Бангкок-8

Я покачал головой:

— В этом нет никакого смысла. Если требовалось его убить, почему бы просто не пристрелить?

Фриц тоже покачал головой.

— Чтобы ответить на этот вопрос, надо несколько месяцев провести в тайской тюрьме. Для мести смерть — слишком обыкновенный исход. Смысл в том, чтобы заставить испытать ужас.

Его бегающие глазки выхватили из прочих предметов монитор, на котором появилось сообщение о посадке на рейс «Люфтганзы». Фриц протянул мне руку для пожатия. Наши глаза встретились, но он тут же отвернулся.

— Ты лучше меня. Я чихал на тебя и на твою мать, а ты спас мне жизнь. Не хотел говорить слова благодарности, но все равно спасибо. Когда отправишься к Будде, скажи ему, что излечил немца от расистского комплекса превосходства. Благодарю тебя из глубин моего черного сердца… — Это были последние слова, которые я слышал от Фрица. Я повернулся и пошел прочь из зоны вылета.

Не стоит преувеличивать: две трети ждущих своих рейсов были обычными людьми — парочки, одиночки, семьи. Европейцы, японцы, индийцы, китайцы, африканцы. Но оставшуюся треть составляли мужчины — выходцы с Запада, как правило, за сорок пять, с тайскими девушками лет до тридцати. Мы, тайцы, не сознаем, насколько проста жизнь на Западе. Слишком легка. Самые скромные усилия — сорокачасовая рабочая неделя и простой механический процесс на производстве — дают ощутимые плоды: машину, квартиру, банковский счет. Другой дар системы — супруга, один или два ребенка и несколько друзей — подразумевается сам собою и означает всякие дополнительные привилегии. Иными словами, полмира гибнет от голода на события. И подсознательный толчок гонит людей оттуда к нам. Каждая из красоток, повисшая на руке своего спутника, — это бомба замедленного действия, грозящая адскими осложнениями и взрывными событиями. Тайки беззаветно несут заезженному миру послание жизни, любви и страсти.

Для нас осложнения — естественная вещь. Мы не можем без них, как без пробок на улицах. Как без Викорна. Вот если бы запаковать их и разом отправить на экспорт.

Глава 46

Накануне вечером агент ФБР пригласила меня на ужин в отель «Ориентал», в итальянский ресторан у реки. И, проявляя сочувствие, предложила, чтобы я не наряжался. Сама она надела белые хлопчатобумажные шорты, белую рубашку с короткими рукавами и открытым воротом и сандалии — сама простота, решил я. Я заказал антипасто мисто и телячью печенку. Джонс добавила от себя к выбранному лазанью. Когда официант подал карту вин, она предложила выбрать мне — я уже успел ей рассказать о мсье Трюфо и о том, как он скрупулезно оттачивал мой вкус. Я предпочел «Бароло» и произвел большой фурор, когда поднес бокал к носу, потом чинно пригубил и погонял напиток языком по рту. Официант смотрел на меня во все глаза, но тут я подмигнул Кимберли и по-простому выпил вино одним глотком. В конце концов, это было всего лишь обычное «Бароло». Это был первый раз, когда я заставил Кимберли расхохотаться, и мы оба поняли, что это был опасный момент ритуального совращения. Я со стыдом признался себе, что не дал должного отпора ее обаянию, а она мрачно пробормотала, что я чрезмерно сообразителен. Я напрашивался на неприятности.

— Сончай, почему вы меня ненавидите?

— Ничего подобного.

— Но вы притворяетесь, что не находите меня привлекательной. Глупая женщина решила бы, что вы голубой. Многие женщины защищаются подобным образом. Но я не глупая. Вы не голубой, иногда испытываете своего рода влечение, во всяком случае, на физическом уровне, но постоянно куда-то ускользаете. Как чующий ловушку дикий зверь. Я в полном недоумении.

Я окинул взглядом других посетителей. Три супружеские пары европейцев среднего возраста скорее всего жили в гостинице, четыре столика занимали белые парни с тайскими девушками. Какую прекрасную жизнь мы предлагаем молодым фарангам, даже если у них совсем немного денег. Всего один вечер похода по барам, и вот она — богиня твоей мечты, будет неотлучно с тобой, пока хватит средств ее оплатить. А еще можно позволить себе пару романтических вечеров в дорогом ресторане, не сомневаясь, что потом твоя подруга ляжет с тобой в постель. И все это без капризов и раздражительности, без обязательств на будущее. Гони монету — она даже поедет провожать тебя в аэропорт. Не стоит ли заведениям внести в свои меню любовь?

— Не хочу ощущать себя мороженым.

— Как так?

— Взгляните на них. — Я махнул рукой в сторону соседних столиков. — Эти девушки не говорят по-английски, как я. Не рыщут в Интернете. Скорее всего никогда не бывали за границей и не осознают, что они просто новый аромат фирменного мороженого «Хааген-Дац». Но они профессионалки.

Джонс поперхнулась. Мне стало жаль, что я почти довел ее до слез. Однако она крепилась.

— Вот вы какой меня видите? Белой девкой, ничем не отличающейся от тех фарангов?

Я секунду-другую помолчал.

— Никому не удастся убежать от собственной культуры. Она в нас от рождения. Потребительское общество — это потребительское общество. Все может начинаться со стиральных машин и кондиционеров, но рано или поздно кончается поеданием друг друга. С нами происходит то же самое, но Будда предостерегает от чрезмерного аппетита.

— Опять… — Вздох. Кимберли полна решимости не дать мне сорваться с крючка, переменив тему или вообще заговорив.

Я улыбаюсь.

— Чему вы смеетесь?

— Красоте Будды. Оцените, как здорово он описал причину и следствие. Ваше эго уязвлено, поэтому вы не желаете со мной разговаривать. Не исключено, что я отвечу тем, что не стану говорить с вами. Мы станем врагами, и если у нас есть оружие, будем снова и снова стрелять друг в друга в каждом последующем жизненном цикле. Понимаете всю тщету наших действий? — Я расстроил ее сильнее, чем предполагал. Словно ударил под дых, когда она предлагала мне любовь. Преступление против жизни. — Кимберли…

— Не надо.

— Кимберли, когда моей матери было шестнадцать лет, она предложила себя мамасан, с которой ее познакомили в Пат-Понге. Никто ее не принуждал — родители Нонг были людьми не того сорта. Но и не останавливал — семья жила очень бедно. Мамасан выставила ее в клубе напоказ, но не продавала, ожидая выгодного предложения. Девственность выше всего ценится японцами и другими азиатами, но маму купил англичанин лет сорока с небольшим. Многие мужчины находят особенное удовольствие в дефлорации ребенка, но я этого не понимаю. Англичанин заплатил сорок тысяч батов — астрономическую сумму. Мама настояла, чтобы неподалеку находилась подруга, и ей было не так одиноко. И пока все происходило, подруга пряталась в туалете. Англичанин был с мамой добр, если так можно выразиться. Пользовался смазкой, старался не сделать больно, а когда все закончилось, разразился слезами. Мама и ее подруга смотрели с изумлением на мужчину, вдвое старше каждой из них. Третий мир вопрошал Первый мир: если вам так плохо, зачем вы это делаете? Им было жаль его. На простыне алела кровь матери, но убивался он, а не она. Он был не похож на богача — скорее всего накопил эти деньги. Сорок тысяч батов — немалая сумма даже для европейца. Видимо, решил устроить себе что-то вроде праздника. Может быть, сделать подарок на день рождения. Когда голодаешь, думаешь только о еде. И после окончания банкета понимаешь, кто ты есть на самом деле.

Что-то мелькнуло у Джонс в глазах. Я подумал, что пробился к ее скрытому буддизму. Тайка бы психанула и ушла, но здесь над всем довлела американская воля.

Спокойный вопрос:

— Вы никогда не спали с белой женщиной?

— Нет.

— А если бы спали, то уподобились бы той девственнице, которую изнасиловал проходимец?

— Ее не изнасиловали. Она знала, на что шла. И гордилась, что за нее дали такую высокую цену. Разумеется, Нонг почти все отослала семье. Вот как здесь понимают невинность.

— В Таиланде совершеннолетие наступает в восемнадцать лет. В Штатах такое действие квалифицировали бы как изнасилование. И насильник получил бы срок до двадцати лет.