Астральный летчик

Алик с Мариной свернули за колонну, сели на деревянную лавку у стены. Алик положил ногу на ногу:

— Вчера ты о свадьбе говорила, а сегодня… в монастырь собралась?

Марина быстро посмотрела на него и отвернулась:

— Это для тебя… для тебя я так оделась…

— Спасибо… Это он так тебе посоветовал?

— Он дал мне время подумать. Завтра я должна дать ответ.

— Ты и сейчас готова ему ответить. Правда?

Марина посмотрела прямо в глаза Алику и сказала

твердо:

— Он порядочный человек.

— Ты простила ему? Все, что он сказал влюбленной девочке в аэропорту… Ты простила?

— И прощать-то нечего…

— Нечего?!

Марина подумала, отвернувшись в темноту, и сказала:

— Хорошо, пусть все было так, как ты считаешь… Мой отец был его врагом. Он сломал ему жизнь: из-за отца его вышвырнули из института. Но потом-то… Потом он действительно влюбился по-настоящему. Какая разница, как возникла любовь?

Алик не перебивал ее, смотрел в темноту, вслед за ее взглядом.

Марина замолчала. И Алик тихо спросил:

— А ты уверена, что он тебя любит?

Марина опять быстро посмотрела на него и отвернулась:

— Вчера он стоял передо мной на коленях… Он мне руки целовал… Он следил за мной все это время. Он ждал… Он не хотел мне мешать. А когда понял, что я никого не нашла… Только тогда он решил появиться. А сейчас он дал мне время подумать…

— А сам позвонил Георгию Аркадьевичу и сказал, что ты пропала. «Папа» чуть не умер от страха.

— Ну и что? У них давно такие отношения. Он любит пошутить над Гошей.

— Он сказал ему, что ты опять заболела… Вот что он сказал.

— Это правда. Мне вчера было очень плохо. Очень…

— Из-за него?

— Из-за тебя. — Марина сурово посмотрела на Алика. — Это какая-то жуть! Я смотрела на него и не узнавала. Мне казалось, что передо мной чужой человек. Он целовал меня, а мне было страшно… Мне было очень плохо, Саша… Я думала, что умру. Саша, я умоляю тебя, сними с меня этот жуткий код. Ты же видишь, теперь все по-другому. Я прошу тебя, Саша, я умоляю тебя… Освободи меня…

Алик достал из кармана пачку сигарет. Но вспомнил, где находится. Оглянулся. Сунул пачку обратно в карман.

— Вот зачем он тебя отпустил… Чтобы я снял код…

— Чтобы ты помог мне, — кивнула Марина. — Но я могу тебя попросить снять код, а могу и не попросить… Ведь так? Ведь он же это знает. Все зависит от меня, как я решу…

— И ты решила? Уже решила?

— Я прошу тебя, Саша… Я специально ждала тебя здесь. Я знала, что ты сюда придешь. К своему Первозванному. Здесь и сними… Сними с меня эту жуть… — Марина встала, взяла Алика за руку. — Пойдем к иконе. Пойдем…

Алик посадил ее рядом с собой:

— Не надо никуда ходить.

— Ты не хочешь снимать? — тихо спросила Марина. — Не хочешь?… Почему?… Так нечестно, Саша.

— Снимать уже нечего. Я закодировал тебя только на год. Всего на год я закрыл перед тобой изумрудную дверь. Только на год. Потом ты сама забыла про него.

Марина поправила черный платок. Туже затянула узел под подбородком.

— Что же теперь меня держит?

— Это ты должна сама решить… Ты умная девочка… Иди и подумай. У тебя до завтра есть время.

— Почему же он мне казался чужим? — не поверила Марина. — Совсем чужим?

— Я тут уже ни при чем.

— Правда?

— Клянусь Первозванным. — Алик перекрестился.

Марина крутила на пальце серебряное колечко. Алик отметил про себя, что колечко, наверное, новенькое, подарок, она еще к нему, не привыкла.

— Ну, я пошла.

— Куда?

— К Татьяне. Ты же дал мне в больнице ее новый адрес. Спасибо тебе.

— А он знает, где ты?

Марина покачала головой:

— Думаю, нет.

— Иди очень осторожно. Никто не должен тебе сегодня мешать.

Марина еще посидела немного, покачивая головой:

— Значит, я сама должна… Значит, я свободна? Доктор, можно, я тебя поцелую? — И, не дожидаясь разрешения Алика, обняла его рукой за голову, поцеловала в лоб, как покойника, и быстро пошла к выходу.

Андрюша так зачитался маленькой загадочной книжкой, что не заметил даже, как Марина, перекрестившись на алтарь, быстро подошла к нему, взяла за руку.

— Не бросай его, Андрюша,— сказала она, перекрестилась еще раз и вышла из храма.

Андрюша вгляделся в темноту придела. Алик сидел на скамейке, низко опустив голову. Андрюша стал читать дальше:

«Жизнь человеческая в своей глубине неизъяснимо таинственна. Эта жизнь наша является даром Божьим, данным нам свыше и ничем не заслуженным с нашей стороны, даром бесконечной любви нашего Творца, неким постоянным чудом, за которое можно только снова и снова благодарить. Слава Богу за все! Таинственна жизнь. Но особенно таинственна для нас — смерть, кончина земной жизни, когда этот дар Божий как будто опять отнимают от нас, как будто он для нас исчезает. Но на самом деле, как знает наша Вера, совсем не отнимается и не исчезает, а только переносится в иной план бытия, в план, пока что невидимый для нас. „Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Ибо у него все живы…" (Лук. 20, 38)».

Алик взял Андрюшу за локоть. Андрюша вздрогнул и с жалостью закрыл интересную книжку.

5

Встреча

Лето снова началось с Васильевского. На набережной стало совсем жарко. Где-то за Исаакием еще полыхали в сером небе зарницы. А на набережной уже дремало туманное марево недавних луж.

Адмирал Иван Федорович Крузенштерн сложил руки на груди. Сделал вид, что он вовсе не растерян. Просто задумался. Разомлел на солнышке. И вернулся он именно туда, куда предполагал. А не в загадочный лабиринт.

Во «Фрегате» было совсем пусто. И вышибалы не было у дверей. Совсем некого было вышибать. И официанты были другие. Девушки в матросских белых форменках. Алик заказал два по сто коньяку и лимон.

Они ополовинили коньяк. Андрюша просто выдохнул. Алик пососал лимонный ломтик. У Андрюши даже зубы свело от такого зрелища. Алик спокойно прожевал ломтик вместе с цедрой.

— Как тебе понравился твой тезка?

Андрюша не сразу понял, что речь идет об Андрее Первозванном. Улыбнулся:

— Суровый товарищ, прямо пограничник.

Алик засмеялся:

— В десятку! Он, Андрюша, пограничник и есть…

Алик чуть подвинул стул, чтобы входная дверь была

видней, и выплюнул на блюдечко зернышки лимона.

— Хороший портрет. Он на нем как живой… Только одет по-парадному. В шикарные ризы… Может бьггь, специально для портрета надел. Он обычно проще одевается…

Алик улыбался, прикрыв глаза. Андрюша понял, что коньяк до него дошел. Его чуток повело. И Андрюша подыграл ему:

— А ты знаешь, как он обычно одевается?

— Конечно, — посерьезнел Алик. — Мы с ним два раза встречались… Третьего не миновать…

И Андрюше стало хорошо. Как на войне. Когда не нужно думать, что будет завтра, послезавтра или через минуту. Когда живешь мгновением. Огромным мгновением, которое и есть настоящая жизнь… Пока не начали стрелять.

— И где же ты с ним встречался?

Алик не спеша закурил, как перед дальней дорогой:

— В астрале.

Андрюша улыбался. В горах ценили в такие мгновения хорошие сказки.

— Давай, Алик, излагай.

Алик положил подбородок на ладонь. Глядя на дверь, начал свой рассказ:

— Я лежал на темной площадке. Мордой на грязный кафельный пол. Последнее, что я увидел, — пистолет ТТ. На полу, прямо передо мной. Я еще подумал, что нужно бы его прихватить до приезда ментов. Это же смертельная улика… Подумал так… И умер…

— Как — умер? — оторопел Андрюша.

— Не до конца, конечно… Реанимация хорошая попалась. Настоящие штурмовики… Они прямо на этой грязной лестничной площадке стали штурмовать мое бренное тело. А я смотрел на них с закопченного потолка и улыбался… Я-то отлично понимал, что у них вряд ли что получится… Жалел их, бедных. Сказать им хотел: «Бросьте вы это дело, ребята». Но они меня не слышали. От души матерились. И у них получилось. Закинули они мое тело на носилки. Сестрица впереди бежит. Капельницы в руках держит. И помчались мы с ребятами на кафедру военно-уличной хирургии… Вот там-то, на операционном столе, я действительно умер. Умер по-настоящему… Улетел в астрал. Через черный коридор. Узкий и круглый. Как туннель метро. Впереди свет ослепительный. Впереди какая-то большая красивая станция. Я понимаю: для меня — конечная. Там мне выходить. Но ни грусти, ни сожаления и в помине нет. Лечу я по туннелю. Перед глазами кто-то семейный альбом листает. Мелькают цветные фотографии. То я — розовощекий и веселый, в шерстяных ползунках с соской во рту у дедушки на коленях. Дедушка в круглых очках смотрит в объектив, а мне улыбается. А вот я в футбольной форме, с мячом под мышкой. А вокруг лагерная команда. Перед игрой с пионерлагерем «Восток-2». В Комарове. А вот я студент. Зима. Я в короткой дубленочке девчонку какую-то с вечера провожаю. Я уж и забыл, кто она такая. А она смотрит на меня черными глазами, и я понимаю: она ждет. Уже здесь меня ждет… А вот я уже бородатый и плотный. Розовый мудак… Я делаю доклад про крыс на симпозиуме в Будапеште… Словом, не дают мне скучать. Показывают мне мою персону в разных видах… А у меня в голове всего две мысли. Во-первых, будут ли они мои неприличные фотографии показывать?…