Заложники страха

Лорел хотелось исхлестать себя плетью до крови.

Внезапно Уоррен поднялся и вышел из-за стола. Он остановился в проеме между кабинетом и гостиной. Лорел редко видела мужа небритым; темная щетина придавала ему по-настоящему отчаявшийся вид. Уоррен выглядел отдаленным подобием себя самого, каким-то троюродным братом, с которым она когда-то встретилась и с тех пор успела забыть.

– Брак проходит через все круги ада, если один из партнеров умирает, – сказал он. – Люди бросают друг друга, если кто-то из них заболел. Разводятся. У них появляются сексуальные проблемы – не те, о которых ты подумала. Иногда больной супруг хочет секса, а другому даже мысль об этом противна. Он не может вступать в интимные отношения с полумертвецом, который когда-то был желанным возлюбленным. Мы все испытываем сильное отвращение к смерти и болезням. Я хотел, чтобы ты не думала об этом, по крайней мере пока есть возможность. Хотел сделать все, что от меня зависит.

Уоррен сжал кулаки.

– Как?

Он смотрел немигающим взглядом.

– Подумай.

Лорел растерялась. Она еще не поняла логических правил мира, где смерть безжалостна и неотвратима.

– Не знаю.

– Ты спрашивала, зачем мне оружие.

У нее засосало под ложечкой.

– О Господи! Уоррен, ты бы не сделал этого!

– Думаешь, я хотел остаться в памяти сына безволосым скелетом, который испражняется под себя и не способен самостоятельно поднести ко рту ложку? Оболочкой человека, лишенной речи и памяти? Нет, спасибо.

– Не говори так, пожалуйста.

– А что? Хочешь сделать вид, что все кончилось бы по-другому?

– Не могу поверить, что тебе пришлось справляться с этим в одиночку.

– Лорел, любой человек остается наедине с болезнью. Иногда рядом люди, только и всего. Никто не может по-настоящему помочь.

– Ты ошибаешься, – возразила она, надеясь, что ее убежденность не слишком наивна. – Ты должен разрешить кому-то тебе помочь. Должен хотеть, чтобы тебе помогли.

На лице Уоррена появилось выражение почти мальчишеской робости.

– Ну… я не так устроен.

– Знаю. Может, пора меняться? Хоть чуточку?

– Не могу. Я должен разобраться с этим сам.

– Как сейчас? Посмотри на меня, Уоррен. Это безумие.

– Нет. Я просто не предвидел твоего предательства. А ведь должен был. Но я был занят. Разве не смешно? Я тратил последние месяцы жизни на то, чтобы обеспечить женщину, которая давно меня разлюбила.

– Это неправда.

Он снова посмотрел на нее взглядом человека, лишенного всех иллюзий.

– Неужели?

– Я всегда тебя любила, Уоррен. Мне хотелось, чтобы ты раскрылся, позволил любить себя, а ты не мог. Это не твоя вина… Думаю, отец хотел сделать из тебя крутого парня и так хорошо потрудился, что ты просто не умеешь быть мягким и беззащитным. А когда заковываешь себя в такую кольчугу, любовь не может проникнуть внутрь.

– Или выйти наружу. Так?

Она печально кивнула.

– И что теперь?

Лорел опустила голову, пытаясь подобрать нужные слова, объяснить, что она чувствует.

– Не знаю. Нам нужно объединиться и вместе противостоять твоей болезни.

Он рассмеялся:

– А ты все не сдаешься, да? Никак не перестанешь притворяться, что мир на самом деле не такой, какой он есть?

– Пока живешь, надо надеяться. Банально, не спорю, но я в это верю. И, видит Бог, ты настоящий боец.

Уоррен провел ребром ладони, как ножом, по горлу.

– Было бы чудом победить рак, Лорел. На земле есть люди, которые заслуживают чудес гораздо больше, чем я. Да и чем бы все закончилось? Ты любишь другого.

Не в силах больше лгать, она посмотрела ему в глаза.

– Я не знаю. Чувствую, будто мир перевернулся. Я ведь не подозревала, что происходит.

– Значит, теперь, когда ты знаешь, что я умираю, ты меня снова любишь?

Что она могла ответить?

Уоррен наклонил голову, словно прислушиваясь к тихим, еле различимым звукам.

– Слишком поздно. Сейчас я это понимаю. Вначале еще есть какие-то возможности, но потом исчезают и они. Если ты не успел ничего предпринять, пока дверь открыта, она может захлопнуться навсегда. Такова жизнь. Если о чем-то мечтаешь в молодости, лучше действовать сразу, иначе все шансы будут потеряны. В тридцать пять уже не установить мировой рекорд в спринте, не стать рок-звездой или профессиональным бейсболистом в сорок пять.

– Мы говорим не о детских мечтах! – взорвалась Лорел, неожиданно рассердившись. – Мы говорим о браке! О двух замечательных детях!

– Правильно. Мы говорим о семье. О доверии, помнишь?

Она с надеждой посмотрела на мужа, но на лице Уоррена застыла маска безжалостного осуждения.

– Нельзя вновь ступить в священный круг после того, как ты покинула его, чтобы прелюбодействовать с другим мужчиной, – произнес он, подняв руку и указывая на Лорел, словно судья-пуританин. – Ты принесла его семя в наш дом. В дом, который я построил, чтобы защитить тебя и детей. Ты принесла этого мужчину внутри своего тела. И получала от этого удовольствие! Признайся!

– Нет.

Уоррен шагнул к дивану и сунул руку в карман.

– Не лги. Мы покончили с обманом. Просто скажи правду.

– Я ничего не делала.

– Он надевал презерватив?

– Я тебе не изменяла!

– Врунья! – Еще один шаг к дивану. – Меня от тебя тошнит!

Она посмотрела мимо него, на спящую Бет, ища силы, чтобы продолжать лгать. Лгать во спасение.

– Я никогда не предавала тебя, Уоррен. У меня была куча возможностей, но я тебе не изменяла.

Он высоко поднял руку, словно замахиваясь.

– Лгунья! Шлюха!

Лорел закрыла глаза, ожидая удара.

– Вставай! – проревел Уоррен.

– Я не могу. У меня связаны ноги.

– Вставай, черт подери! Поднимай свою…

– Мама? Что случилось?

Тоненький голосок Бет заставил Уоррена замолчать – так выбежавший на дорогу малыш останавливает грузовик. Девочка стояла в арке между кабинетом и гостиной, прижимая к груди ручонки. Уоррен обернулся, посмотрел на Бет диким взглядом, и та захныкала. Лорел попыталась встать, но муж толкнул ее обратно на диван и закричал как безумный.

– Он ее убьет, – сказал Дэнни, наскоро проверяя приборную доску вертолета. – Больше ждать нельзя.

– Черт! – отозвался шериф Эллис с левого сиденья. – Скорее взлетай, Дэнни!

– Пока не могу!

В панике Дэнни ждал, пока винты раскрутятся до нужной скорости. Из-за грозовых облаков почти стемнело. Можно сказать, наступила ночь.

– Черный Семь, Черный Семь, говорит Черный Вожак, – произнес Эллис, вызывая Рэя Брина. – Мы поднимемся в воздух через несколько секунд. Как только зависнем над задним двором, я дам вам сигнал: троекратно повторенная команда «Вперед!». Команда «Отмена!» – приказ остановиться, но его вы вряд ли услышите. Как понял?

– Черный Семь, вас понял.

– Черный Алмаз, вы уже на позиции?

– Да, – ответил Карл Симс. – Я поймал наиболее вероятную цель, судя по изображению с тепловизионной камеры.

– Вы готовы стрелять?

– Да, сэр. Как только выбьют окна, я прицелюсь и выстрелю по вашему приказу.

«В его голосе нет ни тени сомнения», – подумал Дэнни. Смерть распростерла крылья над домом Шилдсов.

– Я приказываю прямо сейчас, – сказал шериф. – Как только стекло упадет, можете стрелять.

– Вас понял, – отозвался Карл.

– Отлично. Отрапортуйте по очереди о занятых позициях.

Радио защелкало.

– Черный Один, прием. На месте.

– Два. На месте.

– Три. На месте.

– Черный Четыре. На месте.

Перекличка шла до пятнадцати. Винты вертолета вращались в полную силу, готовые поднять машину в воздух. Дэнни потянул рукоять управления, поднял вертолет в воздух, прибавил тягу. Вертолет взмыл в ночное небо над Авалоном.

Дэнни отлетел от дома, зная, что рев моторов привлек внимание Уоррена. «Сделай педальный разворот, зависни над задним двором и включи прожектор. Шилдс подумает, что шериф хочет заглянуть в гостиную через верхнюю секцию, которая не закрыта жалюзи. Возможно, он отодвинет жалюзи и выглянет наружу, чтобы посмотреть на вертолет… Секундой позже он умрет».