Психиатр

— В заключение, доктор, как бы вы могли охарактеризовать, насколько точно, надежно и объективно человек, испытывающий препарат, способен вызвать в памяти события, которые он пережил в течение нескольких часов до и после принятия мнемониума, находясь к тому же под действием алкоголя?

— Я бы охарактеризовал возможность такого воспоминания как слабую.

— Благодарю вас, доктор.

Судья Бернс сделал многочисленные заметки во время дачи показаний доктором Гоулдом. Это усилило подавленное состояние прокурора, размышлявшего, как же обернуть в свою пользу, по всей видимости, неминуемый негативный эффект свидетельства доктора Гоулда, который, впрочем, ответил на вопросы наичестнейшим образом.

Он снова почувствовал, что вторгся в весьма сложную и тонкую сферу. На мгновение Пол Кубрик усомнился в своем умозаключении. Обычно он брался лишь за те случаи, когда был уверен в победе, даже если все обстояло не так просто. Возможно, он поддался обаянию Катрин или Джулии, к которой был весьма расположен. Прокурор сознавал, что испытывает к ней сильное влечение. Впрочем, у него был принцип никогда не смешивать работу и чувства. Впервые он уклонился от этого правила и вот как расплачивается за это! Конечно, еще не все потеряно. Но за несколько минут отношение присяжных к четверым обвиняемым значительно изменилось. Глядя на них, они, похоже, уже вовсе не были уверены, что имеют дело с насильниками. Впрочем, теперь они в основном смотрели на Катрин. Она изрядно выпила, наглоталась антидепрессантов… Уж не наркоманка ли она, как многие молодые люди ее возраста?

Кубрик бросил взгляд на Томаса и Джулию. Те тоже понимали, что произошло, и несколько сникли. В ходе подготовки к процессу прокурор, конечно же, предвидел, что защита вызовет доктора Гоулда, но он не представлял, до какой степени Шмидт в своей умело построенной, с использованием всевозможных юридических уловок, защите сумеет вытянуть из него разрушительные детали.

Пол собрался с духом, и когда судья, сделав последние пометки в блокноте, спросил, есть ли у него вопросы к свидетелю, он кивнул, встал и медленно, чтобы собраться с мыслями, направился к барьеру.

— Доктор Гоулд, сначала я хотел бы поблагодарить вас за терпение, с которым вы ответили на вопросы моего коллеги. Но я тоже хотел бы задать вам несколько вопросов о мнемониуме. Я кое-что разузнал об этом препарате в ПНЛ — уточню, чтобы суд и присяжные поняли: ПНЛ — это Пища и Назначение Лекарств, организация, которая кроме всего прочего занимается выдачей сертификатов медикаментам, а насколько мне известно, мнемониум не прошел еще апробацию. Я не ошибаюсь, доктор?

— Нет, это верно. Мы располагаем временным разрешением на тестирование препарата в клинике, но в действительности мы все еще ждем аттестата, который позволит нам пустить препарат в продажу.

— Возможно ли, я спрашиваю именно возможно ли, что ПНЛ откажет вам в аттестате?

— Это маловероятно.

— Я не спрашиваю, вероятно ли это, доктор. Я спрашиваю, возможно ли.

— Протестую, ваша честь! Доктор Гоулд не специалист по присуждению аттестатов и не сотрудник ПНЛ. Мой коллега просит его говорить о том, в чем он не разбирается.

— Протест принят.

Было очевидно, что прокурор явно озадачен подобным резким отказом. Это не позволило ему задать серию вопросов, которую он подготовил для доктора Гоулда с целью дискредитировать мнемониум. Однако он снова овладел собой.

— Доктор Гоулд, прежде чем препарат получит аттестат ПНЛ, правильно ли считать его экспериментальным?

— Это скорее вопрос семантики, но я считаю, что да.

— И в равной степени можно говорить, что, как только препарат получит аттестат, он перестает быть экспериментальным?

— По закону — да. Но случается, что ПНЛ забирает аттестаты у аналогичных медикаментов, если со временем обнаруживается, что они имеют опасные побочные эффекты.

— Я благодарю вас доктор, за уточнение. Значит, можно сказать, что мнемониум остается, по определению, экспериментальным продуктом?

— Да.

— И не будет неточным или преувеличенным утверждение о том, что раз мнемониум — это экспериментальный продукт, то нельзя предсказать все последствия его воздействия на пациента?

— Все — нет.

— Ни на короткое время, ни на длительное?

— Нет. Никогда нельзя предвидеть все последствия. У каждого пациента свои особенности.

— Если я правильно понимаю то, что вы говорите, доктор, так как все пациенты различны, резонно думать, что воздействие мнемониума на различных пациентов не является абсолютно идентичным.

— Да, это вполне резонное заключение.

— Доктор Гоулд, недавно информация об ошеломляющих случаях реакции на прозак появилась в прессе, это также освещалось телевидением. Одна женщина подожгла собственный дом, убив своих двоих детей и оставив их в пламени. Мужчина перерезал горло жене.

— Протест, ваша честь!

— Доктор, сформулируйте, пожалуйста, ваш вопрос иначе.

— Доктор Гоулд, принимая во внимание то, что медикамент, уже несколько лет назад апробированный ПНЛ, может давать совершенно непредвиденные эффекты, отличающиеся от тех, которые проявились во время его разработки и тестирования, возможно ли, что такой препарат, как мнемониум, который пока не получил аттестата ПНЛ и который попробовали лишь несколько сотен людей, а не тысячи, — возможно ли, что этот препарат при употреблении может давать побочные эффекты, отличающиеся от тех, которые были выявлены в ходе клинических исследований?

— Тесты, которые мы проводили до сих пор, очень убедительны и наталкивают на одни и те же выводы.

— Доктор, ответьте на мой вопрос, прошу вас. Возможно ли, что у некоторых пациентов мнемониум может вызвать эффекты, отличающиеся от тех, что вы наблюдали во время экспериментальных исследований?

— Да, это возможно, — признал доктор Гоулд.

— Теперь скажите, доктор: могут ли отклонения быть столь же серьезными, как и в случае с прозаком?

— Наши исследования позволяют считать, что нет побочных и известных на данный момент действий, которые могли бы быть опасными или непредсказуемыми, нет.

— То же самое должны были показать и исследования прозака, когда ПНЛ вручила ему аттестат?

— Заявляю протест, ваша честь! — поспешно сказал Шмидт.

— Протест принят. Господин прокурор, — предупредил судья, — вы затеяли маленькую опасную игру.

— Прошу прощения, ваша честь.

Пол Кубрик, вдвойне раздраженный и из-за обвинения судьи, и из-за того, что он, сбитый репликой противника, потерял нить рассуждений, все же собрался с духом и изменил формулировку:

— Доктор, влияние мнемониума на одного пациента может сильно отличаться от того воздействия, что препарат производит на многих других?

— Некоторым образом, да.

— Мысля в том же русле, возможно ли предположение, я говорю — просто возможно ли, что по причинам, которые могут быть обнаружены позже, мнемониум при особенных обстоятельствах способен произвести меньший эффект на одного человека, чем на другого?

— Такое предположение возможно.

— И если продолжить это умозаключение, возможно ли, чтобы воздействие мнемониума на этого пациента оказалось не столь сильным?

— Да, возможно.

— Может ли быть так, что он вообще не окажет никакого эффекта?

— Нет. В любом случае это было бы крайне удивительно.

— Это стало бы исключением, если я правильно вас понял.

— Да, — раздраженно подтвердил доктор Гоулд, у которого возникло ощущение, что он сам себя потихоньку загоняет в угол.

Невероятно: две цепочки вопросов и ответов, с виду простых и разумных, могли привести к совершенно противоположным выводам. Шмидт был крайне разозлен. Этот мелкий пакостник Кубрик разрушал все, что он так терпеливо строил!

— Однако, доктор, исключения могут иметь место.

— Это правда.

— В силу того что исключения имеют место, возможно ли, доктор, что мнемониум мог не оказать на пациента никакого действия?

— Да, если рассуждать в этом немного странном и не слишком научном ключе. Но мы оперируем статистическими данными.