Лето страха

Более того, Вальд был утвержден главой резервных подразделений шерифа. Получить эту должность он, не являющийся полицейским, не мог бы ни при каких обстоятельствах: ни купить ее, ни быть на нее избранным. А ему даже выделили кабинет, на том же этаже, на котором сидел только что канонизированный Дэн Винтерс. Он и Вальд тут же развернули кампанию за превращение резервных подразделений во вспомогательные соединения профессиональных полицейских. (Общественность тоже благожелательно отнеслась к этой затее: дополнительные силы правозащитников за те же деньги.)

Я наблюдал за развитием этих событий с неуютной позиции младшего следователя. Неуютной потому, что мне тяжело было ждать того момента, когда я смогу покинуть это учреждение и целиком отдаться творчеству, а также потому, что мое сердце все еще было слишком ранено разрывом с Эмбер Мэй Вилсон. Более того, теперь я часто встречал Вальда во время его поздних визитов в кабинет Дэна Винтерса и находил его — вопреки всем своим предубеждениям — испуганным и симпатичным.

Внешне он производил внушительное впечатление. Принадлежал к числу тех высоких и стройных мужчин, мышцы которых при каждом движении играют, без всяких усилий с его стороны. Он был красив и знал это, но разыгрывал скромнягу, что так нравится телевизионным операторам. Лицо — широкое, мальчишеское, со смешливыми морщинками вокруг рта. Свои волосы — вьющуюся золотую копну — он умудрялся сохранять длинными, хотя и подстриженными аккуратно, что являло собой идеальный компромисс между академической эксцентричностью и консерватизмом учреждения шерифа. По слухам, он имеет черный пояс в довольно сложной разновидности китайско-филиппинского боевого искусства, а также коллекционирует старинное оружие. Но не это производит на людей сильное впечатление, а его ум, который наделен той неожиданной проницательностью, что неизменно сбивает с толку большинство людей, и меня в том числе. Вальд может быть и возмутительно очаровательным, и чертовски противным.

В те давние годы меня особенно поражало одно его удивительное качество, а именно — способность проявлять к людям доверие и получать его в ответ от них. Никогда до него я не встречал человека, который мог бы столь убедительно внушать к себе доверие. По этой весьма специфической причине я предпочитал не очень-то доверять ему.

Когда Эмбер Мэй стала расспрашивать меня о «симпатичном борце с преступностью», я не особенно удивился, хотя и почувствовал раздражение, — тогда я еще не свыкся с мыслью о том, что мне дали отставку.

Эрик Вальд трижды поступал в школу шерифов, и каждый раз приемная комиссия отклоняла его кандидатуру. Об этом прекрасно знали в управлении и даже писали об этом в газете, освещая необычный вклад Вальда в дело идентификации Кэри Клауха. Но сделать никто ничего не мог, так как, оказывается, Эрик страдал пороком митрального клапана сердца, явившимся последствием лихорадки, перенесенной в детстве, хотя по его внешнему виду едва ли кто-нибудь мог бы предположить в нем тяжелую болезнь. В глубине души я даже обрадовался тому, что Вальда отшила медкомиссия. Но его способность компенсировать себе понесенные из-за своего здоровья убытки была просто удивительной — он сам создал себе имидж и должность. И не собирался останавливаться на достигнутом — утверждал, что в один прекрасный день займет штатную должность помощника шерифа, которую занимает Мартин Пэриш. Казалось, его эгоизм и тщеславие не имеют предела.

Что греха таить, меня съедала обида — каких высот он достиг в службе шерифа! Причем не взбираясь с трудом по иерархической лестнице, не проходя всех ступеней, что обязаны пройти простые смертные. Я угадывал в нем дипломата, неуязвимого, непредсказуемого, что ходит выверенными кругами как вокруг меня, так и вокруг сотрудников, способных причинить ему хоть какое-нибудь неудобство и проделавших весь тяжкий путь до занимаемых ими постов. И я вынужден признать также — меня взбесили ум и ясность языка его диссертации. Что скрывать, я попросту завидовал ему.

Правда, при этом я прекрасно понимал, как нелепы его намеки на то, что он станет помощником шерифа, и догадывался: его проницательность в определении характера Кэри Клауха — следствие, по крайней мере отчасти, родственных бурь, происходящих в его собственной, трижды отвергнутой душе.

Четырьмя годами позже, когда я работал над «Путешествием вверх по реке», я убедился в том, что Вальд не так уж и гениален. Он поделился со мной поистине удивительным проникновением в разум убийцы, в тот момент поразившим меня (убийца — сорокаоднолетний полубезработный мясник по имени Арт Крамп), но позже оказалось: большинство «озарений» Вальда лишь запутывают дело, никуда не годятся, просто-напросто отбрасывают следствие назад. Тем не менее я вставил Вальда в свою книгу, чем сильно смутил его.

Зато в процессе долгих бесед с Эриком я понял, почему Эмбер увлеклась им: ее всегда тянуло к мужчинам, которые умеют причинять боль. И с минуты нашей первой встречи с Вальдом я знал: его ярость, если она вырвется на волю, окажется непредсказуемой и неистовой.

...Итак, я позвонил агенту Эмбер Рубену Зальцу, представился Эриком Вальдом и спросил его, была сегодня Эмбер на съемках или нет.

Тот засмеялся, причем так, как могут смеяться лишь очень занятые и очень солидные люди.

— Минутку, — сквозь смех выдавил он, и тут же в трубке зазвучал голос, услышать который я ожидал меньше всего.

— Говорит Эрик Вальд! А вы кто такой?

Я назвался. Эрик тоже захохотал.

У него — низкий, ровный баритон, чем он очень гордится.

Следом за ним снова засмеялся Рубен.

Когда веселье иссякло, я спросил Эрика, была ли Эмбер на съемках или нет.

— Почему ты спрашиваешь?

— Это по поводу Грейс.

Я всегда был неплохим обманщиком. Грейс — дочь Эмбер.

— Почему ты не поговоришь о Грейс с самой Грейс? Она уже большая девочка.

— Я знаю это, Эрик. Только вот найти ее бывает довольно трудно. Я надеялся, Эмбер сможет...

— Найти Эмбер ничуть не легче. Она собиралась работать сегодня, что-то с шампунями... но так и не объявилась. Никто не знает, где она может быть. Рискуя потерять пять тысяч долларов в час, Рубен уже превратился в дрожащий комок тревоги и хищной алчности.

Я постарался придать своему голосу самый безобидный оттенок.

— Может, просто приболела и осталась дома?

— Рубен через каждый час названивает ей. Да и ты, наверное, тоже, если она тебе действительно так уж нужна. Рубен не оставляет попыток. Он даже дома у нее побывал, только что вернулся.

У меня в крови снова заметались демоны.

— Может, проспала?

— Расс, я же сказал тебе, никого дома нет. У Рубена, как у заинтересованного лица, есть ключ от входной двери.

Это было одно из тех мгновений, когда сознание мутится, тяжесть в груди с каждой секундой увеличивается и может раздавить тебя. Возникло ощущение, что мое сердце колотится непосредственно о ремень безопасности. Я врубил кондиционер на полную мощность и направил струю воздуха прямо себе в лицо. Но как же мог Рубен не заметить? Поднимался ли он наверх?

— Ну ладно, — проговорил я, пытаясь контролировать дыхание. — Ты знаешь Эмбер...

— Мы знаем Эмбер, — поправил он меня. — Если я первый разыщу ее, скажу, чтобы она нашла тебя, что ты интересуешься ею. Хе-хе.

— Хе-хе. Я сделаю то же самое.

Попытавшись придать своему голосу нормальный тембр, я сменил тему разговора.

— Что говорит тебе твой внутренний голос по поводу Эллисонов и той мексиканской пары?

— Пока я согласен с полицейскими. Ты с Марти уже поговорил?

— Естественно.

— Я тоже. Еще на прошлой неделе. На мой взгляд, это выглядит ужасно. Травма нанесена тупым предметом. Те, кто делал это, — жестокие люди, очень дерзкие и наверняка безнравственные. Порой они наклеивают бороды. Порой считают себя кем-то вроде туристов, любителей природы. Конечно, у них возникают свои проблемы. Например, с этими самыми тупыми предметами — оставить их или выбросить. Знаешь, что заинтриговало меня? Их жертвы принадлежат к национальным меньшинствам. Чувствую, здесь замешаны расисты, архиконсерваторы, неофашисты из «Общества Джона Бэрча» Апельсинового округа, черт знает кто. В общем, Расс, держись за это дело — может быть, по этим материалам напишешь новую книжонку. Кстати, не далее как вчера я зашел в «Корону». Там твой бестселлер «Под знаком Скорпиона» идет по доллару девяносто восемь центов. В твердом переплете.