Астральный летчик

— Куда меня?

— А куда хочешь. Андрюша встал:

— А Алик?

— Алик сдался.

— Как сдался?

— А так. Он здесь остается. А ты свободен. Пошли. Петрович повернулся к двери. Андрюша сзади левой

зажал ему горло в замок. Правой заломил назад руку. Развернул его к топчанам. Локтем поднял его подбородок.

— Я без Алика не уйду. Понял?

Петрович отрешенно глядел на синюю лампочку. Андрюша рычагом левой сдавил ему горло сильнее:

— Я Алика на тебя поменяю. Понял? Петрович тихо «хыкнул», резко опустился на колени,

свободной левой схватил Андрюшу за затылок, перебросил через голову. Андрюша спиной шмякнулся на цементный пол. А Петрович сидел уже на нем сверху:

— Не балуй. А то навсегда здесь останешься. Потом он рывком с колен прыгнул на топчан. Андрюша сообразил, что имеет дело с большим мастером. Может, еще покруче Чена. Из мертвого захвата вышел старичок.

Петрович взял Андрюшу за шиворот, усадил на топчан. Сам сел напротив:

— Давно с Кавказа?

— А какое сегодня число?

— Пятое августа.

— Значит, две недели… Петрович показал на татуировку:

— Знакомая ДШБ. Капитана Слесарева знаешь?

— Мой командир, — кивнул Андрюша.

— Увидишь, передавай привет от Петровича.

И тут до Андрюши дошло:

— Да я же вас знаю! Вы — дедушка Петрович! Наш капитан про вас легенды рассказывал.

— Легенды даже, — усмехнулся Петрович.

— А как же! Вы же еще на острове Доманском китайских диверсантов ловили… А потом Африка… Ливия… Ангола…

— Хорош, — оборвал его Петрович. — Привет передавай. Пошли.

— Некому передавать. Нету больше капитана. Убили в Грозном.

— Бывает, — помолчав, сказал Петрович и встал. — Ох и всыпал бы я тебе, боец… От души бы выдал.

— За что?

— С кем ты спутался?

— Алик мой друг, — твердо отрубил Андрюша.

Петрович опять помолчал.

— Я не про него… Он раскрылся. С ним теперь все ясно.

— А что ясно?

— Ничего. Забудь про него, живи сам. И больше в такие разборки не суйся, сынок.

Осторожно открылась дверь. В морг заглянул коротко стриженный охранник. Подмигнул Петровичу. Настежь открыл скрипучую дверь. В коридоре в дрожащем свете дневных ламп стоял Алик с белым целлофановым пакетом в руке. Рядом с ним возбужденный, довольный «папа».

Алик протянул Андрюше целлофановый пакет.

— Подкрепись пока, Первозванный. А я переоденусь.

— Некогда, — буркнул «папа», — в машине пожует. А ты в машине переоденешься. Петрович, принеси его одежду к машине.

Петрович ушел. А Андрюша все стоял у топчана с пакетом в руках. Глядел на Алика. Не понимал, что происходит.

— Ну что ты стоишь? — спросил «папа» из коридора. — Или понравилось у нас? Ну, давай, выходи. Времени нет.

— Идем, Андрюша, — позвал Алик, — я тебе в машине все объясню.

И они пошли по длинному коридору к выходу. По узкой лестнице поднялись на первый этаж. Даже от сумрачного неверного света дождливого дня у Андрюши резануло в глазах. В просторном беломраморном фойе суетились люди в фирменных комбинезонах. Грузили в лифт тяжелые ящики. При виде «папы» замерли. Охранники открыли стеклянные двери. Они вышли под козырек подъезда. У подъезда стоял Перламутровый БМВ. За ним — знакомый белый «чероки». Их встретил Чен в длинном плаще с поднятым воротником.

— Кто прикрывает? — спросил его «папа».

Чен кивнул на белый «чероки».

— Не надо! — замахал руками «папа». — Джип вчера засветился. Его могут пасти.

— А пошли они! — Чен открыл дверцу БМВ. — Времени нет машины менять.

Он пропустил на заднее сиденье Алика и Андрюшу. Захлопнул за ними дверцу. Подобрав длинные полы плаща, сам устроился на переднем сиденье рядом с водителем.

— Шмотки! Шмотки забыли! — засуетился у подъезда «папа».

К машине подошел Петрович с желтым пакетом. Андрюша сидел справа, ближе к нему. И Петрович протянул ему мешок со шмотками. Многозначительно посмотрел на Андрюшу.

— Прощай.

Чен резко обернулся. Оскалился белозубо:

— Не прощайся, Петрович. Никуда он не денется. Скоро увидишься. — И уже водителю: — Гоу-гоу вери куикли!

Машина рванула с места. Алик и Андрюша откинулись на спину сиденья. За БМВ ушел и «чероки». По широкой сосновой аллее полетели к белеющим вдали воротам КП.

Чен сказал в трубку:

— Мигалку зажги!

Андрюша обернулся. Сзади на крыше «чероки» закрутилась синяя милицейская мигалка.

Чен не отнимал трубку от уха:

— Первый пост!

Белые ворота впереди расползлись в стороны. Водитель включил сирену. Попрощался с охраной. Охранник выскочил из застекленной будки. Взял под козырек. Чен буркнул в трубку:

— Первый, забудь ментовские привычки. Хозяин приехал. Он этого не любит!

Смущенный охранник скрылся в будке. Задвинулись белые ворота.

Алик оглянулся в последний, как ему казалось, раз на огромный странный белый дом. Увидел на крыше дома полосатую сферу антенны спутниковой связи, круглые чашки антенн релейки и еще какие-то непонятные металлические фермы, затянутые сеткой проводов. Над плоской крышей дома-лайнера кружились чайки. Казалось, это не машина уезжала, а дом-лайнер плавно отплывал от них. Да не пассажирский лайнер, а огромный научно-исследовательский корабль.

Андрюша положил на колени желтый пакет и только тут ощутил в нем тяжесть ТТ. И обрадовался, что дедушка Петрович не подвел. Снабдил их оружием на дорогу.

— Ты пожуй, Андрюша. Я тебе кое-что поесть собрал, — сказал Алик.

Андрюша поднял с пола белый пакет. В пакете были две банки пива «Хольстен», бутерброды в пластмассовой коробочке. Андрюша открыл банку. Протянул ее Алику.

— Я уже, — отодвинул от себя банку Алик, — я уже сыт…

— По горло, — засмеялся, не поворачиваясь к ним, Чен. — Ты ешь, служивый. А Саша Ольшанский тебе задачу расскажет. А я послушаю. И проверю, хорошо ли он нас понял.

Андрюша сжимал в руке банку пива. Глядел на наглый прилизанный затылок Чена, показал Алику пакет с ТТ. Положил ему пакет на колени, чтобы и он ощутил тяжесть пистолета. Алик понял, кивнул на заднее стекло. В двух метрах от них сверкал никелированный бампер джипа.

Чен оценил их паузу и повернул зеркало заднего вида к себе. В зеркале блеснули его черные прищуренные глаза.

— Давай, Ольшанский, рассказывай. По порядку. Я слушаю.

Алик осторожно тронул коленом Андрюшу:

— Ешь. А я рассказывать буду.

Андрюша достал из коробочки бутерброд с ростбифом. Жадно откусил. Запил пивом. Чен через зеркальце пристально следил за ними.

— Ну, рассказывай. Я жду.

Алик не спеша закурил сигарету:

— Андрюша, Марина опять заболела. Мне пришлось раскрыться…

Чен резко повернулся к нему:

— Тебя бы и так раскрыли, на первом же допросе, по твоей отметине на груди.— И Чен ткнул пальцем в грудь Алику.

Алик убрал его руку:

— Не хамите, юноша. Не было бы никакого допроса.

Чен засмеялся:

— Хочешь к генералу? Поехали на Литейный! Подохнешь там, как подопытный кролик.

Андрюша посмотрел на Алика. Алик улыбался Чену:

— Зачем пугать нас, юноша, — мы с Георгием Аркадьевичем договорились, что он нас отпускает на все четыре стороны.— Алик подмигнул Андрюше.— Нас отпускают, Андрюша. Это главное.

— А взамен? — напомнил ему Чен. — Что ты должен сделать взамен?

— Я должен вылечить Марину.

— Сначала найти ее, — уточнил жестко Чен, — и доставить нам.

— Найти ее. Вылечить. И отдать им, — согласился Алик.

— Вот теперь все четко, — похвалил его Чен. — Найти, вылечить и отдать.

Андрюша резко толкнул Алика коленом.

— Другого выхода нет. Я все сделаю сам. А ты свободен, Андрюша.

Чен хмуро улыбнулся Андрюше:

— Мы же еще не доиграли с тобой, служивый. Еще полтора раунда за мной. Правда?

4

Храм

Дождь кончился как по мановению волшебной палочки. Бывают на Васильевском такие чудеса. Где-то на той стороне Невы, у Адмиралтейства или у Гостиного, хлещет ливень, а на Васильевском острове в промоине грозовых туч сверкает веселое солнце. Чаще, конечно, наоборот: на той стороне золотится на солнце Исаакий, сверкает адмиралтейский шпиль, а на острове гнутся под ветром старые тополя на Большом, хлещет дождь, сверкают молнии.