Евангелие тамплиеров

— Кларидон рассказывал нам о вас, — заметил Малоун. — Но он не узнал вас в Авиньоне.

— Он никогда меня не видел. Он знает только то, что рассказывал ему Ларс.

— Кларидон этого не говорил, — вмешалась Стефани.

— Ройс многое упустил, я уверена. Ларс никогда не осознавал этого, но Ройс представлял собой более серьезную проблему, чем я.

— Мой отец ненавидел вас, — с презрением сказал Марк.

Кассиопия одарила его холодным взглядом.

— Ваш отец был блестящим ученым, но плохо разбирался в человеческой природе. Он смотрел на мир упрощенно. Тайны, которые он расследовал и которые вы изучали после его смерти, — намного более сложные и опасные, чем вы с ним представляли. Это поиски знаний, из-за которых умирали люди.

— Марк, — произнес Торвальдсен, — то, что Кассиопия говорит о твоем отце, — правда, я уверен, ты понимаешь это.

— Он был хорошим человеком, верившим в свое дело.

— Это так. Но при этом он был слишком увлечен своим делом. Ты никогда не знал, что мы с ним были близкими друзьями, и я сожалею, что нам с тобой не довелось узнать друг друга в те дни. Но твой отец хотел, чтобы наши с ним контакты оставались в тайне, и я уважал его желания даже после его смерти.

— Вы могли бы сказать мне, — заметила Стефани.

— Нет, не мог.

— Тогда почему вы с нами сейчас разговариваете?

— Когда вы с Коттоном улетели из Копенгагена, я направился прямо сюда. Я понимал, что вы рано или поздно найдете Кассиопию. Вот почему она оказалась в Ренне две ночи назад — привлечь ваше внимание к себе. Сначала я намеревался оставаться в тени, чтобы вы не знали о наших связях, но потом передумал. Все зашло слишком далеко. Вы должны узнать правду, поэтому я здесь.

— Как мило с вашей стороны, — съязвила Стефани.

Малоун не отрываясь смотрел в глаза Торвальдсена. Старик был прав. Он сам много раз стравливал своих врагов. Стефани тоже.

— Хенрик, я не играл в эти игры больше года. Я ушел, потому что больше не хотел этим заниматься. Нечестные правила игры, слабые шансы. Но сейчас я жутко голоден и, должен признаться, заинтригован. Так что давайте поедим, и вы поведаете истины, которые нам следует узнать.

На ланч был жареный кролик, приправленный петрушкой, тимьяном и майораном, поданный со свежей спаржей, салат и смородиновый десерт с ванильными сливками. Наслаждаясь едой, Малоун пытался оценить ситуацию. Их хозяйка была очень приветлива, но его это не тронуло.

— Вы доставили де Рокфору изрядно неприятностей во дворце прошлой ночью, — заметил он. — Где вы научились этим штучкам?

— Я самоучка. От отца я унаследовала смелость, а мать одарила меня проницательностью и умением проникать в мысли мужчин.

Малоун улыбнулся:

— Однажды вы можете ошибиться.

— Я рада, что вас беспокоит мое будущее. Вы когда-нибудь ошибались, будучи американским агентом?

— Несколько раз, и иногда из-за этого гибли люди.

— Например, сын Хенрика?

Он был возмущен этим выпадом.

— Людям тогда дали неправильную информацию. Неверная информация ведет к неверным решениям.

— Молодой человек погиб.

— Кай Торвальдсен оказался в неправильном месте в неправильное время, — уточнила Стефани.

— Коттон прав, — вмешался Хенрик, оторвавшись от тарелки. — Мой сын погиб, потому что не был готов к опасности. Коттон был там и сделал, что смог.

— Я не хотела сказать, что это его вина, — попыталась оправдаться Кассиопия. — Просто мистер Малоун попытался учить меня, как мне вести дела. Я всего лишь спросила, как он управлялся со своими. В конце концов, он ведь ушел.

Торвальдсен вздохнул.

— Простите ее, Коттон. Она одарена блестящим умом, художественными талантами, музыкальными способностями, коллекционирует антиквариат. Но к сожалению, унаследовала отцовскую нехватку хороших манер. Ее мать, да благословит Бог ее душу, была более утонченной.

— Хенрик считает себя моим приемным отцом.

— Вам повезло, — заметил Малоун, внимательно ее разглядывая, — что я не пристрелил вас в Ренне.

— Я не ожидала, что вы так быстро выберетесь из башни Магдала. Я уверена, что управляющие этих владений очень расстроились из-за разбитого окна. Это был оригинал, я полагаю.

— Я жду, хочу услышать правду, о которой вы говорили, — обратилась Стефани к Торвальдсену. — В Дании вы просили меня оставить мои предубеждения по поводу того, что вы и Ларс считали важным. Теперь мы видим, что вы связаны с этим делом в намного большей степени, чем кто-либо из нас осознавал. Без сомнения, вы понимаете причины нашей подозрительности.

Торвальдсен отложил вилку.

— Ладно. Насколько хорошо вы знаете Новый Завет?

Странный вопрос, подумал Малоун. Но он знал, что Стефани — верующая католичка.

— Оно состоит из четырех Евангелий — от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, рассказывающих о жизни Иисуса Христа.

Торвальдсен кивнул:

— История объясняет, что Новый Завет, каким мы его знаем, был составлен в течение первых четырех веков после Христа и стал способом обобщить христианское послание. В конце концов, «католический» — означает «всеобщий». Помните: в отличие от сегодняшней жизни, в Древнем мире политика и религия были одним и тем же. По мере того как язычество приходило в упадок, люди начали стремиться к чему-то новому. Последователи Христа, которые были простыми иудеями, имели свой взгляд на произошедшее и создали свою версию Слова Божьего. То же самое сделали и гностики, и масса других появившихся сект. Основная причина, почему именно католическая версия стала самой массовой, в то время как остальные зачахли, заключается в том, что католики смогли распространить свою веру повсеместно. Они придали своим Евангелиям такой авторитет, что со временем никто не мог поставить их под сомнение, не рискуя быть обвиненным в ереси. Но в Новом Завете есть много странностей.

Библия была любимым чтением Малоуна. Он читал ее и многие книги, посвященные историческому анализу священной книги, и знал обо всех неточностях и неувязках. Каждое Евангелие было темной смесью фактов, слухов, легенд и мифа, на которые к тому же оказали влияние бесчисленные переводы, издания и литературные обработки.

— Если помните, христианская церковь формировалась в римском мире, — подхватила Кассиопия. — Чтобы привлечь последователей, Отцы Церкви должны были конкурировать не только с разнообразными языческими верованиями, но и с их собственной иудейской верой. Им также надо было отделить себя от всех. Для этого Иисус должен был быть больше чем просто пророком.

Малоун начинал терять терпение.

— То, что вы рассказываете, имеет отношение к происходящим сейчас событиям?

— Подумайте, чем обернется для христианства обнаружение останков Иисуса, — ответила Кассиопия. — Религия, которая вертится вокруг Христа, умершего на кресте, воскресшего и вознесшегося в небеса.

— Это убеждение — дело веры, — спокойно произнес Жоффруа.

— Он прав, — поддержала Стефани. — Это определяет вера, не факт.

Торвальдсен покачал головой:

— Давайте уберем этот элемент из уравнения, поскольку вера отрицает логику. Подумайте только. Если человек по имени Иисус существовал, откуда хроникеры Нового Завета могли знать подробности о Его жизни? Возьмите хотя бы проблему с языками. Ветхий Завет был написан на иврите. Новый — на греческом, а любые источники, если таковые существовали, могли быть только на арамейском. Потом проблема с самими источниками. Матфей и Лука повествуют об искушении Христа в пустыне, но Иисус был один, когда это случилось. И молитва Иисуса в Гефсиманском саду. Лука говорит, что Он произнес ее, уйдя от Петра, Иакова и Иоанна на расстояние брошенного камня. Когда Иисус вернулся, его ученики спали, и его самого немедленно арестовали и потом распяли. Нет ни слова о том, что Иисус когда-либо упоминал о молитве или искушении в пустыне. Тем не менее мы знаем об этом в подробностях. Откуда?

Все Евангелия рассказывают о том, что ученики сбежали, когда Христа арестовали, — так что никто не присутствовал при этом, — и тем не менее во всех четырех Евангелиях подробно описано распятие. Откуда эти подробности? Что делали римские солдаты, что делали Пилат и Симон… Как авторы Писания могли узнать об этом? Верующий скажет, что это Божье вдохновение. Но все четыре Евангелия, так называемые Слова Бога, противоречат друг другу в большей степени, чем совпадают. Почему Бог допустил эту путаницу?