Ябеда

— Вы о чем?

— О жестоком обращении, Нина. Нельзя жить в унижении. Я очень рада, что вы отважились на первый шаг.

— Вы не понимаете!..

— Нет, понимаю, — категорически заявила Джейн Шелли. — Я к вам пошлю специального сотрудника, он вам поможет, наметит следующие шаги…

— Не надо никого присылать! Он меня убьет! — У Нины зашлось сердце.

— Тогда приходите к нам сами. Когда вам будет удобнее…

— Никогда, никогда! Я напрасно позвонила. Пожалуйста, не регистрируйте мой звонок. Считайте, я не звонила!

Телефон прыгал в руках. Черт возьми, как он отключается?! Нина уткнулась лицом в ладони.

Итон Ричер был стар. Из профессии ушел, когда попросилось на покой его тело, но время от времени, несмотря на его восемьдесят с хвостиком, крупные киностудии продолжали обращаться к нему за советом. Нина была его любимицей с того самого мастер-класса; теперь казалось, это было сто лет назад. Она училась упорно, на отлично, а когда закончила колледж, связалась с Итоном. И он ей здорово помог на первых порах, пока ее еще никто не знал в этом бизнесе: позволил работать со своей командой на съемках нескольких картин и всячески поддерживал.

— С моим именем в послужном списке ты без работы не останешься, — обещал он.

И был прав. Имя Ричера держало Нинину репутацию на плаву. Да и сам он всегда был готов помочь советом, только позвони. В этот раз, однако, Нина специально прикатила в Лондон, чтобы повидаться с ним. Джози и Нат закинула в ближайший киноцентр, строго-настрого наказав никуда не уходить. За ней не следили, это точно. Значит, есть время на разговор с Ричером.

— Слезливая пошлятина! — Он сжимал и разжимал кулаки на коленях.

— Нет-нет, это будет потрясающе. — Вероятно, Нина не слишком убедительно расхваливала вымышленный фильм, на съемках которого будто бы работала. — Бюджет огромный, актеры стоящие, и сценарий выписан до мелочей.

Ричер на своем инвалидном кресле подъехал к холодильнику, вытащил пакет молока:

— Хочешь?

Нина покачала головой, а Итон налил себе добрых пол-литра и выхлебал все до капли.

— Мне запретили жирное.

— Зачем же вы пьете цельное молоко?

— Чтоб ускорить события. Думаешь, мне по душе такое житье? — Он нажал какие-то кнопки на кресле и резко покатил из кухни, кивком велев Нине следовать за ним. — Не я первый, не я последний. А врачи будут талдычить одно и то же до самой моей смерти.

«Которая, если так пойдет, уже не за горами», — с грустью подумала Нина.

Ричер, покашливая, оглядел забитые дисками полки.

— Вон там, наверху, — он ткнул пальцем, — достань-ка «Прыжок». Хочу показать тебе одну сцену.

Перед Ниной побежали заключительные титры дешевенькой телеверсии мало кому известного романа.

— Вот. Видишь? Мое имя черным по белому. Консультант по спецэффектам Итон Ричер. — Он направил пульт на видеомагнитофон и выбрал определенную сцену. — Я такой иск ублюдку вчинил — он у меня без штанов остался. «Консультант»! Да единственное, что я им посоветовал, — вырезать всю сцену к чертовой матери, если они не в состоянии снять ее как положено. Коли нет у тебя трюкача для самоубийства, то чем меньше снимешь, тем лучше, — передразнил Ричер голливудский выговор.

— В моей картине трюкачей нет, — серьезно сказала Нина. — Актриса хочет сама все сделать. По-настоящему.

— Баба? — заинтересовался Ричер. — Мост, говоришь? Какой высоты?

Нина сглотнула.

— Метров семьдесят пять. Может, чуть меньше.

Ричер покатился со смеху.

— Разыгрываешь, да? Что, серьезно? Тогда мне билет на премьеру в первый ряд! Зрители будут громить кассы.

Ричер нажал кнопку «воспроизведение» и обстоятельно разжевал Нине всю сцену. Делал паузы и возвращался назад, снова и снова демонстрируя, как не следует снимать прыжок самоубийцы.

— Вот здесь зря сменили план. Заметила, как в решающий момент рассеялось внимание? Наш взгляд вернули к машине, а его следовало сосредоточить на теле. Кадр с машиной должен был появиться позже.

— А не могли бы вы рассказать о самом трюке, об оборудовании — короче, все детали? — Нина пришла сюда не за тем, чтобы узнать, как надо или не надо снимать. — Что должна сделать актриса, чтобы выполнить трюк и остаться в живых?

Ричер разразился своим фирменным ржаньем, затем посерьезнел.

— Актриса, значит? В нашем деле единственно убедительные самоубийства, детка, — настоящие самоубийства.

Глава 46

Когда я в последний раз видела Бетси живой, v казалось, сама весна течет по ее венам. Стоял ноябрь, от пронизывающего ветра немели покрасневшие пальцы, впереди у нас была пустота, а душа у Бетси пела от радости. И все из-за старого пианино. Инструмент был погребен под хламом в чулане, и я упросила Патрисию, чтоб его притащили в комнату для отдыха.

— Ей будет чем заняться, — уговаривала я воспитательницу.

— Ага, на нервах у меня играть, — отозвалась Патрисия.

— Мы петь будем.

— Ну да, как же. Играть-то никто не умеет.

— А мы научимся.

— Да кто вам позволит!

Я ушла полная решимости заполучить пианино, даже если мне придется приволочь его в общую комнату на себе. Я знала, что Бетси будет на седьмом небе, и не ошиблась. Мои приставания и назойливость сделали свое дело. Не успели Тед и его напарник, пыхтя и чертыхаясь, опустить запыленное пианино на пол, как Бетси уже нажимала на клавиши, внимательно прислушиваясь, какой звук с каким сочетается.

Поначалу звучала какофония, но Бетси терпеливо сидела на обеденном стуле, слишком низком для пианино, перебирала пожелтевшие клавиши согнутыми пальцами, и постепенно что-то начало вырисовываться. Вскоре из общей комнаты доносились «У Мэри был барашек» и «Апельсины и лимоны» в необычном исполнении. И очень странная, меланхолическая вариация «С днем рожденья» в миноре. Бетси знала, что всего через неделю мне исполнится восемнадцать и я уйду из детдома. Она понятия не имела, что я собираюсь забрать ее с собой. А я и помыслить не могла оставить ее здесь. Кто бы утешал ее по утрам?

Я не имела ни малейшего представления, куда мы с ней пойдем, но была уверена, что как только муниципалитет перестанет за меня платить, меня в ту же минуту выставят на улицу. В лучшем случае дадут адрес общежития, может, пару фунтов на автобус, скажут, где искать бюро по трудоустройству. Но я твердо решила, что новую жизнь мы с Бетси начнем вместе.

— С днем рожденья-я… моя Э-э-ва-а… — ломким голосом выводила Бетси, не попадая в мелодию, которую играла, а в финале прокричала во все горло: — С дне-ем рожденья тебя-я!

Все захлопали. Бетси, в крайнем изумлении от собственных успехов, обернулась, хотела изобразить равнодушие, но рот с капельками пота над верхней губой выдал ее восторг. Улыбка от уха до уха открыла желтоватые зубы, которые она чистила только после моих бесконечных напоминаний. Это было истинное счастье — простое, нечаянное, пышущее жаром ее сердечка.

Когда я уходила, она самозабвенно и методично пыталась извлечь звук из каждой клавиши подряд. Не все они отзывались, а из тех, что звучали, не многие были настроены. Меня послали за дровами для большого камина. Зимой, когда мы приплетались с остановки, где нас высаживал школьный автобус, мы почти все время проводили в общей комнате — собьемся в кучу у камина и смотрим детские передачи по телику. Из всех детдомовских только я одна шла на аттестат о среднем образовании и мечтала чего-то добиться в этой жизни.

С корзиной на спине я спустилась в подвал. От поленницы, где я обычно брала дрова, остались только завитушки коры да щепки, годные разве что на растопку. Я решила заглянуть в другое место, где должна была быть непочатая поленница сухих дров. Потолок там шел под уклон, и мне пришлось нагнуться.

Войдя в соседнее темное и тесное помещение, я услыхала рокот голосов, идущий откуда-то сверху. Подняла голову и угодила лицом в паутину, раскинутую между балками. Я стояла под комнатой, где разговаривали двое мужчин, сквозь щели между половицами просачивался свет. Дерево приглушило их голоса, сделав неузнаваемыми.