Корабль смерти

— Джентльмены, — сказал Галуб. — Это не корабль, это — гроб.

Все внимали с величайшей серьезностью.

— Прошлой ночью на борту побывали убийцы. Это — огромный корабль, на нем живут тысячи людей. Убийства наводят на мысль о террористах. В наше время террористы могут объявиться в любом месте, но не это беспокоит меня и не поэтому я назвал наш корабль гробом. Этот гигант может стать нашей общей могилой потому, что в нем существует множество тайных проходов, о которых мы не подозреваем, но о которых хорошо знают те, кто совершает убийства.

Пьера Галуба спросили, откуда ему это стало известно. Он объяснил, куда были направлены выстрелы, куда вели кровавые следы и, самое главное, как могли исчезнуть люди из чулана, который считался запертым.

— Я думаю, этот корабль построен в расчете на убийство многих людей.

— Арабов?

— Не только. Всех, — сказал Пьер Галуб.

Это был последний день его жизни.

На заседании Совета национальной безопасности, где присутствовали два посла, восемь сенаторов и представитель прессы, президент США заявил, что он абсолютно уверен в безопасности судна, носящего название «Корабль Наций».

— Мы, естественно, сожалеем о решении ООН покинуть Нью-Йорк. Надо признаться, здесь свою роль сыграли дебаты о месте парковки автомашин, а также тот факт, что наш представитель наложил вето на резолюцию ООН, предусматривавшую введение дополнительно пятидесятипроцентного подоходного налога на американских граждан, чтобы помочь становлению молодых государств. В то же время мы продолжаем рассматривать ООН как олицетворение надежды на достижение мира путем переговоров, на укрепление здравомыслия в политике, на усиление сотрудничества и взаимного уважения между народами.

— Что вы думаете об ужасном происшествии в ливанском секторе, о стрельбе, об отсечении голов? — спросил интервьюер.

— Я рад вашему вопросу, — ответил президент — Все это лишний раз доказывает настоятельную необходимость мира.

Он извинился и прошел в кабинет своего первого помощника.

— Почему мне не доложили о событиях на «Корабле Наций»? — возмутился он. — Что там произошло, в ливанском представительстве?

— Оно сгорело, все сгорели заживо, сэр. По всей вероятности, были использованы зажигательные бомбы.

— Это неслыханно! Просто неслыханно! Но мы это заслужили, мы это действительно заслужили. Только пусть эти выродки, которым не терпится начать жечь друг друга, дождутся, пока их проклятый корабль уберется из нью-йоркской гавани, чтобы из нас не делали козлов отпущения!

— Какова наша официальная позиция, сэр? Что сказать журналистам?

— Мы выступаем против сожжения людей как способа решения международных споров. Я пошел спать.

В спальне ему пришлось подождать полчаса. Он барабанил пальцами по ручке старинного кресла и каждые десять минут бросал нетерпеливый взгляд на верхний ящик комода. Ровно в 18.15 он достал красный телефонный аппарат, спрятанный в верхнем ящике комода, и набрал номер.

— Вы меня заверили, — сказал он ледяным тоном, — что те двое будут посланы на корабль. Вы дали мне слово! И вот я узнаю о резне на борту. Наша нация, наравне со всеми, несет ответственность за безопасность этого корабля. Кто и когда допустил просчет? Я хочу знать!

— Алло, алло! — ворвался в трубку женский голос, интонации которого сразу же выдавали жительницу Нью-Йорка, а точнее — Бронкса. — Это ты, Сельма? Сельма! Ты меня слышишь?

— Кто это? — строго спросил президент.

— Откуда вы взялись? Я звоню Сельме Ваксберг. Кто вы такой?

— Я — президент Соединенных Штатов.

— Ты здорово копируешь его голос, Мэл! Просто чудно! Позови, пожалуйста, Сельму, а?

— Здесь нет никакой Сельмы!

— Послушай, ты, остряк-самоучка! Мне не нужны твои розыгрыши. Сейчас же позови мне Сельму!

— Это — Белый дом. Здесь нет никакой Сельмы.

— Ну, хватит! Уже надоело.

— Я — президент Соединенных Штатов, и я хочу, чтобы вы положили трубку!

— Соедините меня с Сельмой, тогда я отключусь от вас.

В трубке послышался новый голос, напряженный и недовольный.

— Произошла ошибка, — осторожно произнес голос.

— Уж это точно, — сказала женщина с бронкским акцентом. — Я требую позвать Сельму Ваксберг!

— Я жду объяснений, — сказал президент.

— Мадам! — произнес недовольный голос. Это правительственная линия.

Мне необходима секретность. У меня очень важное дело.

— И у меня важное! О чем вы собираетесь говорить?

— О спасении планеты, — сказал недовольный голос.

— Мое дело важнее. Отключайтесь!

— Мадам! На проводе ваш президент, и он просит об одолжении. Я прошу об этом во имя блага всего мира!

— Алло! Алло! — послышался другой, более молодой голос.

— Это ты, Сельма?

— Я хочу знать, почему в нью-йоркском порту вое идет не так, — решился наконец президент.

Конечно, вести разговор в таких условиях было рискованно, но что делать? Он знал, что не сможет связаться с этим человеком раньше утра, а ждать так долго нельзя президент должен иметь информацию. Секретная телефонная линия функционировала лишь в определенные часы. Если не вдаваться в подробности, подумал президент, эти две женщины не догадаются, о чем идет речь Мало ли что в Америке идет теперь не так! Почти все.

— Руфь! Руфь! Это ты?

— Это я, Сельма. Что там за олух к нам подсоединился?

— Там нет наших людей, — сказал доктор Харолд В. Смит, бессменный руководитель секретного агентства КЮРЕ.

— А кто же там будет? — расстроилась Сельма Ваксберг, решившая, что речь идет о вечеринке, куда ее не пригласили.

— Но почему? Вы же обещали! — сердился президент США, которого Смит не далее как на прошлой неделе заверил, что на борт доставят спецгруппу из двух агентов, которые будут задействованы без ведома других секретных служб.

— Да отцепитесь же вы, наконец! — воскликнула Руфь Розенштейн, проживающая по адресу: 2720, Гранд Конкорс, Бронкс. — У нас серьезный разговор. — Руфь нашла для Сельмы неженатого бухгалтера, который выразил желание встретиться с очаровательной молодой девушкой по имени Сельма, к тому же прекрасно готовящей.

— Маленькая нестыковка. Они больше не хотят работать на нас, — сказал Смит в расчете на то, что обе женщины, которые так некстати подключились к правительственной линии, не смогут уловить суть разговора и даже не разберут, о чем идет речь.

— Скажите, а вы женаты? — спросила Руфь Розенштейн, убежденная, что удачные браки совершаются чисто случайно.

— Я — да, — сказал президент США.

— Я тоже, — сказал доктор Смит, руководитель КЮРЕ.

— Как ты можешь, Руфь! — воскликнула Сельма Ваксберг, втайне довольная, что вопрос поставлен ребром и теперь нет необходимости крутиться вокруг да около.

— Вы кто по национальности? Евреи? — продолжала допытываться Руфь Розенштейн. Никогда ведь не знаешь, кто и когда надумает разводиться. Зачем же тратиться на лишний телефонный разговор?

— Нет, — сказал Смит.

— Нет, — повторил президент.

— Тогда вы отпадаете, — изрекла Руфь Розенштейн.

— Перестань, Руфь! — застеснялась Сельма Ваксберг, которая в свои тридцать четыре года пришла к выводу, что жизненным приоритетом является не религия, а секс.

— Ну так пошлите туда кого-нибудь! — распорядился президент.

— У нас больше никого нет, сэр. Мы — не войсковое соединение.

— Так, значит, мы бессильны? — спросил президент.

— Вероятно, — ответил Смит.

— А вы не пробовали трансцедентальную медитацию? — осведомилась Сельма.

— К чертям! Я верю только в снотворное, — сказала Руфь, которая находила, что проблемы решаются легче, когда хорошо выспишься.

— Что вы предлагаете? — спросил президент.

— Я? — спросила Руфь.

— При чем здесь вы?

— Я попытаюсь послать их на корабль. Однако гарантировать ничего нельзя: я не могу решать за них, — сказал Смит.

— Что он говорит? — не поняла Сельма.