Врата Совершенного Знания

— Я сказал про тетю Диану, — быстро ответил мальчик. — Я не знал тогда про дядю.

— Хорошо. А что еще он сказал тебе?

— Ну… Что он еще вернется попозже. Но не вернулся.

— Тебе не показалось, что он интересуется этим домом?

А-Бой медленно и сосредоточенно несколько раз кивнул.

Цю Цяньвэй задумался.

— Дядя уезжает очень скоро, — мягко проговорил он. — Если этот человек вернется, лучше не говорить ему обо мне. Дядя не живет здесь, понимаешь? Он здесь с очень коротким визитом.

— Ладно.

— Ну а теперь, — Цю встал и посмотрел на часы, — давай взглянем на твою сеть, племянник. И, пожалуйста, побыстрее. Дядюшке нужно успеть на самолет.

Глава 21

Мэт проснулся. Сосчитал до пяти и заставил себя поднять веки. Перед глазами взорвался свет, на потолке заметались красные круги и блики. Мэт прижал руки ко лбу, дожидаясь, пока исчезнут амебообразные пятна.

Он не знал, сколько времени пробыл в этой камере. «Вчера» и «сегодня» не существовало, вместо этого были отрезки времени — периоды: те, которые прошли, те, которые будут, и нынешние. Каждый из них отделялся от предыдущего сном. Измерить длину этих периодов он не мог.

Комната, в которой спал Мэт, была футов пятнадцать в длину и двенадцать в ширину. Белая, как и вся обстановка в ней, Свет исходил от двух шаров, находившихся в углублениях в потолке, а также от панелей, затянутых глухими шторами и размещавшихся на одной из длинных стен. Дверь вела в крошечный туалет с унитазом (сидеть нужно было на корточках) и раковиной. Вода была только холодная. Замок на двери в туалет был электронный, и дверь то открывалась, то нет. Поскольку замок работал бесшумно, Мэт не знал, когда можно пользоваться туалетом. Он еще не окончательно зарос грязью, но был уже близок к этому.

Кровать стояла у той стены, что подлиннее, напротив панелей. В ногах кровати находилась входная дверь. Белый металлический каркас кровати покрывался белыми простынями и одеялом. Подушка тоже белая. Больше на кровати ничего не было.

Мэт вытянул вперед руку. Мозг играл с ним омерзительные шутки. Сейчас, например, он не мог вспомнить, сколько у него должно быть пальцев. Действительно ли их пять? Четыре пальца и… Какой-то обрубок. В камере раздался хриплый стон. Неужели этот звук издал он сам?

Дурак! Это же большой палец!

Мэт свесил ноги с кровати. В ушах вдруг загудело: значит, они включили шумовой механизм. Даже шум здесь был белого цвета.

Мэт заговорил сам с собой вслух:

— Мои тюремщики хотят сломить меня с помощью определенной процедуры дезориентации. Но это у них не выходит. — Он повысил голос: — Меня зовут Мэттью Юнг. Мне двадцать два года, я англичанин, родился в год Обезьяны. Мой знак зодиака — Близнецы. И двенадцать, помноженные на двенадцать, составляют сто сорок четыре…

Горло болело так сильно, что пришлось замолчать. Мэт снял с себя белую ночную сорочку, которую ему выдали, и принялся обследовать свое тело. Мускулы начали терять упругость. Он опустился на пол и попытался сделать несколько отжиманий, морщась от боли в животе, оставшейся после удара Ли. Сделав тринадцать отжиманий, Мэт сдался. В прошлый период пробуждения ему удалось сделать пятнадцать — явный регресс.

Мэт с трудом встал, сел на край кровати и уставился на свои руки, зажатые между коленями.

Где Мэйхуа? Что делает с ней Ли? Такое трудно вынести даже здоровому человеку, а она здоровьем не отличается. Не думай об этом. Заблокируй эти мысли.

Сколько времени он уже провел здесь? Мэт помнил семь периодов: четыре периода пробуждения и три — сна. Ему казалось, что их семь. Еще была еда, всегда одна и та же, приправленная рисом — белым рисом. Рыбный суп, отварные овощи, фасоль. Еда была безвкусной, не холодной, не горячей. Мэт страстно мечтал о бутылке соевого соуса — огромной коричневой бутылке с желтым ярлычком и красными буквами на нем…

Семь периодов, не считая того дня, когда люди Ли притащили его сюда. Потом был период сна. И пробуждения. И опять сна. А потом…

С тех пор как Мэт проснулся, свет слегка изменился, он был уверен в этом. Нет, думал Мэт, это вполне возможно. Он, прищурившись, поглядел на глухие шторы. Полосы света чередовались с темными. Темные полосы казались теперь шире обычного. Нет, не казались, они и были шире. На этом и надо держаться! Сомнений нет: они стали шире, чем раньше.

Мэт опять заговорил:

— Меня разбудили. Какие-то люди схватили меня за плечи и за руки и плотно прижали мое тело к кровати. Сердце билось так сильно, что мне казалось — оно разорвется… — Мэт сбился и помолчал. — Никогда, никогда мне не было так страшно, как в тот раз, когда меня разбудили таким образом…

Да. Хорошо! Выплесни это наружу, встань лицом к лицу с этим, прими то, о чем хочешь забыть.

— Мои глаза открылись. Но прежде чем я смог что-то разглядеть, они надели… ведро мне на голову. Металлическое ведро. Я боролся, но кто-то уже сидел у меня на коленях, а руками я вообще пошевелить не мог. Потом…

Мэт опять умолк. На виске пульсировала вена. Он чувствовал ее. Она болела.

— Они начали с двух сторон бить по ведру железными палками, очень быстро. Я кричал. Я кричал так сильно и так долго, что, когда опять проснулся, говорить не мог. Горло распухло. Я как будто побывал в центре всех шумов, какие только существуют. Как заводской гул вместе с самой громкой поп-музыкой и грохотом поезда, проходящего через туннель, и когда над головой в это время сверхзвуковой самолет с ревом преодолевает звуковой барьер. Вот каким был этот шум. Я могу подобрать слова, чтобы описать его. Это не так уж сложно. Но боль…

Мэт провел ладонями по бедрам вверх, затем вниз. Он наслаждался ощущением, которое возникало от соприкосновения шероховатой и гладкой кожи. Он посильнее растер себе бедра — Мэйхуа обычно делала так. Да, но не думай о ней, ни под каким видом. А больше всего не думай о том, что ей предстоит выдержать ту же пытку. Не думай!

— Боль началась, как огненный взрыв, где-то в центре черепа. Мой мозг поджаривался. Кости черепа, казалось, трещали и ломались. Потом боль стала пульсировать и вскоре распространилась по всему телу. Это все равно что дотронуться до раскаленной печки. Только боль все продолжалась и продолжалась, и она была внутри меня. Мне хотелось потерять сознание. Но тело не позволяло. Потом они сдернули ведро с моей головы и ушли. Я лежал пластом. Встать я не мог. Я совершенно оглох и не мог думать. Я заснул. Когда я проснулся, я лежал на кровати. Кто-то убрал нечистоты с пола. Это, значит, был четвертый период. Насколько я помню.

Дверь в коридор открылась. Мэт спрыгнул с кровати и прижался к шторам на панели, вцепившись в них руками.

— Нет! — хрипло закричал он. — Пожалуйста, нет…

Мягкий голос произнес с запинкой по-английски:

— Мистер Юнг. Мы один раз уже виделись. Вы помните?

Мэт открыл глаза и увидел шторы, которые висели в нескольких миллиметрах от его лица.

— Не надо ведро… Не надо ведро.

— Ведро?

Мэт обернулся и уставился на вошедшего — солдата, одетого в рубашку с короткими рукавами и зеленые брюки. Форма показалась Мэту такой яркой, что заболели глаза. Он старался не глядеть на треугольный именной значок, находившийся над левым нагрудным карманом, потому что только этот кусочек металла был белого цвета. Мэт заметил, что ремень из грубой кожи — коричневый, с тремя дырочками, расположенными в ряд с равными промежутками. Дырочки снабжены металлическими ушками, тоже коричневыми, но более темного оттенка, чем пояс. На каждом лацкане красовалась маленькая золотая нашивка в виде гантели. Мэт не мог оторвать глаз от этого изобилия красок.

— Мистер Юнг, я пришел сюда, чтобы забрать вас на прогулку. Пожалуйста, одевайтесь и идите за мной.

— Одевайтесь? — ошеломленный Мэт стал приходить в себя. Незнакомец пошевелил руками, и Мэт в первый раз заметил, что он держит узел с одеждой. Солдат бросил узел на кровать.

— Я подожду снаружи.