Вскрытие показало...

Если у маньяка действительно болезнь, которую мы вычислили, статья на первой полосе повергнет его в шок.

– Ваша цель – побудить его снова влезть в компьютер главного офиса медэкспертизы, ведь так? – сказала Эбби. – Значит, нужно упомянуть о компьютере. Ну, чтобы натолкнуть преступника на эту мысль.

– Хорошо, – произнесла я, с минуту подумав. – Мы можем написать, что недавно было совершено вторжение в базу данных, что кто-то искал информацию о специфическом запахе, зафиксированном на одном из мест преступления и ассоциирующемся с найденным вещественным доказательством. Следствие ухватилось за эту улику – эксперты полагают, что у преступника редкое нарушение обмена веществ, симптомом которого и является упомянутый запах. Однако достоверные источники отказались сообщить название этого синдрома или заболевания. Не сообщают они также, подтвердили ли наличие этого заболевания проведенные исследования ДНК убийцы.

– Отлично! Пусть лишний раз покроется холодным потом! – съязвил Уэсли. – Пусть помучается, прикидывая, нашли мы комбинезон или нет. В подробности вдаваться не надо. Можно просто написать, что полиция отказывается сообщать, какой конкретно найден вещдок.

Эбби строчила в блокноте.

– Кстати, о вашем "медицинском источнике", – произнесла я. – Неплохо было бы поместить несколько прямых цитат.

Эбби подняла глаза:

– Например?

Я бросила взгляд на Уэсли и ответила:

– Пусть, как мы и договаривались, "медицинский источник" отказывается назвать заболевание преступника, связанное с обменом веществ. Но пусть он заявит, что данное отклонение может вызвать ухудшение интеллекта, а в острых случаях – задержку умственного развития. Добавьте также... мм... следующее. – Я размышляла вслух. – Специалист по генетическим отклонениям утверждает, что определенные типы нарушения обмена веществ вызывают умственную деградацию. Хотя полиция считает, что у серийного убийцы последняя не наблюдается, есть доказательства, позволяющие предположить, что у преступника может быть дефицит интеллекта, который проявляется в расстройствах нервной системы и периодических провалах в памяти.

– То-то "скунс" взбеленится, когда поймет, что мы считаем его кретином! – вмешался Уэсли.

– Ни в коем случае не ставьте под вопрос умственные способности маньяка – это принципиально, – продолжала я. – Иначе в суде это может сыграть убийце на руку.

– Я просто сошлюсь на слова авторитетного источника, – сказала Эбби. – Пусть источник и несет ответственность за разницу между умственной отсталостью и душевной болезнью.

Журналистка уже исписала полдюжины страниц. Продолжая строчить, она спросила:

– А как насчет запаха? Нужно сообщать, на что он похож?

– Да, – подумав, ответила я. – Ведь преступник живет среди людей. По крайней мере коллеги у него есть. Может, кто-нибудь из них заявит в полицию.

– Одно ясно как день, – подытожил Уэсли, – статья выбьет нашего "скунса" из колеи. У него точно паранойя разовьется.

– Если, конечно, у него действительно такой специфический запах тела, – заметила Эбби.

– А откуда он знает, что у него этого запаха нет? – спросила я.

Эбби и Уэсли растерялись.

– Вы когда-нибудь слышали выражение "лиса не чует, что сама воняет"? – улыбнулась я.

– Вы хотите сказать, убийца и не подозревает, как от него разит? – опешила журналистка.

– Вот пусть он и поломает над этим голову, – ответила я.

Эбби кивнула и снова склонилась над блокнотом.

Уэсли откинулся на спинку стула.

– Кей, а что ты еще знаешь о болезни кленового сиропа? Может, нам следует пройтись по аптекам, понаблюдать, кто пачками покупает витамины или другие лекарства по рецепту?

– Пожалуй, следует проверить, кто регулярно и в больших количествах покупает витамин В1, – ответила я. – Убийца также может покупать специальную пищевую добавку – ее выпускают в виде порошка. Думаю, она продается без рецепта. Возможно, маньяк сидит на особой диете, например, ограничивает потребление белков. Но мне кажется, он слишком осторожен, чтобы оставлять такие улики. И потом, раз болезнь у него не в тяжелой форме, зачем ему придерживаться строгой диеты? Подозреваю, что он ведет абсолютно нормальную жизнь и ни в чем себе не отказывает. Преступника напрягает только странный запах тела, который усиливается, когда он волнуется или возбуждается.

– Возбуждается эмоционально?

– Физически. Болезнь кленового сиропа обычно обостряется при физическом возбуждении, например, если у человека респираторное инфекционное заболевание, скажем, грипп. Тут чистая физиология. Возможно, убийца недосыпает – ведь ему, бедняге, приходится выслеживать жертвы, забираться в дома и все такое прочее. Эмоциональное и физическое возбуждение взаимосвязаны – они дополняют друг друга. Чем больше эмоциональное возбуждение, тем больше физическое, и наоборот.

– И что потом?

Я посмотрела на Уэсли спокойным взглядом.

– Что происходит, когда болезнь обостряется? – повторил он.

– Это зависит от того, приобретает ли болезнь острую форму.

– Предположим, приобретает.

– Тогда у больного возникают настоящие проблемы.

– Какие?

– В организме накапливаются аминокислоты. Человек может стать апатичным, раздражительным, атаксичным. Симптомы напоминают тяжелую форму гипергликемии. Нередко требуется госпитализация.

– Ты можешь выражаться по-человечески? Что значит "атаксичный"?

– Нетвердо стоящий на ногах. Человек двигается по синусоиде, как пьяный. Он уже не может лазить через изгороди и забираться в окна. Если болезнь переходит в острую форму, если уровень стресса растет, если человека не лечить, ситуация может выйти из-под контроля.

– Выйти из-под контроля? Мы, значит, должны довести маньяка до ручки, чтобы болезнь выдала его?

– Пожалуй.

– Хорошо. А дальше-то что? – поколебавшись, спросил Уэсли.

– А дальше – острая форма гипергликемии и усиление нервозности. Больной перестает себя контролировать, у него случаются помрачения сознания, он перевозбужден. У него замедленная реакция и частые смены настроения.

Хватит, решила я.

Но Уэсли так не считал. Он, весь подавшись вперед, продолжал испытующе смотреть на меня.

– Ты ведь не сегодня поняла, что у маньяка болезнь кленового сиропа, верно, Кей? – Вопрос Уэсли требовал положительного ответа.

– Я это подозревала.

– И ты молчала?

– Я не была уверена и не видела смысла говорить об этом вплоть до сегодняшнего дня.

– Хорошо, допустим. Итак, ты хочешь выкурить "скунса" из норы, довести его до паранойи. Предположим, у нас это получится. А дальше что? Какова самая мрачная картина событий?

– Больной может потерять сознание, у него могут начаться судороги. Если его не госпитализировать и не начать лечить, откажут внутренние органы.

Уэсли изумленно уставился на меня – до него дошло.

– Черт возьми, да ты решила угробить сукина сына!

Эбби перестала писать и подняла на меня удивленные глаза.

– Это всего лишь предположения, – как ни в чем не бывало произнесла я. – Если маньяк и болен, то в легкой форме. Он всю жизнь живет с этим изъяном. Вряд ли он умрет от своего недуга.

Уэсли продолжал ошарашенно смотреть на меня. Было ясно, что он мне не поверил.

Глава 14

Всю ночь я не спала. Мозг отказывался отдыхать, и сознание, как птица, пойманная в силок, металось между картинами реальности и бредом. Мне привиделось, что я кого-то застрелила, а Билл в качестве медэксперта и в сопровождении какой-то красотки прибыл на место преступления почему-то с моей черной сумкой...

Широко открытыми глазами я смотрела в темноту, и сердце словно сжимала ледяная рука. Я встала задолго до будильника и, как в тумане, мрачная, подавленная, поехала на работу.

Никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой, такой измученной. На работе я отвечала на приветствия сквозь зубы, и сотрудники провожали меня испуганными недоумевающими взглядами.