Охота в Лагарте. За два часа до темноты

— Что вы тут делали, Саймингтон? — резко спросил он.

— Долгая история, — выдавив на лице несчастную улыбку, произнес штурман.

Глаза Риса Эванса превратились в узкие щелки.

— Что вы тут делали?

— Нарушил цепь огневого плунжера, — ответил Саймингтон, затягивая гайки на крышке распределительной коробки.

— Что?! Да вы спятили! — недоверчиво вскричал главмех.

К Саймингтону начало возвращаться спокойствие.

— Я все расскажу у вас в каюте, чиф, — произнес он. — Сперва выслушайте меня, а уж потом делайте выводы.

Главмех, сжав губы и не скрывая недоверия, сидел в напряженной позе в кресле, пока Саймингтон рассказывал ему всю историю. Рис Эванс был последним человеком на борту, кому штурман хотел бы это поведать. Валлиец был слишком близок к командиру, чтобы объективно судить о случившемся. У Саймингтона не было сомнений в честности и здравомыслии Риса Эванса, но дружеские отношения валлийца с Шэдде чрезвычайно осложняли положение.

— Таковы дела, главмех, — утомленно закончил Саймингтон. — Не ради собственной выгоды, не ради себя я рисковал. И никогда не пошел бы на такое, не будь это делом первостепенной важности…

Губы валлийца сжались.

— Почему я должен верить вам? Может быть, вы хотели совершить диверсию, откуда мне знать?

— Проверьте, — пожал плечами Саймингтон. — Поговорите с доктором. Спросите, что он рассказал мне сегодня утром. Но, пожалуйста, прошу вас, чиф, больше никому ни слова! Пожалуйста! Неужели вы не понимаете?!. Если получение радиограмм придумано только для проведения учебной тревоги — никакого вреда от того, что я сделал, не будет. Немедленно после учения я восстановлю контакт. Можете пойти вместе со мной, если хотите. Командир узнает о нарушенной цепи, только если захочет взаправду произвести запуск ракет, а уж если дойдет до этого, то благодарите судьбу, что я нарушил контакт. Неужели вы не понимаете? — откинувшись в кресле, продолжал Саймингтон. — Ведь это единственная возможность предотвратить катастрофу. Ответственность лежит целиком на мне. Никто, кроме вас, не знает, что я сделал. Я беру на себя всю ответственность…

Однако недоверие все еще не покидало Риса Эванса.

— Ужасно… Ведь это игра с огнем. Лучше бы вам заниматься своими делами. Если то, что вы рассказали о радиограммах, правда, значит, у командира достаточно причин так действовать. Он знает, чего он хочет. — Рис Эванс поднялся с места. — Ладно. Я поговорю с доктором, а потом решу, что мне делать. — Он хмуро посмотрел на штурмана. — Вы скоро узнаете мое решение.

Доктор был смущен.

— Неужели вы считаете, что это правильно, Эванс? Я знаю, как близко к сердцу вы принимаете интересы командира, но разве это будет правильным решением — рассказать ему все?

— Я даже считаю это необходимым.

— Давайте спокойно обсудим создавшееся положение. Если вы расскажете Шэдде, что застали Саймингтона с поличным, тогда вам придется рассказать и все остальное.

Главмех задумался.

— Что именно?

— А то, почему Саймингтон это сделал. О ложных радиограммах и о том, что Саймингтон сомневается в здравом уме командира. Как вы думаете, что сделает Шэдде, услышав об этом?

— Немедленно разделается с Саймингтоном! И будет совершенно прав!

Доктор кивнул.

— Да! И знаете, к чему это приведет? Саймингтон попадет под трибунал. Он станет оправдываться, и оправдываться весьма убедительно, можете не сомневаться в этом. Знаете, на чем будет основываться его защита?

— Нет, — покачал головой Рис Эванс.

— Он скажет, что счел ложные приказы нарушением уставных норм. Скажет, что усомнился в здравом рассудке командира и проконсультировался по этому поводу со мной. Затем он скажет, что после разговора со мной не мог исключить возможность помрачения рассудка Шэдде. Можете быть уверены, что он вызовет меня в качестве свидетеля. Я буду вынужден подтвердить все то, что говорил ему, и дать оценку душевному состоянию командира. Не сомневаюсь, что защита вызовет кого-нибудь из видных психиатров. Представляете, к чему все это может привести?

Главмех покачал головой. Он все еще сомневался.

— Я терапевт, — продолжал доктор, — а не психиатр, но хочу быть с вами откровенным. По всем признакам Шэдде невропат. Это бесспорно. Я не могу с уверенностью утверждать, что он не психотик. Эксперт-свидетель, однако, может прийти к такому заключению. А это будет равнозначно тому, что Шэдде душевнобольной. Теперь вы видите, какой опасности подвергается командир?

Молчание Эванса подбодрило доктора.

— Трибунал, возможно, прикончит морскую карьеру Саймингтона и оправдает Шэдде. Но грязь — липкая штука, и вполне возможно, что это будет конец и для него.

— Конец для Шэдде? — испуганно воскликнул главмех.— Что это вы мелете?

— Да, — повторил доктор, — конец. В лучшем случае он получит очередное звание и будет уволен в запас. Для газет военный трибунал окажется сенсацией, и адмиралтейство вряд ли рискнет после этого держать Шэдде на службе. Да, это будет его концом…

Рис Эванс опустил голову.

— Никогда не задумывался над этим, — хмуро произнес он. — Знайте, я не хочу делать ничего, что может нанести вред командиру…

Доктор сочувственно посмотрел на него.

— Оставьте все как есть, чиф. Если эта затея не что иное, как обычное учение, — Шэдде никогда не узнает, что контакт нарушен. Послезавтра мы будем в Портсмуте, и Шэдде распрощается с нами… Но если это не учение и он нажмет кнопку запуска ракет…

— Вы несете чушь, сэр! — перебил главмех. — Шэдде так же нормален, как я!

— Вы в этом уверены? — пожал плечами доктор. — Вспомните, вы же сами говорили позапрошлой ночью, что он болен… Что слишком много забот навалилось на его голову и это оказывает на него странное воздействие…

— Это совсем другое дело, — нахмурился Эванс. — Я никогда не говорил, что он не в своем уме. Говорил только, что слишком многое тревожит его…

— А это может повредить рассудок, — не сдавался доктор.

— Он так же нормален, как я, — упрямо повторил главмех.

— Возможно, вы правы, но подумайте о военном трибунале! В своем ли он уме или нет, это будет конец его карьеры. Я серьезно советую вам оставить все как есть.

Главмех отвел глаза в сторону.

— Хорошо. У бедняги и без того сейчас много забот. Не стану добавлять ему новых.

— Благодарю вас, Эванс, — доктор облегченно вздохнул. — Уверяю, что вы приняли правильное решение.

— Но запомните одно, — поднимаясь с места, произнес Рис Эванс.

— Что именно?

— Если окажется, что проклятый штурман не прав, я заставлю его на коленях молить о прощении.

Их взоры встретились — дружелюбный доктора и смущенный, озадаченный и неуверенный валлийца.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

В полдень Саймингтон и Килли появились на мостике и заступили на вахту. Легкий ветер дул с северо-запада, солнечные лучи пробивались сквозь тяжелые тучи и отсвечивали на поверхности моря.

Берега Швеции тянулись по правому борту. В бинокль Саймингтон разглядел маяк у Марстена и к северу от него Скри Черч. По борту справа, словно указующий перст в небо, торчал маяк у Моруп Танга.

В море было оживленно: грузовые пароходы каботажного плавания, паромы, танкеры, пассажирские суда… Тут и там мелькали, словно легкие конфетти, коричневые и белые паруса яхт и баркасов рыбаков.

Саймингтону было трудно сосредоточиться на вахтенных обязанностях. Его тревожила мысль о том, что сейчас делает главмех. В любую минуту он ждал вызова к командиру. Правда, Рис Эванс обещал переговорить с доктором перед тем, как принять какое-либо решение. Саймингтон молил всевышнего, чтобы О’Ши удалось убедить валлийца скрыть все от Шэдде.

Перед тем как отправиться на мостик, Саймингтон рассказал о случившемся первому помощнику. Каван побледнел как простыня.

— Боже мой! — пролепетал он. — Он застал вас! — Казалось, что его лицо вот-вот расползется по кускам, он схватил Саймингтона за плечо. — Вы не проговорились обо мне? — хриплым голосом спросил он.