Скульптор

Сэм улыбнулся, с чувством поцеловал ее и тронулся дальше.

Ни он, ни Кэти не обратили внимания на синюю «тойоту-камри», стоявшую на противоположной стороне улицы в соседнем квартале.

Машина тронулась следом за ними.

Сначала она проводила «шевроле» до китайского ресторана в Кранстоне, затем до соседнего винного магазина и наконец направилась в центр Провиденса, где черный джип скрылся на частной подземной парковке. Минут через пять синяя «тойота-камри» проехала мимо административного здания, не сворачивая к нему. Ее водитель обратил внимание на два больших знака «Посторонним въезд запрещен», увидел видеокамеры и стальные ворота, запирающиеся на электронный замок, даже предположил, что внизу могут дежурить охранники.

— Значит, вот где ее прячут, — вслух произнес Скульптор.

Несмотря на новый цвет волос и огромные солнцезащитные очки, Скульптор сразу же узнал доктора Хильди, как только та вышла из «шевроле» и направилась в библиотеку. Он ждал, пока она и неизвестный сотрудник ФБР занимались поисками, которые, как ему было известно, имели отношение к инструктору по теннису Деймону Манзере, и за это время пришел к выводу, что ему придется на какое-то время отложить изготовление «Давида».

Тут не было ничего страшного. Скульптору уже приходилось откладывать работу над «Пьетой», когда он наконец понял истинные масштабы своей работы, многократно превосходящие его возможности. В тот момент до него окончательно дошло, что для пробуждения мира от сна ему подходил только Томми Кэмпбелл. Лишь этот футболист оказался материалом, годным для «Вакха».

Да, Скульптор ничего не имел против того, чтобы приспосабливаться к изменяющимся условиям. Он не цеплялся за первоначальный план, если чувствовал, что рука судьбы уводит его в другую сторону.

Но куда именно она направляла его сейчас?

Скульптору требовалось основательно подумать, как избавиться от доктора Хильди, а также, может быть, и от этого сотрудника ФБР. Но если раньше, когда мир еще не познакомился с его работой, он мог не спешить, то теперь понимал, что время поджимает. Ему нужно было действовать быстро, выйти на Хильдебрант и сотрудника ФБР до того, как они обнаружат его. Но как? В данных обстоятельствах было бы слишком рискованно пробовать проникнуть в эту крепость в центре Провиденса, тем более что Скульптор понятия не имел, что ожидает его внутри.

Поэтому, уезжая из Провиденса, он смирился с тем, что ему придется дожидаться подходящей возможности где-то снаружи.

Скульптор усмехнулся, ибо в глубине души чувствовал, что судьба сведет их с доктором Хильди в самое ближайшее время.

В конце концов, судьба еще никогда его не подводила.

Глава 45

— Я полагала, мы согласились с тем, что сегодня устроим выходной, — сказала Кэти.

Она стояла в дверях спальни, обнаженная, если не считать расстегнутой рубашки Маркхэма, наброшенной на плечи. Воскресенье они провели вместе, катаясь по побережью. Оказавшись в конце концов в Ньюпорте, они прогулялись по скалам, затем пообедали в ресторане с видом на причал. В охраняемом доме их уже ждал факс от Рейчел Салливан с заключением коронера, а также списком фамилий из дела о расследовании обстоятельств смерти Деймона Манзеры, проведенного полицией Ист-Гринвича. Оба этих документа Сэм Маркхэм запросил еще вчера вечером. Кэти уговорила сотрудника ФБР дать слово не трогать их, убедила его в том, что до завтрашнего утра эту информацию все равно никак нельзя будет использовать. После вечера, отданного вину и любви, профессор искусствоведения, в прошлом такая стеснительная, не могла не гордиться тем, что ее женские чары снова одержали верх.

— Сейчас уже пятнадцать минут первого ночи, — возразил Маркхэм. — Формально это уже завтрашний день. Я не нарушил данное тебе слово, ведь так?

— Пожалуй. Но ты меня разбудил.

— Извини.

Маркхэм лежал в одном нижнем белье на диване в общей гостиной, обстановка которой состояла еще из пары кресел с высокой спинкой и телевизора, двух письменных столов с компьютерами и принтерами, факса и ксерокса. Одна стена была полностью отведена двенадцати видеомониторам, на которые непрерывно выводилось изображение с камер наблюдения, установленных снаружи здания, в коридорах второго и третьего этажей, а также в подземном гараже.

На полу валялся факс от Салливан. Маркхэм отбросил его, отдав предпочтение «Спящим в камне».

— Что привлекло твое внимание на сей раз? — спросила Кэти, подсев к нему на диван.

— Из факса я так ничего интересного и не узнал, поэтому решил опять почитать о «Давиде».

— И?..

— У меня из головы не выходит высота статуи — семнадцать футов, правильно?

— Да. Ее размеры, такое величие не поймешь до тех пор, пока не увидишь собственными глазами.

— Но Микеланджело изваял «Давида» как-то странно. Голова, верхняя часть туловища и руки не пропорциональны нижней половине. В своей книге ты пишешь, что он сделал это сознательно?

— Да. На этот счет существует несколько гипотез. Уверена, ты читал, что с огромной глыбой каррарского мрамора, из которой был высечен «Давид», уже успели поработать двое других скульпторов, одним из которых был ученик Донателло. Затем она почти тридцать лет валялась заброшенная во дворе, пока в тысяча пятьсот первом году дело не поручили закончить двадцатишестилетнему Микеланджело. Некоторые исследователи полагают, что ему пришлось отталкиваться от фигуры, которая уже была готова наполовину. Однако я считаю, что к тому времени, как Микеланджело приступил к работе, глыба оставалась еще бесформенной. Гильдия, заказавшая статую, первоначально собиралась установить ее на капители собора, и в этом случае, при взгляде снизу, пропорции «Давида» казались бы правильными. Впоследствии от этого замысла пришлось отказаться.

— Дело заняло чуть больше трех лет, — сказал Маркхэм, заглядывая в книгу. — В конце концов скульптура была установлена перед входом в Палаццо-Веккьо.

— Да. Изображение библейского Давида, победа которого над Голиафом и филистимлянами должна была символизировать торжество Флорентийской республики над соперничающими городами-государствами, вначале было установлено перед Палаццо-Веккьо, похожим на крепость дворцом, где в прошлом заседало правительство Флоренции. Трудно поверить в то, что флорентийцы позволяли самой знаменитой скульптуре в мире на протяжении почти четырехсот лет подвергаться воздействию дождя, ветра и голубиного помета, прежде чем перенесли ее в Галерею Академии.

Маркхэм молчал, не отрывая взгляда от снимка талии Давида, сделанного крупным планом.

— Ты гадаешь, где убийца собирается его выставить, да? — спросила Кэти. — Заранее думаешь о том, что мы будем делать, если нам не удастся схватить Микеланджело-убийцу до того, как он создаст своего «Давида»?

— На самом деле я думаю, где он собирается доставать материал.

— Что ты имеешь в виду?

— Как мы уже установили, пока что нет данных об исчезновении молодых мужчин, телосложение которых соответствует скульптурному изображению Давида. Можно предположить, что найти человека с такими физическими данными среди круга мужчин, торгующих собой, откуда, как нам известно, убийца черпал материал в прошлом, будет очень нелегко.

— Да.

— Итак, как я уже говорил, оригинал обладает неестественными пропорциями, соотношением торса к нижней половине тела. Скульптор не сможет прибегнуть к тому же способу, которым он воспользовался, создавая свою «Пьету», то есть соединить части нескольких тел и скрыть места сочленения одеждой. Нет, как и «Вакх», эта статуя обнаженная, следовательно, убийце теоретически придется использовать только одно тело, значит, он будет очень разборчив в выборе материала. Поэтому, как это ни странно, скульптура, которая на первый взгляд кажется самой простой, создаст для него больше всего проблем.

— Если только убийца не собирается исправить искаженную перспективу Микеланджело, придать своей статуе правильные пропорции, какими они должны быть, если смотреть на скульптуру прямо.