Алчность

— Дорогой, хочешь чего-нибудь поесть? — настойчиво предлагала Сьюзи.

Он не ответил. Сьюзи все-таки поставила перед ним тарелку супа и села напротив. Она заметила на столе перед Эдом несколько туристических карт. Некоторые районы были обведены красной ручкой. Эд взял ложку и медленно принялся за еду. Даже спасибо не сказал! Даже не извинился за то, что оставил ее на весь день одну!

Будь благоразумна, Сьюзи. Терпение и еще раз терпение.

Хотя Сьюзи и понимала, что должна быть снисходительной к Эду, разочарование разъедало ее изнутри, словно концентрированная кислота. Мало-помалу ее голову переполняли темные мысли, пока она не почувствовала, что ей трудно дышать. Эд не подарил ей той любви и внимания, которых она заслуживала. А ведь Сьюзи его освободила, взяла на службе отпуск, как он хотел, сняла со счета почти все свои сбережения по его просьбе, а потом заказала два билета на самолет по своей кредитной карточке, хотя и не могла себе позволить такую роскошь. А какой дом она приготовила для них, на что решилась, лишь бы завладеть им! Она заслуживала благодарности, черт возьми! Преданности!

Я не позволю ему бросить меня ради этой глупой девки, подумала Сьюзи. Я сделала всю работу. Она его не получит.

— Любимый, давай устроим завтра экскурсию по городу, — предложила Сьюзи. — Пожалуйста. — Она потянулась через стол и сжала его ладонь. — Я так многое хочу с тобой разделить.

И если мне придется избавиться от Макейди, пусть так и будет.

Глава 51

Просторное здание, похожее на склад, пропахло дымом и дорогими духами.

Проклятый корсет, как он жмет…

Здесь собрались светские львы Гонконга, кинозвезды и законодатели мод, а их многочисленные помощники лезли из кожи вон, чтобы выслужиться перед хозяином. С назойливым жужжанием голосов разносчиков скандальных сплетен соперничал гул машины, извергавший бледные облака дыма, распространяющиеся по Т-образному подиуму и сползающие на ряды представителей прессы и важных гостей, ожидавших показа новой коллекции Эли Гарнер.

Сегодня, в день первой большой презентации Эли, с тех пор как она отказалась от партнерства с Нобелиусом Гарнером, рекламная кампания была запущена на полную катушку, дабы отстоять титул победительницы в битве за первенство в мире моды. Первый ряд кресел занимали зрители, имена которых сами по себе гарантировали успех у прессы, — Леонардо Ди Каприо сидел рядом с Клоэ Севиньи, неподалеку от них — Люси Лиу и прочие знаменитости. Далее теснились многочисленные местные старлетки, имен которых Мак не знала, но явно вдохновлявшие горячечные мечты папарацци. Блики фотовспышек состязались с блеском белозубых улыбок. Присутствия в зале прославленных на весь мир звезд кутюрье, вне всяких сомнений, добивались любыми способами: благодаря личным знакомствам, обещаниям бесплатной поставки модных нарядов и возможности покрасоваться на престижных показах в первом ряду. Местные были счастливы уже тем, что смогли сюда попасть.

Гости, недостаточно популярные, чтобы сидеть в первом ряду, исходили желчью. Как обычно, гости то и дело обменивались ехидными замечаниями и косыми взглядами, злословили, перешептывались… Модели за сценой отталкивали друг друга ради возможности украдкой взглянуть на какую-нибудь знаменитость, — все, кроме Макейди. Она уже посмотрела на знаменитых представителей королевского семейства и теперь срочно пыталась найти кого-нибудь из обслуживающего персонала, чтобы ей распустили корсет платья.

Этот корсет меня доконает…

— У вас проблема? — наконец обратилась к ней женщина в черном, подпоясанная тяжелым ремнем с потрескивающей портативной рацией. На глаза ей спадала челка неоново-розового цвета.

— Вы говорите по-английски? — опешила Макейди.

— Что вам угодно? — Женщина перешла прямо к делу.

— Не могли бы вы оказать мне любезность и немного распустить корсет? — Мак повернулась, показывая тугую шнуровку на спине кожаного платья. — Он просто убивает меня. Иначе я скоро упаду в обморок.

Женщина присмотрелась к платью:

— Не думаю, что мне следует это делать.

— Умоляю вас. Я не хочу вырубиться.

— Эли не позволяет нам ни к чему прикасаться. Я должна позвать ее. — Женщина подняла руку и завертела головой в поисках хозяйки.

— Нет, не надо! — испугалась Мак. Меньше всего на свете ей хотелось обидеть модельера, которой ничего не стоило вышвырнуть ее на улицу. Кто знает, получит ли она еще такую выгодную работу? — Не стоит. Все очень заняты, поэтому не беспокойтесь. Уж несколько минут я еще потерплю.

Но Макейди уже провела слишком много минут в ожидании. Начали болеть ребра, она чувствовала опасную нарастающую слабость. Опасно для здоровья. Готовым к выходу на подиум моделям запрещалось сидеть, поэтому во время показов за сценой никогда не ставили стульев. Если она сядет, планшетки корсета могут сломаться и впиться под ребра или, хуже того, в жизненно важные органы. Поэтому Мак была вынуждена стоять, задыхаясь.

— Если я потеряю сознание и умру, вы можете обещать, что мое тело доставят в Канаду?

— Что? — Модель, стоявшая рядом с ней, нахмурилась. Или нахмуренные брови — ее нормальное состояние?

— Так, ничего.

Почему подобные шоу никогда не начинаются вовремя? Почему?

Начало шоу порядком задерживалось: сначала на полчаса, потом на сорок минут, сорок пять, пятьдесят… Мак чувствовала нетерпение толпы за занавесом. Она поискала среди вереницы моделей, ожидающих своего выхода, соседок по квартире, но не увидела никого из них. А может быть, просто не узнала под толстым слоем грима и причудливыми париками. Мак стояла в первом ряду, неподалеку от Жизели, великолепной бразильской супермодели, звезды сегодняшнего показа и, возможно, главной причины приезда Лео Ди Каприо. Ее присутствие, скорее всего, обошлось Эли в сумму, тысяч на двадцать долларов превышающую скромную оплату работы Макейди. На языке моделей, Мак ей в подметки не годилась.

— Все бы отдала за сигаретку, — послышался чей-то шепот.

Низкорослый человечек в искусно располосованных джинсах и черной футболке пронесся мимо Мак к Жизель. Не говоря ни слова, он обрызгал маслом из баллончика ее обнаженное бронзовое тело. Как только он закончил обрабатывать ее живот и грудь, Жизель повернулась, чтобы он мог побрызгать маслом ей на спину и ягодицы. После чего человечек скрылся, так и не сказав ни слова. Все это время Мак старалась держаться от баллончика подальше.

Казалось, прошла целая вечность, когда сердитая женщина с портативной рацией подала сигнал. Лоснящаяся от масла Жизель грациозно скользнула к выходу на подиум, через мощную систему громкоговорителей объявили начало, заглушив гул дымовой машины, шум зрительного зала и нетерпеливое постукивание ботинок Маноло Бланика. Над сценой вспыхнули прожектора, пронзая дымовую завесу красными лучами, и появившаяся на подиуме Жизель застыла, положив руки на бедра. На ней были черное кожаное бикини и туфли на невероятно высоких «шпильках» с ремешками, обвивавшими ноги чуть ли не до колен. Едва из колонок грянула музыка, ее гибкое чувственное тело, подчиняясь ритму, пришло в движение, и, дождавшись припева, Жизель танцующей походкой заскользила по подиуму. Ее сексапильность так будоражила зал, что никто глаз не мог отвести. Репортеры бешено защелкали камерами.

Настала очередь Макейди.

— Пошла!

Мак вытолкнули вперед, и она едва устояла на ногах, стремясь принять отработанную позу прежде, чем ее осветят прожекторы. Мак опасалась, что сразу после выступления Жизель ее вряд ли заметят, но публика таращилась на нее с не меньшим интересом. Вновь засверкали вспышки фотокамер. Мак придала лицу обязательное выражение легкого высокомерия и двинулась вдоль подиума. Отработав на показах несколько лет, она, нисколько о том не задумываясь, шла безупречной походкой: бедра — вперед, голова высоко поднята. Корсет давил нестерпимо, но под лучами прожекторов она перестала его ощущать.

Однако в конце выступления взгляд ее привлек рванувшийся к подиуму бледный рыжеволосый мужчина с камерой на шее, и внутри у нее все застыло.