Зов издалека

Он посмотрел на озеро. Зеркальная гладь воды, птицы с рассветом утихомирились. Неужели здесь не было ни одного рыболова-любителя? И никто не катался на лодке? А может, убийца сам приплыл на лодке, оставил труп и исчез?

— Проверьте пляж, — сказал он, вернувшись. — Он мог быть на лодке.

— Прав, — согласился Бейер. — Может, ты и прав.

Винтер вернулся на парковку. На заборе висело объявление. «Общество рыболовов-спортсменов в Гетеборге извещает, что для рыбалки в озере нужна желтая карта». Надо узнать, что это за карта и у кого она есть.

Налево на щитах — план зоны отдыха и парка. На буросской дороге движение заметно оживилось. Еще одно объявление — лед на озере может быть тонким. Очень своевременно в такую жару. Забыли убрать, что ли?

Через два часа предварительные работы на месте преступления закончили. Было еще довольно рано. Криминалисты налепили на открытые участки кожи прозрачный тейп, чтобы зафиксировать возможные следы, оставленные убийцей: волосы, волокна ткани, пыль… все, что угодно. Теперь они дожидались машину из похоронной службы. Те наконец подъехали, затолкали труп в пластиковый мешок на молнии и увезли в морг Восточной больницы, там им займутся судебные медики. Скоро закончат строительство новой судебно-медицинской лаборатории, а пока — Восточная больница.

Труп положили на прозекторский стол из нержавеющей стали. Свет операционных ламп был не менее ярким, чем утреннее солнце, бившее Винтеру в глаза, пока он ехал вслед за труповозкой.

Здесь присутствие смерти было еще более определенным. Женщина словно умерла второй раз. Лежа в этой чертовой канаве, она еще имела какую-то связь с миром живых, а теперь — все. Мертво светится лицо, восковая кожа прозрачна и тоже мертва.

Пиа Фреберг и двое криминалистов начали раздевать тело. Прозрачный тейп, закрывающий обнаженные участки кожи, пока оставили на месте. Йоран Бейер не прерываясь бубнил что-то в диктофон. Винтер прекрасно знал, что именно он бормочет: фиксирует характер одежды, ее состояние, возможные повреждения. Криминалисты осторожно складывали все в бумажные пакеты.

Наконец тело раздели, и Пиа приступила к вскрытию. Сначала внешний осмотр. Настала очередь Пии бормотать в диктофон — состояние кожи, внешние повреждения. Вспышки фотоаппаратов следовали одна за другой. Винтер расслышал, как она описывает типичные оборонительные повреждения на предплечьях — он и сам их заметил, когда тело еще лежало в канаве. И мелкие кровоизлияния, на которые он обратил внимание еще на месте преступления. Так называемые петехии, возникающие при удушении, когда резко повышается капиллярное давление в голове, ломается язычная кость и отток крови от головы нарушается. Если это и есть причина смерти. Наверное… что ж еще? Под водолазкой на шее обнаружились массивные кровоподтеки.

Трупные пятна на груди, животе и передней поверхности бедер. Она лежала на спине, когда ее нашли, так что пятна должны быть сзади. Значит, ее убили, а труп перенесли. А может, она сама повесилась и попросила кого-то отнести ее тело в канаву?

Вряд ли. В такую версию поверить трудно. Хотя — чем черт не шутит.

Но что несомненно — после смерти она как минимум час пролежала на животе. Кровообращение прекратилось, и кровь под действием силы тяжести переместилась в нижние участки тела.

Криминалисты взяли у трупа отпечатки пальцев.

Пие Фреберг, по представлению Йорана Бейера, предстояло произвести так называемое расширенное вскрытие — довольно дорогая штука. Она работала, не поднимая головы. Где-то было включено радио — сквозь приоткрытую дверь доносились звуки музыки. Он втайне надеялся, что Пиа найдет какие-то признаки, способные облегчить идентификацию: татуировки, шрамы от ожогов или операций, пирсинг. Ничего — синюшно-фиолетовая кожа с белыми пятнами. Запаха Винтер не чувствовал.

— Волосы никогда не красила, — неожиданно сказала Пиа Фреберг.

Винтер промолчал и посмотрел на лицо убитой. Попробовал представить себе его живым — мимику… улыбку, гримасу.

— Сколько ей лет? Примерно?

— Около тридцати… навскид, точнее скажу позже. Может быть, старше, может, моложе. Кожа превосходная. Никаких морщин ни у глаз, ни у рта.

— Редко смеялась?

— Похоже, у нее не было особых причин для смеха.

Почему она так сказала?

— Ладно, хватит о грустном, — произнесла Пиа. — Ты останешься до конца?

— Еще немного побуду.

— А я пошел. — Бейер начал снимать халат. — Я тебе позвоню, — бросил он Винтеру.

Тот кивнул и опять уставился на мертвое лицо. С закрытыми глазами оно выглядело старше.

Под операционными лампами казалось, что тело убитой насквозь пронизано светом.

Пиа начала осмотр внутренних органов, вычерпала в пластиковый пакет содержимое желудка, взяла пробу мочи и крови из бедренной вены.

Винтер вышел из прозекторской и позвонил Рингмару.

— Что ты там застрял? — первым делом спросил Рингмар.

— Надеялся получить хоть какую-то зацепку для идентификации.

— Да, конечно… Народ сейчас делает татуировки в самых неожиданных местах. А горошины эти… пирсинг… даже говорить неудобно. Нашел что-нибудь?

— Макияжа нет.

— Что?

— Она не пользовалась макияжем.

— А это так необычно — не пользоваться макияжем?

— Зависит от круга общения… В приличном обществе довольно обычно, но она, похоже, к приличному обществу не принадлежала.

— Что ты хочешь сказать?

— Не из богатых. Даже более того — из небогатых. А еще точнее, из бедных. Одежда самых дешевых марок. А может, я и ошибаюсь.

— А Бейер что говорит?

— Бейер не говорит ничего.

— Мой клиент поразговорчивей.

Винтер вспомнил силуэт на парковке. Он успел пообщаться со свидетелем всего несколько секунд и передал его Рингмару.

— И что он сообщил?

— Он держит машину на парковке.

— А чем он там занимался в три утра?

— Говорит, был на вечеринке в Хеленевике. Выпил, говорит, пару лишних рюмок и побоялся въезжать в город — решил остаться на парковке и вздремнуть, чтобы спирт выветрился.

— Это он и мне сказал…

— Утверждает, что это правда.

— А ты попросил его дыхнуть в трубочку?

— Сразу же. Он пил, но к моменту пробы осталось совсем немного. Уже никто бы его не задержал за пьяное вождение.

— Хорошо… И что он говорит? Что он видел?

— Он уже начал дремать, но захотел помочиться. Пошел к канаве и заметил ее.

— Как?

— Говорит, поссать не успел — вижу, что-то лежит. Подошел поближе и… сразу позвонил нам по мобильнику.

— Надо проверить звонок.

— Само собой.

— А во сколько это было?

— Без четверти четыре. Примерно. Если хочешь, позвони в ОПС, [5]они тебе скажут точно.

— А больше он ничего не видел?

— Нет. Никто ни проходил, не приходил, не уходил, не пробегал, не убегал.

— А остальные машины?

— Занимаемся.

— Утренняя молитва переносится на полчаса.

— Собрать всех?

— Всех. Это ты хорошо сказал — всех. Всех-всех.

Он вернулся в прозекторскую. Женщина на столе так и оставалась безымянной. В большинстве случаев имя убитого выясняется сразу или почти сразу; от этого, конечно, событие не становится менее отвратительным, но по крайней мере для жертвы все ужасы уже позади, и живые могут похоронить своих мертвых.

— Хорошие зубы, — сказала Пиа. — Не идеально белые, но в отличном состоянии.

— Остается надеться, что кто-то заявит об исчезновении… Пожалуйста, пришли мне протокол как можно быстрее.

— Как всегда.

— Ты молодец, Пиа. Замечательно работаешь.

— Такие комплименты вызывают у меня подозрения.

Винтер промолчал и пошел к двери. Он хотел пить и почему-то очень устал.

— А что ты делаешь вечером, Эрик? — Вопрос Пии догнал его уже на выходе.

Он остановился и поглядел на нее. Она приводила в порядок стол.