Собачий Рай

Шепот вползал в уши жирной, лоснящейся змеей, буравил мозг, рисуя жуткие, гипнотические картины несметных богатств. Гордееву вдруг показалось, что физкультурник сейчас наклонится еще ниже и ужалит его в шею раздвоенным языком, жестким, острым и ядовитым, как хвост скорпиона. Поползли по спине неприятные мурашки. И чтобы избавиться от этого липкого ощущения грязи и страха, Гордеев спросил:

— Не боишься?

— Чего?

— Что пока ты будешь карманы ювелиркой и бабками набивать, собаки к двери подойдут, а она возьмет да и откроется.

— Обижаешь, мастер, — физкультурник улыбнулся. — Я ж говорил, работал я там, все знаю. Мы с тобой двери-то заблокируем. А если барбоски все-таки попадут внутрь, у нас эти есть, — и кивнул на топочущих позади притихших детей.

— Дети-то при чем?

— А на хрен они еще нужны? Плакать по ним, что ли? На это мама с папой есть, — осклабился жестко физкультурник. — Ты когда-нибудь видел, сколько тут иномарок по утрам тормозит? Это ж, блин, платный лицей. Приезжают такие, все на понтах, пальцы гнут, тебя в упор не видят. Ты для них не человек, а г…о на палочке. Так что не жалей. Такими же го…ками бы выросли. Что скажешь?

Гордеев прикинул в уме. Драться с таким битюгом ему не под силу. Преподаватели да дети в этом деле не помощники. Субтильный как боец также оставляет желать много лучшего. Откажись он сейчас в открытую, физкультурник свернет ему шею и попытается добраться до торгового дома сам, прикрываясь женщинами и детьми. И, уж конечно, бросит их на растерзание собакам, случись группе наткнуться на «патруль». С другой стороны, и он, Гордеев, представляет собой хоть какую-то ценность лишь до тех пор, пока они не дойдут до торгового дома. А дальше он превратится в обузу. В лучшем случае физкультурник бросит их на произвол судьбы. В худшем… Терять ему уж точно будет нечего. Поди дознайся потом, кто кого и за что. Как говорится, война все спишет.

Самое худшее: Гордеев не сомневался, что, помимо физкультурника, в городе орудуют и другие мародеры. Полбеды, если поодиночке. Хуже, если они объединятся в группы. Эти твари пострашнее барбосок будут.

— Ну? Надумал что-нибудь, мастер?

— Предположим, мы дойдем до этого торгового дома. В конце концов, не так уж он и далеко. Предположим, все пройдет гладко и мы возьмем золото и деньги. Из города как выбираться? — спросил Гордеев.

— Да ты сперва доведи, а там я скажу как.

— Нет уж, родной, — твердо отрубил Гордеев. — Давай разговаривать начистоту. Какой мне толк с тебя? Дойти туда я и сам дойду. Дверь заблокировать — не проблема. Вон у любого из этих мальчишек ручку возьму и воткну в щель между створкой и направляющими и заклиню твою автоматику. А не хватит ручки, вон очками воспользуюсь. — Гордеев указал на «роговую оправу». — Что еще ты можешь предложить?

— Гм… — Физкультурник смотрел на собеседника со всевозрастающим уважением. — Говорил же, ты — голова, мастер. Молоток. В общем, тачку возьмем. Их на стоянке возле торгового дома всегда полно. Сотрудники приезжают, охрана. Опять же, если повезет, стволами серьезными разживемся. Там вместе с «чоповцами» менты дежурят. У них «АК», а иногда даже «кипарисы» бывают. С такими «пушками» нам вообще на собак начхать будет. До Кольца тут рукой подать. Оттуда можно в Питер рвануть или в Ригу. Да с такими бабками везде неплохо устроимся.

Гордеев сделал вид, что раздумывает. Наконец кивнул солидно.

— Ладно. Только уговор: деньги и золото — пополам. Доедем до первого крупного города и разбежимся в разные стороны. А дальше я тебя знать не знаю и видеть никогда не видел. Как и ты меня.

— Заметано, — осклабился физкультурник.

— И вот еще что. Пока мы до торгового дома не доберемся, их, — Гордеев кивнул на детей и преподавательниц, — не бросать.

— Жалостливый, что ли? — не понял физкультурник.

— Сам же сказал: не одни мы такие умные. Если в том торговом доме кто-то из ментов в живых остался, запросто могут нас с тобой положить. Подумают, что мародеры. Или дверь у них заблокирована. Без первоклашек этих могут и не открыть. Скажут, ищите другое убежище. Менты, они такие же люди. И жить хотят не меньше твоего. Опять же, они при оружии, а за двоими уследить проще, чем за такой ватагой. Понял наконец?

Физкультурник расплылся.

— Блин, ты точно — голова. Черепушка у тебя работает — всем бы так.

— Главное, не забудь об этом, когда с добычей на выход подадимся, — предупредил Гордеев.

— Да ладно, мастер. Ты чего? Договорились же, — вроде бы даже обиделся физкультурник.

Обидеться-то он обиделся, но светлые глаза сразу подернулись голубоватыми искорками жестокости.

— От окна, живо! — коротко скомандовал Гордеев.

Оба отпрянули от окна. Собачий «патруль» легкой трусцой бежал вдоль тротуара. Гордеев наблюдал за ним, отступив от окна. Вот собаки остановились, повернувшись к школе. Наверное, услышали лай. Гордеев мысленно перекрестился, что не забыл запереть входную дверь. Лай должен был показаться «патрулю» приглушенным, а значит, далеким, доносящимся из глубины чужой территории.

— Ну, давайте, барбоски, — прошептал напряженно физкультурник. — Идите домой, ну? Домой, кому говорят?

Словно услышав его просьбу, московская сторожевая повернулась и побрела дальше. Видимо, именно этот пес был в «патруле» старшим, поскольку остальные тут же потянулись за ним, постоянно оглядываясь и переходя с трусцы на шаг и снова на бег.

Гордеев посмотрел на часы, покачал головой. Физкультурник осторожно посмотрел в окно, затем спросил тихо:

— Что?

— Тринадцать минут, — ответил Гордеев. — Если мы не пропустили предыдущий проход.

— И что?

— Они успели сделать полный круг за тринадцать минут. Это немного. У них небольшая территория.

— Мастер, я не…

— А «патруль» крупный, — продолжал размышлять вслух Гордеев. — Значит, стая большая. Ей приходится захватывать все новые и новые территории, а вытесненные стаи, в свою очередь, вынуждены делать то же самое, — пояснил Гордеев. — Экспансия.

— Мастер, — недоуменно покрутил головой физкультурник, — а тебе-то что до этого? Все равно нас тут к вечеру уже не будет. — Он запнулся, посмотрел на Гордеева внимательно. — Мы ведь уложимся до вечера, да, мастер?

— Постараемся, — ответил тот.

— Смотри! — Физкультурник предупреждающе поднял палец.

— Меня ждут дома, — внезапно в полный голос сообщила дородная.

— Блин, я ее пришибу сейчас, — возмутился физкультурник.

— Не хватало нам еще передраться в такой момент, — покачал головой Гордеев.

— Нет, ну а чего она? Заладила, как попугай.

Собачий «патруль» скрылся за домами.

— Все, можно идти. — Гордеев повернулся к группе. — Первый переход до детской поликлиники. Двигаться по возможности быстро и бесшумно.

— Всем понятно? — рыкнул физкультурник.

— Не надо их пугать, — предупредил Гордеев. — Толку от этого не будет. — И вновь посмотрел на детей. — Готовы? Тогда пошли.

Он шагнул в предбанник, толкнул створку и… застыл на месте. Ему стало понятно, почему останавливался «патруль». Посреди школьного двора, полукругом, сидела свора собак — голов двадцать пять — и наблюдала за дверью.

— Хм… — Во дворе Волков огляделся. — Владимир Александрович, вы ничего не слышите?

Журавель покрутил головой, прислушиваясь, дернул округлым плечом:

— Нет, ничего.

— Вот и я тоже. Это-то и странно. Как на другой планете, — заметил Волков.

Звук собственного голоса показался ему неуместно громким. Он, словно пуля, пролетел между блочными стенами серых пятиэтажек и ударил в оконные стекла дома, стоящего напротив. Колыхнулась в одном из окон занавеска — то ли голосом-пулей пробило ее насквозь, то ли сквозняк застенчиво играл в жмурки.

У нужного подъезда Волков остановился.

— Здесь. — Он повернулся к Журавелю. — Значит, как договорились. Вы погуляйте пока по соседним дворам, осмотритесь, а через полчасика подходите сюда. Подъезд запомнили?