Дом психопата

Удовлетворенная результатом, она обратила свое внимание на вновь прибывших. С того места, где она сидела, были видны лишь две спины и полупрофиль. Спины были широкие и плотные, на головах у их обладателей — неизбежные бейсболки. Ближе других к Эми сидел тот, кого она видела в полупрофиль. Это был невысокий мужчина с острыми чертами лица, с усами под крючковатым носом — не усами, а серым клоком. На нем был головной убор, изобличавший в нем представителя закона — сотрудника местного управления полиции, или департамента шерифа, или, возможно, дорожно-патрульной службы штата. Затем Эми перевела взгляд на его ноги и, увидев черные остроносые ботинки, сразу поняла, к какому ведомству он принадлежит. Только в офисе шерифа могли щеголять подобным образом, а игнорировать требования к форме человек подобного роста мог лишь в том случае, если занимал выборную должность. Следовательно, это был сам шериф.

И звали его Энгстром. Точнее, Милт Энгстром. Это имя прозвучало в разговоре посетителей за стойкой вместе с заявлением о том, что они тоже хотят кофе, ведь снаружи льет как из ведра.

В этот самый момент появилась официантка с заказанным Эми блюдом и поставила его на столик. Два вида овощей оказались горошком и морковью, со сметаной, не жареными, а то ли запеченными, то ли принесенными в жертву какой-то иной искусственной практике. А тушеное мясо Эми понравилось.

И наблюдать за посетителями ей тоже нравилось. Как многие из тех, кто привык ужинать в одиночестве, она, сама того не сознавая, совершенствовала свой дар соглядатайства. И хотя в данном случае увиденное никоим образом не относилось к числу событий, которые пересказывают в письмах домой, услышанное ею определенно заслуживало того, чтобы быть зафиксированным на бумаге. А поскольку ни ручки, ни блокнота у нее при себе не было, Эми просто старалась запомнить то, о чем говорили люди возле стойки.

Речь шла об убийстве Терри Доусон на минувшей неделе и об алиби Мик Зонтаг.

Эми не особенно вслушивалась в вопросы, которые задавали шерифу его анонимные собеседники, но внимала каждому слову ответов Энгстрома.

Теперь он был не прочь поговорить, поскольку эти чертовы репортеры наконец оставили его в покое. Хэнк в любом случае все растрезвонит в ближайшем номере газеты.

Дело обстояло следующим образом. Джо Зонтаг пошел за чем-то в гараж и обнаружил пропажу ключей. По его словам, он тут же сообразил, куда могла отправиться его дочь, и поехал за ней в своем пикапе. Когда он подъезжал к дому Бейтса, она уже бежала по дороге. Он остановился, и, когда она садилась в машину, они оба услышали что-то похожее на крики, доносившиеся из дома. Крики, надо сказать, были негромкие и не вполне отчетливые, что неудивительно: когда он припарковался и подбежал к крыльцу, то увидел, что входная дверь закрыта.

— Девочка не пошла вместе с ним? — спросил обладатель одной из бейсболок.

— Он велел ей оставаться в машине, и правильно сделал, если иметь в виду, что он увидел в холле, когда рванул на себя дверь.

— Нечто ужасное, — сказал другой мужчина в бейсболке.

Шериф кивнул. Сам по себе этот кивок не говорил ни о чем, но то, каккивнул Энгстром, было весьма красноречиво.

— Вы говорите, он никого не видел?

— Это онтак говорит. — Шериф еще раз кивнул. — И я ему верю. По его словам, он сразу вернулся к пикапу и приехал в Фосетт — это ближайшее место, где есть телефон. Айрин сняла трубку и разыскала меня — я как раз выехал с проверкой в направлении Кросби-Корнерз. У меня ушло минуты три-четыре на то, чтобы добраться до места, но к тому времени юная Мик впала в истерику, что неудивительно после того, как олух папаша рассказал ей о том, что обнаружил в доме. Когда приехала «скорая» из больницы Монтроза, помощь понадобилась прежде всего Мик. Помочь чем-либо Терри было уже невозможно.

— А вы не думаете…

— Что это сделала Мик? — Шериф быстро покачал головой. — Ни она, ни Джо Зонтаг не могли сотворить ничего подобного. Мотива нет, орудия убийства мы не нашли.

— Допустим, они где-то спрятали нож, прежде чем Зонтаг позвонил вам?

Энгстром пожал плечами.

— Одного этого было бы недостаточно, чтобы избежать подозрений. Им обоим потребовалось бы полностью сменить одежду: характер ранений таков, что, кем бы ни был убийца, его одежда должна была быть сплошь забрызгана кровью. А на одежде и обуви Мик и ее отца не было ни капли крови, несмотря на то что возле тела натекла целая лужа. Но чтобы быть до конца уверенными, мы отправили одежду, которая была на них в тот вечер, в Монтроз на лабораторный анализ.

— Если это сделали не они, тогда кто? У вас есть какие-нибудь улики?

— Только то, о чем я упомянул в заявлении для прессы. Единственные отпечатки, которые нам удалось обнаружить, принадлежат убитой девочке. Убийца ничего не трогал ни в доме, ни в мотеле, или же он — либо она — был в перчатках.

Один из собеседников шерифа быстро посмотрел на него.

— Он либо она?

— Кто знает? И потом, мне бы не хотелось, чтобы защитники прав женщин чувствовали себя обделенными.

— Да будет вам, скажите нам правду! У вас должна быть какая-то теория.

— Что толку от теорий? — Шериф допил свой кофе. — Капитан Бэннинг послал двух своих людей из дорожно-патрульной службы прочесать окрестности — вдруг всплывет что-нибудь необычное. Главным образом они искали место неподалеку, где в тот вечер могла быть припаркована машина. Но они не нашли ни единого следа протектора, который указывал бы на это. А это значит, что убийца, кто бы он ни был, по всей видимости, просто случайно проезжал мимо.

— Это означает, что вы не собираетесь его искать?

— Вовсе нет. Мы продолжаем работать. — Шериф поставил свою чашку на блюдце. — А теперь, парни, простите меня, но мне нужно на свежий воздух.

Здесь Эми перестала слушать. Ей было неинтересно знать, заплатит за кофе кто-то один из троицы или же каждый будет платить сам за себя. В конце концов все трое покинули кафе вместе, и она торопливо доела тушеное мясо, пока то не остыло. Появилась официантка, чтобы добавить горячего кофе, и стоически перенесла отказ посетительницы от всех видов десерта. Когда Эми расплатилась, оставила чаевые и ушла, пирожные остались лежать за стеклом в ожидании нового сеанса разглядывания либо достойных похорон.

Гостиничный клерк, стоявший за стойкой регистрации, явно не обладал навыками быстрого чтения: когда Эми шла через холл, он все еще изучал глазами последние страницы комикса, шевеля при этом губами. Но когда она вошла в лифт, он, должно быть, поднял голову, потому что она почувствовала, как его глаза уперлись ей в спину.

Или она просто нервничала? Случайный разговор, подслушанный ею, был нежданной удачей, но в его деталях ей чудилось что-то дьявольское. Или, скорее, в отсутствии деталей; детали добавило ее собственное воображение, и теперь оно неотступно кружило возле них. Лужа крови.Очень легко из этой простой фразы сделать законченную историю, полную кровавых подробностей.

Но было ли законченной историей то, что произошло на минувшей неделе, или это стало продолжением того, что случилось давным-давно? Эми в одиночестве поднялась на лифте, в одиночестве миновала коридор, открыла дверь своего номера, в котором жила одна. Все это время ее единственными спутниками были вопросы.

Включив свет, она присела на стул и сбросила туфли. Интересно, успела ли уже это сделать та усталая официантка внизу?

Эми пожала плечами, оставив этот вопрос. Существовали другие вопросы, которые настоятельно требовали ответа. Вопросы о связях. Где-то в еще не распакованной сумке лежали материалы и заметки, которые она тщательно собрала и систематизировала, но какой смысл заглядывать в них в поисках деталей? Сейчас ей требовалось только одно: восстановить связную цепь событий.

Прошло уже больше тридцати лет с тех пор, как Норман Бейтс был помещен в больницу штата для душевнобольных преступников, и уже почти десять с того момента, как он убил двух навещавших его монахинь и сбежал, чтобы вскоре самому погибнуть от рук парня, которого он подобрал на дороге. Обгоревший труп, найденный в фургоне, который Норман украл у сестер, был ошибочно принят за останки парня, голосовавшего на шоссе, а Бейтса продолжали считать беглецом, находящимся на свободе.