Мясо

Весть о появлении пророка Джона быстро разнеслась по заводу, и, обернувшись, Парфитт увидел, как со всех сторон на подмогу оборонительным силам спешат рабочие, вооруженные чем попало. Торранс заранее предупредил их, что они могут понадобиться. Но никто не думал, что это произойдет так скоро. Толпа во дворе росла, и новое пополнение, не видевшее недавнего поражения своих товарищей, внесло в ряды свежую струю энтузиазма. Снова раздались крики, теперь еще громче.

Казалось, Торранс пребывал в замешательстве, не зная, как подобраться к пророку. Заставить рабочих отступить на заводскую территорию было уже трудно. Они хотели крови. Большинство особенно жаждало крови Ричарда Шанти. Парфитт слышал, как имя бывшего забойщика выкрикивают вновь и вновь. Они ненавидели его как предателя. Пальцы и ножи были направлены в его сторону, на него сыпались угрозы, звучали призывы кастрировать Шанти, распилить его живьем.

Парфитт почувствовал слабость и зашатался. На его теле выступил пот. Для пророка и Шанти это был конец. Всем им суждено было умереть сегодня. И тогда город смог бы вернуться к прежней жизни, в которой правили кровь и жадность. Он понял, что ему представляется последняя возможность и в его силах сделать решающий шаг. Он не был знаком с Джоном Коллинзом, толком не знал Ричарда Шанти, но он верил в них больше, чем в банду мясников и скотников, в Магнуса и его головорезов. Почему — Парфитт и сам не знал.

Только увидев еще одну группу, приближающуюся со стороны города, он принял для себя окончательное решение. Он узнал устрашающую фигуру Бруно, телохранителя и первого помощника Магнуса, во главе отряда людей в черных пальто. Шанти и Коллинз с их горсткой смельчаков оказались в ловушке.

Парфитт покинул свой наблюдательный пост.

Великий епископ смотрел на поднимающийся в небо дым, ощущая усиливающийся ужас. Он был на полпути к мясному заводу Магнуса, сопровождаемый оставшимися проповедниками. Их было около двухсот, но никто из них не был таким опытным и обученным, как те, кого он уже потерял. Эбирн ускользал из-под его влияния. Он мысленно ругал себя, но не мог показаться слабым перед своими проповедниками, как не мог и оторвать глаз от клубов черного дыма.

Комендантский час, который он объявил, не действовал.

Теперь он оказался в западне, между рабочими, против которых собирался выступить, и разъяренной толпой горожан, которая вскоре должна была нагнать проповедников. Обстоятельства не оставляли ему пространства для маневра. У него не осталось выбора.

Отвлекшись от зрелища пожара, он продолжил путь к заводу. Вдалеке виднелись пастбища, где паслись Избранные, и коровники, где они укрывались на ночь. Он не стал отдавать команды своим проповедникам.

Он знал, что они последуют за ним.

У них тоже не было другого выбора.

Возле их ног на земле лежали бездыханные скотники из первой группы, которую выпустил Торранс, и у каждого из них на лице отражалось невозмутимое спокойствие.

Прямо перед ними были главные ворота, за которыми бушевала толпа рабочих, становившаяся все более многочисленной. Люди ругались и сквернословили, потрясали оружием. Шанти видел деревянные дубинки и кости, клещи и крюки, мачете и цепи.

Он оглянулся назад, на дорогу, и увидел вторую группу, которая приближалась бегом; двое мужчин держали Гему и Гаршу на руках. Видимо, беда шла за ними по пятам.

— Что будем делать? — спросил он Коллинза.

— Для меня и моих сторонников выход один. Мы предстанем перед этими рабочими и горожанами, которые, несомненно, скоро появятся.

— Да, но в чем заключается ваш план?

Коллинз улыбнулся, но вскоре его улыбка померкла.

— План в том, чтобы нас запомнили, Ричард. Мы принесем себя в жертву.

— Может, есть какой-то другой способ этого добиться. Вы могли бы победить. Вы еще не потеряли ни одного человека. Может, вы пойдете со мной?

— Мы не можем. Я не могу.

— Но, если ты победишь, совсем не обязательно оставаться.

— Мы не собираемся побеждать.

— Джон, послушай. Конечно, вы не победите, если ты будешь так говорить.

Подошла вторая группа, и девочки бросились к Шанти. Он наклонился и поцеловал одну и другую дочку в голову, потом выпрямился и положил им руки на плечи.

Коллинз повернулся к нему.

— Я бы очень хотел познакомиться с тобой ближе, Ричард. Жаль, что нам не хватило времени. Но ты должен понять, что все мы принесем себя в жертву сегодня. Кто-то прольет кровь, кто-то пойдет служить дальше. У тебя свое место в этой жизни, у меня свое. Весы должны быть уравновешены, и это лишь самое начало искупления грехов. — Коллинз посмотрел на дорогу и увидел вдалеке Бруно с остатками отряда Магнуса. — Теперь у тебя есть все необходимые знания, и ты знаешь, что делать. Забирай своих девочек и прячься. Смотри, чтобы никто тебя не заметил. Иди сейчас же.

Коллинз протянул ему руку, и Шанти крепко ее пожал. Этим молчаливым рукопожатием они сказали друг другу больше, чем это могли бы сделать слова, но все равно недостаточно. Шанти взял за руку одну и вторую дочку, и они все вместе, пригнувшись, побежали от ворот, прочь от орущей толпы, в сторону от дороги, по которой приближались к заводу бойцы Магнуса во главе с Бруно. Шанти и девочки нырнули в высокую траву и спустились в канаву, что тянулась за живой изгородью. По дну канавы они бегом, иногда спотыкаясь, направились в противоположную городу сторону, ориентируясь на запах гнили.

Она проснулась от злобных криков мужчин, рвавшихся в драку.

Трудно было сказать, как долго она спала. На этот раз она погрузилась в такой глубокий сон, что, вполне возможно, его кромешная тьма растянулась на долгие часы, а то и на целый день. Первой реакцией на пробуждение была тошнота, но, как Мэри Симонсон ни старалась, ничего извергнуть из себя не смогла, лишь усилилась жгучая боль, сопровождавшая спазмы. Со слезами на глазах, она встала. Но слабость в ногах и мутная пелена перед глазами заставили ее опуститься на колени.

Выходит, отдых не пошел ей на пользу.

Она знала, что ей предстоит нелегкое испытание.

Собрав волю, которая теперь, в отсутствие физической силы, была ее главным помощником, она ухватилась за верх башенной стены, чтобы подняться. Верх стены оказался немногим выше уровня талии проповедницы. Похоже, стена служила лишь для того, чтобы пастухи не падали с вышки. Сейчас это было очень кстати.

Зрение прояснилось, и она смогла увидеть все, что происходило внизу.

Справа был завод, и там, во дворе, бушевала толпа рабочих и одетых в черное людей. За воротами — она наконец увидела его — стоял пророк Джон Коллинз. Невозможно было ошибиться и не узнать его. Мужчина без волос на голове, в лохмотьях, а рядом с ним — примерно три десятка таких же оборванцев. Они стояли спокойно, в то время как толпа заводчан неистовствовала. Мэри вдруг почувствовала, что Ричард Шанти тоже должен быть там, но не увидела его. Ей почему-то хотелось, чтобы он был там. Эта мысль утешала ее, хотя она и понимала, что реальность может быть гораздо страшнее и Магнус наверняка уже расправился с ним. Ей было невыносимо жаль его.

Прямо перед ней, за пастбищами, тянулась дорога, соединяющая завод с городом. По дороге двигались три группы. Первую составляли одетые в черные пальто бойцы Магнуса. На некотором расстоянии от них, достаточном, чтобы первая группа их не увидела, двигалась внушительная процессия проповедников, возглавляемая человеком, которого Мэри Симонсон легко узнала даже на таком расстоянии. Его походка, наклон головы, разворот плеч — все это было ей хорошо знакомо. И все-таки, наверное, недостаточно хорошо.

И наконец, в отдалении двигалась самая большая группа. Насколько проповедница могла судить, это была просто огромная толпа горожан. Ее хвоста даже не было видно. Он тянулся до самого Эбирна. Невозможно было подсчитать, сколько народу в этой толпе.