Улыбка убийцы (в сокращении)

— А как был связан с твоей фирмой Джо?

— Джо ее, собственно говоря, основал. «Джорно и Локаро». Уже потом она стала «Джорно и Кавуто». — Фрэнк откинулся на спинку кресла. — Именно Джо выбрал это здание, купил его по дешевке, и оно оказалось ключом к успеху фирмы. Джо был легендой. И владел здесь кучей недвижимости.

— Конечно. — Все это Мэри было известно. Юридическая фирма «Джорно и Кавуто» владела домом на углу Брод и Колумбус-стрит, с которого, собственно, и начинался итальянский квартал. — А ты хорошо знал Джо?

— Не так чтобы очень. Я, конечно, стар, но не настолько, — улыбнулся Фрэнк. Ему было около пятидесяти пяти — густые, черные, жесткие, как шерсть медведя, волосы; морщины в углах рта, темные круги под глазами. — Джо был умным человеком и хорошим юристом. Но таким скрягой! Даже офис свой запустил. До меня тут годами никто ни к чему не прикасался. — Фрэнк с важным видом огляделся. — Что делать? Разные люди бывают.

Мэри не смогла сдержать улыбку. Нечто подобное говорил каждый житель Южного Филли, и все неизменно с ним соглашались. Она тоже могла бы произнести сейчас что-нибудь вроде «да, что верно, то верно», но вместо этого спросила:

— Зачем же все-таки Джо поехал в Монтану? Чтобы сообщить Амадео о смерти Терезы? Дорога-то не близкая. Да и стоила, наверное, недешево, а ты говоришь, что он был скрягой.

— Ну, за дорогу заплатил клиент, тут и сомневаться нечего. — Фрэнк помолчал. — Не знаю, зачем он туда поехал. Может быть, из сочувствия к Амадео.

— Судя по докладной, большого сочувствия он не проявлял, — хмыкнула Мэри. — Просто приехал и сообщил о смерти жены.

— Возможно, он был душеприказчиком Терезы. Не знаю.

— Вот как? Тереза оставила завещание?

— Понятия не имею.

— Это же твоя фирма, Фрэнк, — удивилась Мэри. — Если Тереза была вашей клиенткой, как ты можешь не знать об этом?

— Да так. Когда она умерла?

— В сорок втором. Амадео уже отправили в лагерь.

— Так мы говорим о сорок втором, Мар? Пф! — махнул рукой Фрэнк. — Если она и оставила завещание, у меня его нет. Я просмотрел все, что лежит у меня в сейфе, однако мог бы этого и не делать. — Фрэнк покачал головой. — Когда в восемьдесят первом Джо покинул фирму, он забрал с собой все свои дела. Так у них было принято — у него и у Локаро. Может, у Джо и имелись какие-то бумаги, связанные с Терезой и Амадео, да кто же знает, где они теперь.

Фрэнк посмотрел на свои массивные позолоченные часы, повертел браслет, поудобнее устраивая их на запястье. Впрочем, Мэри знала, что еще нет и девяти.

— Если честно, Мар, — помолчав, продолжил Фрэнк, — сомневаюсь, что кто-то из Брандолини оставил завещания. Денег у них было негусто. — Фрэнк криво усмехнулся. — Амадео расплачивался с Джо раками, которых ловил в Уайлдвуде.

— Ладно, нам неизвестно, были ли завещания и зачем Джо ездил в Монтану. Но знаешь, чего я еще не понимаю?

— Чего?

— Я не понимаю, почему Тони, когда ему понадобился адвокат, обратился к тебе, а не к Джо, поверенному его семьи. Почему он вдруг выбрал тебя?

— Джо к тому времени почти отошел от дел. А кроме того, Мар, как адвокат я, поверь, лучше Джо. Ладно, не буду говорить о нем плохо, да покоится он в мире, — перекрестился Фрэнк.

— Хорошо, Фрэнк. Но ты все же просмотри свои бумаги еще раз. Вдруг найдутся какие-нибудь документы. Тот же дом на Натт-стрит — я не знаю, принадлежал он им или они его снимали. Откуда у них этот дом? И никаких банковских счетов мне тоже найти не удалось, ни самого Амадео, ни его компании.

— Ты здорово работаешь, Мар. Молодец.

Мэри вздохнула. «Хорошая девочка» — так ее все называли.

Фрэнк снова посмотрел на часы и отдал Мэри докладную:

— Но за всем не угонишься. Одно находишь, другое теряешь.

Вот этого я не потеряю, захотелось ответить Мэри. Она положила записку в портфель и достала бумажник Амадео. Мэри извлекла из бумажника рисунки и протянула их Фрэнку:

— Последний вопрос. Ты помнишь эти рисунки? Они лежали в бумажнике. А он был в той коробке, помнишь, которую ты получил от Тони и отдал мне, когда подрядил для поисков?

— Я вообще не помню, что́ в той коробке лежало. — Фрэнк, мельком взглянув на рисунки, отодвинул их от себя. — Ты представляешь, сколько народу приходит ко мне с сигарными коробками? С обувными? С пакетами? И сколько барахла скапливается у людей за годы жизни? Ты думаешь, я все это разглядываю?

— Как по-твоему, к какому времени относится содержимое коробки? К долагерному или к более позднему?

— Я не знаю. Тони просто отдал ее мне, сказав: это все, что осталось от отца. Больше мне ничего не известно. Хоть тресни!

— Я думаю, что эти кружки́ нарисовал Амадео и что они имели для него какое-то значение. — Мэри пододвинула к Фрэнку один из листков. — Что-то они такое напоминают, правда?

— Нет, не правда. Чушь какая-то!

— Как ты можешь так говорить, если даже очки не надел?

Фрэнк нацепил на нос очки и взглянул на рисунки. Мэри не спускала с него глаз. Почему он вдруг занервничал? Это как-то связано с рисунками?

— Это просто бессмысленные каракули. Какое тебе до них дело? — Фрэнк сердито глянул на нее поверх очков: — Ладно, все. Давай считать это финишем.

— Ну хорошо, работай, не буду тебе больше мешать. — Мэри взяла со стола рисунки и положила их в бумажник.

— Да я не о том, я об истории с Брандолини. Пора оставить ее, Мар. Ты попыталась получить от государства возмещение и не смогла. В этом нет ничего позорного. Надо закрыть это дело. Прости, что заставил тебя работать впустую.

— Что значит «работать впустую»? Я занимаюсь этим делом с удовольствием и рано или поздно что-нибудь да откопаю. Ты ведь меня знаешь — я никогда не сдаюсь.

— Ладно, я сам виноват, не стоило мне к тебе обращаться. Я хотел исполнить последнюю волю Тони. По-соседски, понимаешь? Скажу фонду, что мы сделали все возможное. Устроим прием, созовем весь наш circolo, поблагодарим тебя за честную работу. — В голосе Фрэнка проступали профессиональные нотки.

— Ты меня увольняешь? — У Мэри даже челюсть отвисла.

— Не увольняю, но говорю: хватит. Деньги, которые Тони оставил на эту работу, закончились.

— Но ты же мне и не платил. Я уже месяц работаю pro bono.

— А как на это смотрит Розато?

Фрэнк усмехнулся, но как-то натужно, и Мэри почувствовала, что в груди у нее разгорается уголек подозрения. С какой стати он отказывается от даровых услуг юриста?

— Это уж мое дело. Ты все же поищи документы.

— Нет, Мар, я не стану этого делать.

Ему не хочется, чтобы она продолжала заниматься делом Амадео, и это дурно пахнет. Мэри не могла поверить, что Фрэнк — и вдруг повел себя так. Фрэнк, когда-то угощавший ее газировкой с вишневым сиропом. Она взяла портфель, коробку с пирожными, которые купила по дороге сюда, подхватила сумочку и кое-как соорудила на лице улыбку: «Я все та же старая добрая Мэри».

— Поищи, Фрэнк, а не то я пожалуюсь маме!

— А вот и не пожалуешься!

Офис Мэри покинула под раскатистый хохот Фрэнка.

Глава 4

Мэри ждала автобус на остановке. Машины сегодня еле ползли.

И пока Мэри ждала, она пыталась разобраться в своих мыслях. Фрэнк хочет отстранить ее от дела. Почему?

Утро стояло ясное и прохладное — отличная погода для города, где четко прослеживались четыре времени года: осень, зима, весна и сырость. И Мэри решила пройтись. Филли невелик — до офиса она дойдет минут за двадцать.

Мэри направилась в северную сторону, дошла до угла, пересекла, как и другие пешеходы, улицу на красный свет, поскольку машины все равно стояли на месте. И, лишь пройдя квартал, поняла, что́ она заметила несколько минут назад. Машины, пыхтя, ползли вперед, Мэри оглянулась. Потом еще раз. Да, точно, по дальней полосе двигалась черная «эскалада». Мэри подождала, когда «эскалада» остановится и можно будет взглянуть на водителя, и различила на том лице мазок коралловой помады. Она облегченно вздохнула. Уф, уже паранойя разыгрывается. Может быть, и вчера тоже ничего особенного не произошло.