Красная площадь

Яак хотел было затоптать огонь.

– Не надо, – остановил его Аркадий.

Пламя подбиралось к картинке. Когда оно коснулось волос куклы, лицо ее испуганно передернулось и почернело. Казалось, она подняла чайник и затем, охваченная пламенем, как бы поднялась сама. Собачонка все еще преданно ожидала. Потом вся коробка потемнела, свернулась, по ней пробежали красные паутинки, и она стала серой и прозрачной. Аркадий сдул кучку пепла. Под ним лежала слегка обгоревшая противопехотная мина; два ее взрывных контакта были взведены, как бы все еще ожидая того момента, когда на них наступит Яак.

На листе бумаги Аркадий нарисовал подобие автомобиля. Единственное, чего ему недоставало, подумал он, так это цветных карандашей. Удобства, предоставленные реабилитированному следователю по особо важным делам Ренко, включали письменный стол, стол для совещаний, четыре стула, папки с делами, нишу с сейфом, снабженным цифровым замком, две шикарные портативные пишущие машинки, два красных городских телефона с дисками и два желтых, внутренних, без дисков. В кабинете было два окна со шторами, настенный план Москвы, складная грифельная доска, электрический самовар и пепельница.

Полина разложила на столе черно-белую круговую панораму строительной площадки, сделанные с увеличением снимки «Ауди», а затем – подробные цветные снимки сгоревшей машины и водителя. Минин с деловым видом ходил вокруг. Яак, не спавший сорок часов, двигался, как боксер, пытающийся подняться до счета «десять».

– Огонь был таким сильным из-за водки, – сказал Яак.

– У всех на уме одна водка, – усмехнулась Полина. – Что горит по-настоящему, так это сиденья: они из полиуретана. Машины быстро горят потому, что они почти целиком из искусственных материалов. Сиденье прилипает к коже, как напалм. Машина – это зажигательное устройство на колесах.

Аркадий представил себе, как не так давно Полина на уроках патологии делала самые лучшие доклады, сопровождая их подробными иллюстрациями и скрупулезными примечаниями:

– На этих фотографиях я сначала показываю Руди в машине. Затем он предстает таким, каким мы вытащили его из машины, предварительно отодрав от пружин. Потом идет снимок, сделанный сквозь пружины, для того чтобы показать, что выпало у него из карманов: неповрежденные стальные ключи, перемешанные с мусором расплавленные монеты, элементы электронных устройств с сиденья, включая то, что осталось от передатчика. Пленка, если она там и была, разумеется, сгорела. На первых фотографиях вы видите, что я обвела красным цветом след вспышки на боковой стенке рядом со сцеплением, – она действительно это сделала. Пометка была совсем рядом с обугленными костями и ступнями Руди Розена. – Вокруг места вспышки обнаружены следы красного натрия и сульфата меди, что соответствует взрывному зажигательному устройству. Поскольку не обнаружено остатков часового механизма или взрывателя, предполагаю, что это была бомба, воспламеняющаяся от соприкосновения. Кроме того, там был бензин.

– От взрыва бака, – вставил Яак.

Аркадий черточками изобразил в машине фигурку человека и красным пером обвел палочки, изображающие ноги.

– Теперь о Руди.

– Ткани в таком состоянии тверды, как дерево, в то время как кости ломаются при первом же ударе. Отодрать одежду бывает довольно трудно. Я принесла вот это, – Полина с гордостью достала из пластиковой сумки отполированный до блеска гранат и тяжелую золотую каплю – все, что осталось от перстня Руди.

– Зубы проверили?

– Вот таблица. Золото расплавилось, и я его не обнаружила, но во втором нижнем коренном зубе имеются следы пломбы. Конечно, это еще не окончательный результат. Подождем вскрытия.

– Спасибо.

– И еще один важный момент, – добавила она. – Там слишком много крови.

– Возможно, Руди довольно сильно изрешетило стеклами, – предположил Яак.

– Сгоревшие при подобных обстоятельствах, – ответила Полина, – не лопаются. Это вам не сосиски. А там кругом кровь.

Аркадия передернуло от такого сравнения.

– Может быть, порезался нападавший?

– Я отправила в лабораторию пробы, чтобы определить группу крови.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – гордо подняв голову, презрительно-равнодушно бросила она.

Яак схематически изобразил на доске рынок, положение машины Руди, Кима, очередь клиентов, грузовик с видеомагнитофонами, стоявший в стороне, метрах в двадцати. Далее по кругу размещались санитарная машина, продавец компьютеров, фургон с икрой. Потом, несколько дальше, полукругом расположились ювелиры-цыгане, рокеры, торговцы коврами, «Жигули».

– Ночка была еще та. Учитывая, что там были чеченцы, надо радоваться, что не весь рынок взлетел на воздух, – Яак стал внимательно разглядывать доску. – Наш единственный свидетель утверждает, что Руди был убит Кимом. Сначала я с трудом в это верил, но если принять в расчет, что он стоял достаточно близко, чтобы бросить бомбу, то в этом есть смысл.

– Все составлено по памяти, на основании того, что ты видел в темноте и неразберихе, так ведь? – спросила Полина.

– Как чаще всего и бывает в жизни, – Аркадий пошарил в столе в поисках сигарет. – Мы имеем здесь дело с черным рынком. Не обычную толкучку, а ночной черный рынок, где действуют преступники. Нейтральную территорию и предельно нейтральную жертву в лице Руди Розена, – он вспомнил, как Руди сравнивал себя со Швейцарией.

– Знаете, похоже, что все получилось само собой, – сказал Яак. – В одном месте оказались головорезы, наркотики, водка. Подбрось гранату – и обязательно что-то произойдет.

– Этот тип, возможно, кого-то надул, – предположил Минин.

– Мне нравился Руди, – сказал Аркадий. – Я вынудил его участвовать в операции, и он погиб, – правда всегда неприятна. Видно было, что Яак тяжело переживает оплошность Аркадия, как переживает верный пес неудачу хозяина. Минин же, наоборот, казалось, испытывал злорадное удовлетворение. – Вопрос: зачем две зажигательные бомбы? Кругом столько оружия – почему просто не пристрелить Руди? Наш свидетель…

– Наш свидетель Гарри Орбелян, – подсказал Яак.

Аркадий продолжил:

– …который опознает Кима как нападавшую сторону. Мы видели у Кима «малыш». Ему куда легче было бы разрядить в Руди сотню пуль, чем бросить бомбу. Стоило только нажать на спусковой крючок.

– А зачем две бомбы? – спросила Полина. – Ведь, чтобы убить Руди, достаточно было и одной.

– Может быть, дело не только в том, чтобы убить Руди, – заметил Аркадий. – Может быть, нужно было сжечь машину. Все его досье, все сведения – расписки, соглашения о сделках, картотеки, дискеты – находились на заднем сиденье.

– Когда кого-нибудь убивают, – сказал Яак, – стараются побыстрее покинуть место преступления. Тут уж не до того, чтобы возиться с досье.

– Все они превратились в дым, – сказал Аркадий.

Полина перевела разговор на более предметный.

– Если Ким находился рядом с машиной, когда воспламенилось устройство, его, возможно, поранило. Может быть, это его кровь.

– Я предупредил больницы и поликлиники, чтобы нам сообщали о каждом, кто обратится с ожогами, – сказал Яак. – И с ранениями. Мне с трудом верится в то, что Ким напал на Руди. В чем, в чем, а в преданности ему не откажешь.

– Как обстоят дела с квартирой Руди? – спросил Аркадий, принюхиваясь к одновременно дразнящему и отталкивающему запаху старого табака в нижнем ящике стола.

Ответила Полина:

– Эксперты сняли отпечатки. Пока что обнаружены только «пальчики» Руди.

В глубине ящика Аркадий отыскал забытую пачку «Беломора» – отчаянно хотелось курить.

– Вскрытие уже закончили? – спросил он.

– Я же говорила, в морге очередь, – ответила она.

– Очередь в морге? Хуже не придумаешь, – Аркадий закурил «Беломор». Дым был едкий, словно выхлопные газы дизеля. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, но он все же пытался.

– Смотреть, как вы курите, все равно что наблюдать за человеком, кончающим жизнь самоубийством, – сказала Полина.