. Осторожно повел головой и обнаружил себя лежащим на больничной койке, но не в стационарной палате, а в какой-то избе, – от бревенчатых стен исходил густой запах мха. Подле кровати, на колченогом столике, лежали разбросанные в беспорядке таблетки, градусник, надколотая чашка с остатками питья,– все, чему полагалось быть у постели больного. Тут же Коломнин, казалось, обнаружил и причину головной боли, – над окошком тикали ходики, – металлический кот, конвульсивно дрыгающий облупленными лапами. Но звук, издаваемый им, был едва слышен и начисто забивался другим, гулким, требовательным. Тугие, увесистые капли ухали в подставленный снизу металлический таз, – в комнате протекала крыша.

– Капель, – пробормотал Коломнин, ощущая в себе сладостную слабость выздоравливающего.

– С возвращением на грешную землю, – ласково прошептали в ухо, и над Коломниным склонилось улыбающееся Ларисино лицо. Осунувшееся, с пыльными разводами под глазами. Заметив, что он разглядывает происшедшие в ней изменения, Лариса вновь спряталась.

– Мог бы и поделикатней быть, – пробормотала она. И тут же послышался шорох сгружаемой на простынь женской косметики. – Не вздумай обернуться.

Вопреки грозному предостережению Коломнин аккуратно, стараясь не трясти, перевернул гудящую голову в противоположную сторону.

– Ты мне так еще больше нравишься, – успокоил он смущенную Ларису. Всмотрелся. – Сколько ж ты надо мной просидела? И где мы?

– Недели две, – прикинула она. – Да, точно. Хоть ты этого и не стоишь. В тайгу он, видишь ли, рванул. Ничего не сказав.

– Но и Резуненко, и Богаченков потом…

– Да причем тут!.. – вскинулась Лариса. – Впрочем, мне-то что? А находишься ты в поселковом медпункте. Больницы на сотню верст в округе, извини, не оказалось. Не построили. Не знали, что ты заболеть соизволишь!

Полный умиления, Коломнин осторожно погладил ее пальцы.

– Охотник фигов, – презрительно отреагировала Лариса. – Твое счастье, что рядом настоящий таежник оказался. Рейнер тебя спиртом отогрел, укутал в свою одежду. А сам твое, непросохшее натянул. И – на себе до снегохода.

– Стало быть, не решился. – Ты про что это?

– Да так. Как же он сумел-то… – Коломнин живо представил тщедушную Женину фигурку.

– Чахлое дитя цивилизации – вот ты кто, – Лариса наморщила припудренный носик. – Женя сам нам позвонил, когда температура за сорок зашкалила. Пришлось взять бригаду из Томильской больницы и – сюда. Неделю просидели. Двустороннее воспаление легких кое-как сбили. Но все боялись, чтоб менингит не начался. Головку-то застудили. И зря, между прочим, боялись. Я им сразу сказала: «В этой голове студиться нечему. И без того сквозняк».

– Спасибо на добром слове.

– На здоровье. Вертолет еще из-за этой сволочи гоняли! Совсем с людьми не считается. То едва под пули не попадает. То еще хуже. Сегодня опять врача привезут. Решать будут, можно ли тебя транспортировать. Сволочь такую!

И сердитыми движениями принялась загонять рассыпавшийся по простынке макияж в сумочку.

– Лоричка моя, – Коломнин дотянулся щекой до ее ладони и принялся тереться. – Как же ты сюда? Что Фархадов?

Почувствовал, как она непроизвольно задрожала.

– Неужто без разрешения?!

– Так ведь испугалась за тебя, дурака. Похоже, что зря.

– А где Рейнер?

– Не знаю.

– То есть как это? А кто знает?

– Роговой.

Ошарашенный Коломнин принялся подниматься.

– Лежи! – потребовала Лариса, поспешно возвращая его на место. – В самом деле: Роговой его спрятал до суда. В общем не хотела пока говорить. Не заслуживаешь. Ну да черт с тобой! Женя дал показания. Оказывается, акции он не передавал! Это была фальшивка.

– Я знаю.

– Тем же вертолетом улетели они вместе с Резуненко в Томильск и сразу – в РУБОП.

Лариса отвлеклась на созерцание измазанного йодом платья. Горестно вздохнула.

– Ты долго меня мучить собираешься?! – рявкнул Коломнин.

– А чего говорить-то? Пока ты, крутой охотник, валялся на перинках, мы там все сами сделали.

Заметив новые неполадки, мучительница опять занялась туалетом, начисто игнорируя заалевшие в нетерпении щеки больного.

– Убью садистку.

Она фыркнула. Но сострадание взяло все-таки вверх над желанием поинтриговать.

– Ладно, чего там? Сережка, мы победили! РУБОПовцы на другой день вместе с ОМОНом чуть ли не двадцать человек арестовали. Так что следствие полным ходом. Говорят, еще несколько нераскрытых убийств подтвердилось.

– А по… Тимуру?

– Пока нет, – Лариса помрачнела. – Но «железка» теперь под нами. Как и следовало ожидать, после арестов все акционеры к нам переметнулись. Новый Совет директоров избрали: у нас там теперь трое из пяти. Гендиректора своего поставили. Уже первые собственные составы сформировали, – в интонациях Ларисы явственно проступила тоска человека, оказавшегося в стороне от магистральных событий. – Богаченков с юристами сейчас оттуда не вылезает. Чистит. Охрану расставляет. Кстати, любопытный субъект твой Богаченков. Негромкий, но, как бы сказать, обстоятельный. Какую-то программу бюджетирования нафантазировал. Взахлеб работает.

– Что ж, выходит не зря все было, – Коломнин почувствовал, что вдруг подступили слезы, – видно, здорово ослаб.

– Еще как не зря! – Лариса обхватила его, обрушив сверху водопад волос.

– А если войдут? – счастливо пробормотал больной, чувствуя, как стремительно идет на поправку.

Но главное, что бурлило в нем и стучало, в такт капели, – «победа»! Самое тяжелое препятствие было преодолено. Плотина прорвана, и два встречных потока устремились навстречу друг друга: газоконденсат, заполняющий резервуары нефтеперерабатывающего завода. И – исходящий оттуда финансовый поток, обильно орашающий полузасохшую «нитку».

Вертолет опустился на поляне точнехонько возле водонапорной башни. Из него вышли двое. Первый, полненький человек с выглядывающим из-под шубы белым халатом и с металлическим чемоданчиком в руке, поозиравшись, уверенно показал на стоящий в отдалении бревенчатый домик с вывеской «Поселковый медпункт» и тронулся по рыхлому снегу, утаптывая наст для бредущего следом высокого старика.