Последнее оружие

– А хамеры?

– Склонны к эстетическим изыскам и украшениям. У них культ красоты…

– Предпочитаю этих.

– Что будем делать?

– Ждать, когда деревня проснется.

Он отъехал назад и перегородил тропу у самого поворота. Мари заметила, что это опасно.

– Если появится какая-нибудь другая машина, она проедет только здесь. Либо скорость у нее будет умеренная и она успеет затормозить, либо слишком большая, и тогда ее занесет.

– Либо врежется в нас.

– Они постараются обогнуть препятствие.

– А смысл?

– Если едут слишком быстро, значит, это наши преследователи.

Мари слезла с сиденья и пошла посмотреть, где кончится занос И обнаружила огромное манговое дерево. В него-то, вероятнее всего, и предстояло врезаться преследователям.

– Собираетесь оставаться в машине?

– Это надежнее, чем ложиться на землю.

Она осмотрелась и увидела что-то ползущее сквозь папоротники.

– Как думаете, который может быть час?

– Понятия не имею, даже в каком веке мы очутились. Она подтянула колени к груди, чтобы хоть как-то спрятать свою наготу, которую темноте не удавалось скрыть. Они были окружены звуками – шорохами, потрескиваниями, криками. Натан заставлял себя говорить, чтобы Мари было не так страшно:

– Вы когда-нибудь говорили с деревом?

– Со своей кошкой – да, но с деревом… как-то не приходилось. А вы?

– Прислушайтесь к ним. Они переговариваются между собой.

– Я не понимаю их языка.

– Они говорят о нашем появлении, о завтрашней погоде, о какой-то припозднившейся обезьяне.

Он заметил, как она вздрогнула.

– У вас в багажнике нет чемодана? Или пледа? – спросил он.

– Все осталось в мотеле.

– Что собираетесь делать с Полем?

– Я договорилась о перевозке в Аддис-Абебу. Тот тип из медпункта доставит его завтра утром на самолет.

– Что вы делали в мотеле?

– Всего лишь хотела принять душ и переодеться, не разбудив вас. Думаете, эти типы следили за мной, чтобы добраться до вас?

– Они приехали гораздо позже. Им удалось выследить меня и без вас.

– Этот день нелегко забыть.

– Сожалею.

– Там, под кроватью, я не боялась. Чувствовала себя неуязвимой. С вами.

Неуязвим, но статичен. Он не продвигался вперед. Пять дней прошло, как он покинул север Эфиопии, так и не сумев добраться до Кении! Он все еще далеко от Танзании и Сюзан Фокс. Стоило ли все это усилий? Других убитых? Оказавшись в Африке, он только и делал, что дрался. И при этом не смог помешать похищению Эзиан Зави. Ему вдруг захотелось все бросить. Но была Сильви.

Мари включила CD-плеер. «Stuck in a moment you can't get out of» [31]– заскрипело из все еще целого динамика.

– Думаю, нашла песню, которая как раз подходит к ситуации.

Она пыталась хоть чем-то перекрыть шепоты леса.

– Не хотите мне сказать, что делаете в Африке?

– Противоположное тому, что делает Боно.

– То есть?

– Он спас восемьдесят тысяч африканцев. Я их гублю.

– Что за бред вы несете?

– Есть несколько способов изменить мир. Тот, которым пользуюсь я, далеко не лучший.

– Почему?

– Потому что не испытываю к этому желания. Чтобы изменить мир, надо иметь убеждения, веру, идеалы. У меня же ничего такого нет.

Сидя рядом с нагой, как Ева, Мари, в этих первобытных джунглях, в долине, приведшей их в глубь времен, Натан не удержался от откровений.

– Так вы ни во что не верите?

– После смерти жены я уже четыре года живу оттельником. Усиленно занимаюсь дзен и боевыми искусствами, чтобы стать сильнее и мудрее.

– Удалось?

– Нет, раз я здесь. Зато это мне прибавило эффективности в глазах ФБР. Я угадываю истину лучше, чем кто-либо другой, обусловленный своим социальным кругом образованием, воспитанием, культурой. А отсутствие это усиливает способность к эмпатии.

– Имя у вас хотя бы есть?

– Натан Лав.

– Если у вас нет своего эго, то как вы объясните, что меня к вам влечет?

– Быть может, потому что я влез в шкуру того, кто хотел бы вам понравиться?

Она положила руку на его затылок.

– Это вам удалось.

Она его поцеловала. Их тела прильнули друг к другу под звуки «Elevation». Натан сдержал первобытный позыв.

– Не хочешь зайти дальше? – спросила Мари.

– Тебя ко мне влечет, потому что рядом со мной тебе все кажется возможным – сделать революцию, послать всек чертям, спасти мир, бросить мужа…

– На кой черт приплетать сюда Поля?

– Согласен. Я жду худшего, включая солдат, выкуривающих меня из этого леса напалмом. Так что Поль на этих весах тянет немного.

– А сколько тяну я?

– Слишком много.

111

Они были окружены детьми. Натан вытащил ногу, зажатую рулем «лендровера», и разбудил растянувшуюся на мм Мари. Она еще ночью переползла со своего сиденья, теперь занятого обезьяной. Дротики света пронзали верхний ярус тропического леса, превращаясь на коже в теплую ласку. Мари подняла голову. Натан попросил ее не ерзать и помалкивать. Среди всех звуков, которые он различал, только один не был естественным. Он-то его и насторожил. Шум мотора.

Он спрыгнул на землю, увлекая Мари за собой. Дети побежали к туземке, которая махала им рукой. Вспорхнули птицы. Обезьяна удрала. Из-за поворота на большой скорости вылетела «мицубиси» и резко затормозила в пыли, развернув колеса перпендикулярно к траектории, чтобы увернуться от «лендровера». Машину занесло и сбросило с тропы. Протаранив радиатором заросли, внедорожник катапультировался со склона и сквозь листву акации врезался в манговое дерево, застряв в его ветвях. Землю избороздил дождь пуль. Уцелевшие преследователи палили по всему, что движется. Дети закричали и, повинуясь приказу своей воспитательницы, брызнули врассыпную, прячась от смертоносного дождя. С мангового дерева выстрелили из базуки. Снаряд со страшной силой ударил в баньян. Натан толкнул Мари в укрытие и выпустил свою единственную пулю, чтобы отвлечь внимание стрелков на себя. В прорезь прицела успел заметить, что манговый ствол лоснится от бензина. Бак внедорожника был пробит.

– Есть у вас в машине газовая плитка?

– В багажнике.

Еще один выстрел из базуки подбросил нос «лендровера» вверх. Натан отшатнулся от ударной волны, чиркнул спичкой, поджег баллон и, подбежав поближе, бросил его в дерево, кора которого пропиталась горючим. Полыхнуло пламя и, взметнувшись вверх по стволу, лизнуло «мицубиси». Машина взорвалась. Вспыхнула листва, дерево превратилось в факел. На землю упал объятый огнем человек. Потом другой, не переставая стрелять. Даже в последние секунды своей жизни он еще пытался убивать.

Натану удалось доехать на обгоревшем «лендровере» до центральной площади деревни. Выключать зажигание не понадобилось, поскольку мотор попросту сдох. Испуганное население застыло вокруг, как на фото. На капот уселась абиссинская сизоворонка. Только коровы, козы да несколько лошадей остались равнодушными к его появлению, равно как младенцы на материнских животах. Натан был поражен красотой этих людей и их разноцветных уборов. Голубые, красные, желтые бусы, бисерные браслеты кожаные пояса, разрисованные стройные и мускулистые тела, замысловатые прически с унизанными бисером косичками и прядями. Их одеждой были стеклянные побрякушки и краска.

– Думаю, мы попали к хамерам, – сказала Мари.

Они направились к человеку, рядом с которым стояли два воина с ружьями на ремне. За его спиной стояла давешняя воспитательница.

– У них ружья времен гражданской войны, – сказала Мари. – Прежний режим мобилизовал тогда и местные племена. Они их сохранили как сувениры, но патронов к ним нет уже давным-давно.

У того, кто казался вождем племени и отцом воспитательницы, задняя половина черепа была обрита. На лоб ниспадала гроздь оранжевых и синих косичек. Серьга в правом ухе соединялась с ожерельем из раковин ниткой бирюзового бисера. Торс покрывали белые арабески. На запястьях и щиколотках – десятки браслетов. Талия перехвачена тремя кожаными ремешками. На одном из них висел кривой кинжал. Натан попробовал говорить по-английски и по-испански. Мари – по-французски. С тем же успехом.