Корни травы

– Думаю, да, – сказал Уилл. – Боюсь, она подсунула и фальшивую справку насчет своей крови. Доктор из Мариетты, подписавший эту справку, давно ей знаком. Вроде бы – друг семьи. Мне бы самому выбрать доктора, чтобы самому получить от него документ. Выходит, неважный я адвокат.

На экране интервью перед зданием суда давал Мартин Вашингтон, руководитель АРР.

– Мистер Вашингтон, ведь Уилл Ли – кандидат в сенаторы Соединенных Штатов. Вы не думаете, что черным избирателям не понравится, что он защищал Лэрри Муди? И они соответственно проголосуют?

– Надеюсь нет, – ответил Вашингтон. – Уилл не стремился вести это дело. Судья заставил его согласиться, его и мистера Хантера; он даже подбросил монетку, чтобы определить, кто должен обвинять, а кто защищать. Судья Боггс сам рассказывал мне об этом. Мистер Ли в данном случае работал для общества, и он, по-моему, хорошо показал себя на процессе, хотя в итоге суд не оправдал его подзащитного.

Снова появился ведущий.

– Это мнение о работе Уилла Ли во время процесса поддержала старшина присяжных миссис Эвелин Эверетт в интервью, записанном несколько минут назад.

Он обернулся и посмотрел на монитор. Возникло лицо миссис Эверетт.

– Насколько я знаю, – сказала она, – вплоть до показаний школьной учительницы большинство присяжных подумывало об оправдании подсудимого. Мистер Ли показал зыбкость аргументации обвинения, он как бы выпустил воздух из доказательств виновности Лэрри Муди, проколов их, как мыльные пузыри. Допрос учительницы мисс Макинвейл повернул наши настроения. То, что она вдруг сказала, поразило и самого мистера Ли, насколько я поняла.

– Похоже, не все присяжные сразу согласились приговорить Лэрри Муди к пожизненному заключению? – спросил репортер. – Спор был достаточно острый?

– Да, некоторые стояли за смертный приговор. От этого нас удержало, пожалуй, заключительное слово мистера Ли. Он заставил некоторых из нас ощутить, что любое сомнение, тень сомнения толкуются в пользу обвиняемого, и это побудило нас сохранить ему жизнь.

– Хороший обзор, – сказал Том Блэк. – Возможно, в конце концов мы выйдем из этого без потерь.

Камера вновь обратилась к ведущему. Он сказал:

– Во время процесса члены группы сторонников превосходства белых дежурили у здания суда. Один из их лидеров дал интервью нашей студии.

– Мистер Джонсон, – спросил женщина-репортер молодого человека в темном костюме с галстуком, – что думают ваши люди о приговоре суда?

Брови молодого человека сошлись.

– Мы считаем, – сказал он жестко, – что налицо крупная ошибка правосудия, обусловленная расистскими настроениями, которые благоприятствуют черным. Мы считаем плохой работу адвоката защиты мистера Уилла Ли.

– Вот спасибо, – заметил Уилл.

– Мы считаем, – продолжал молодой человек, – что хороший адвокат мог бы подавить доверие к словам женщины по имени Уилсон, когда она вышла на трибуну. Мистер Ли попросту не оправдал наши затраты.

– Не хотели ли вы сказать, что наняли мистера Ли и платили ему гонорар?

– О, Боже мой, – воскликнул Том Блэк. – Это правда?

– Мы не нанимали его, но определенно выплатили ему двадцать пять тысяч долларов, – сказал молодой человек.

Женщина-репортер, опять появившись в кадре, теперь сообщила, что сразу же после этого интервью она обратилась к Уиллу Ли.

Выплыло лицо Уилла.

– Мистер Ли, – спросила женщина-репортер, – было ли вам известно, что вашу адвокатскую работу оплатила группа сторонников превосходства белых?

– Я понятия об этом не имел еще пять минут назад, – ответил Уилл. – Вскоре после того, как судья Боггс поручил мне это дело, в мой офис поступил коричневый конверт, содержавший двадцать пять тысяч долларов наличными и анонимную записку, что деньги предназначены для защиты Лэрри Муди. В тот же день я и доложил судье Боггсу, что кто-то, пожелавший остаться неизвестным, одноразово оплатил защиту Лэрри Муди, и попросил, в связи с этим, чтобы, во-первых, Лэрри исключили из списка нуждающихся в оплаченной защите и чтобы, во-вторых, мне не платили жалования из общественных фондов.

– Значит, вам хорошо заплатили за работу в процессе? – спросила она.

– Конверт с этими деньгами, о которых мы говорим, лежит в моем офисе, и я из него ни цента не истратил. Теперь, выяснив источник денег, я решил передать всю эту сумму АРР, то есть «Адвокатам за расовое равенство», и я надеюсь, она будет израсходована для защиты нуждающихся в этом черных подсудимых. Самому мне из этих денег не нужно ни цента.

– Уф! – вздохнул Том Блэк. – Интрига прямо для кино.

– Это жутко, – сказала Китти, поднося руку к груди.

– Ты ни разу не говорил об этих деньгах, – сказал отец.

– По правде сказать, я забыл о них, – ответил Уилл. – Хорошо еще, что не бросил их на кампанию. Они действительно покоятся в моем сейфе в коттедже.

– А знаете, – заметил Том Блэк, – я подозреваю, что рожден не для политики; сердце не выдерживает этих сюрпризов.

– Какой твой следующий шаг в кампании, Уилл? – спросила мать.

– Завтра утром лечу в Атланту с Томом и Китти. Буду выступать в пригородах. Единственное запланированное выступление – в воскресенье в церкви доктора Дона.

– Ты хоть подумал, что скажешь пастве этого клоуна? – спросила Патриция Ли. Уилл покачал головой.

– У меня нет ключа к этим людям.

Глава 25

Старейшина выглядел подавленным. Вместе с тем он был взвинчен: метался по кабинету, наливал себе выпивку, рылся в бумагах на столе, грел руки у камина.

– Девчонка была информатором ФБР, – говорил он, отхлебывая виски. – В прошлом году ее прихватили с наркотиками и заставили работать против нас. Они подослали ее Оллгуду.

Перкерсон дрогнул.

– Значит, я под стеклом, как на выставке. Почему же меня не взяли?

– Вели вас на поводке. Сегодня за вами не было слежки? Уверены?

– Совершенно уверен.

– Что ж, может быть, вы оторвались. Девчонка знала что-нибудь обо мне?

– Нет, абсолютно, – солгал Перкерсон, лихорадочно соображая, успела ли она передать кому-либо информацию, полученную накануне в постели.

– Хорошо. Вероятно, я чист. И в доме чисто, это проверено. – Старейшина достал из сейфа, спрятанного за баром, конверт. – Вот вам новые документы. – Сожгите сейчас же в камине старые. Вы теперь – Говард Джеймс.

Пластиковые карточки истаяли в пламени.

– В северо-восточном углу торговых рядов Ленокс-Скуза припаркована «вольво-универсал». Возьмите ее и там же оставьте старую машину с ключами. – Старейшина перебросил ему новые ключи.

Перкерсон кивнул.

Старейшина посмотрел на него в упор и спросил после паузы:

– Гарри, вы ко всему готовы?

Перкерсон подался к нему.

– Да, сэр, готов. Мне терять нечего.

Уиллингхэм тяжело опустился в кресло.

– Не хотелось бы посылать вас на смерть, но теперь риск огромен. В сущности, я хочу послать вас под пули.

– Приказывайте, сэр.

– Вы мне как брат, Гарри. Но я приказал бы и брату. И если дам слабину... Вы должны быть сильнее меня в этом деле и помнить только приказ. Если я вдруг захочу отменить его... я не вправе этого сделать. Вы поняли, Гарри? Вы пойдете до конца, что бы ни было. Вы поднимете руку и на меня.

Перкерсона уже била дрожь, он потерял ощущение времени.

– Этот парень Ли – ваша цель, – жестко сказал Старейшина. – Дело не в том, что он оскорбил меня, и мы потеряли Лэрри, одного из лучших наших людей.

– Сэр, я не знал, что к чему, но это...

– Речь также о близких выборах, после которых Ли будет смертельно опасен, а мы не получим выхода на Вашингтон. У Ли все шансы пройти в сенат. Если он будет жив к моменту голосования. Вы поняли, Гарри? Короче, мы приговариваем его...

– Да, сэр.

– Возможны два варианта. – Старейшина достал из кармана горсть пластиковых мешочков. – Вспомните Вьетнам, Гарри. Мы там опробовали эти пакеты; бензин растворяет их, как известно, не сразу, но с полной гарантией. – Старейшина тускло улыбнулся... – Значит, сперва вьетнамский вариант. Если не выйдет, должна сработать ваша винтовка. Или ваш нож. Или ваши руки должны сомкнуться на горле этого господина. Годятся любые импровизации. Не мне вас учить. Но вам придется работать в одиночку, Гарри. И, если что, вас не должны взять живым. Это безусловно. Вы поняли?