Последний праведник

— Ваша мама. Сожалею.

Голые ноги старика в узловатых венах и седых волосах торчали из-под махрового халата.

— Спасибо.

— Можно мне сигарету?

Вряд ли это хорошая идея, подумал Томмасо, хотя с другой стороны, почему бы и нет. Песенка господина Сальваторе все равно спета.

— Спасибо.

Они курили молча. Томмасо вспомнил о том, что собирался позвонить маминой младшей сестре и переложить на нее собственные угрызения совести. На экране по-прежнему светилось уведомление о полученном с датского номера сообщении. Он набрал номер автоответчика.

— Я иногда разговаривал с вашей мамой, господин Барбара.

— Очень мило с вашей стороны, спасибо.

Томмасо прослушивал сообщение: Ханна. Звоню по просьбе Нильса Бентцона. Датская полиция. Насчет дела… — потом что-то по-французски, чего он не понимал.

— Я был знаком и с вашим отцом.

— Минутку.

Томмасо встал и отошел немного в сторону.

— … убрала океаны, всю воду. Я надеюсь, вы понимаете, что это сложно объяснить по телефону.

— Он был не такой уж дурак, ваш отец.

Томмасо непонимающе взглянул на старика. Что он несет? В автоответчике голос Ханны сражался с ее ограниченным словарным запасом — или со слишком сложным материалом:

— …получается, если убрать всю воду и собрать все континенты так, как они и были расположены на заре веков…

— Взгляды его, конечно, после войны были не очень-то популярны.

Томмасо не обращал внимания на Сальваторе, слушая только Ханну:

— Вы можете сами попробовать повторить это с атласом. Нужно просто вырезать всю воду, тогда это сразу видно. Собрать континенты вокруг Южного полюса.

— Но сегодня, сегодня мы наконец-то можем говорить об этом снова. Так что нет, никакой он был не дурак, наш Бенито.

Томмасо не сразу понял, о ком это старик говорит, его отца звали вовсе не Бенито.

Старик произносил имя с тайным страхом, как будто в нем заключался вызов.

— Дуче.

Голос Ханны на автоответчике договорил сообщение до конца:

— … координаты места, где будет совершено следующее убийство. Тут в Копенгагене и в Венеции. Я пришлю в сообщении. Au revoir. [98]

Томмасо пробегал мимо комнаты медсестер, и некоторые из них вышли выразить ему соболезнования.

— Спасибо, большое спасибо, я очень благодарен за вашу сердечную заботу о ней, — ответил он на ходу, спеша дальше. Он точно помнил, что где-то здесь есть библиотека, три месяца назад, незадолго до того, как мама сюда легла, им провели экскурсию по зданию. Они осмотрели тогда весь хоспис целиком, хотя всем было понятно, что мама вряд ли хоть раз встанет с постели.

Пахло хлоркой. Томмасо остановился перед бассейном для физиотерапии. Нет, не здесь.

— Простите, где тут библиотека?

Физиотерапевт взглянул на него из бассейна. Обеими руками он поддерживал пациента, который бесцельно таращился в потолок.

— Библиотека? Читальный зал, в смысле?

— Да, да.

— На первом этаже, в противоположной части здания.

Томмасо снова пустился бежать, одновременно с этим пытаясь уложить у себя в голове странное сообщение датской женщины и найти в нем смысл. Вниз по лестнице, дальше через отделение, в котором, в отличие от всех остальных, пахло не смертью, а всего лишь болезнью.

Читальный зал находился в той части хосписа, которая никак не изменилась со времен, когда в здании располагался монастырь. Здесь не было никого, кроме пожилой женщины, да и та не читала, а просто сидела, боязливо сжимая обеими руками свою сумочку, как будто опасаясь, что Томмасо захочет ее отобрать.

—  Ciao. [99]

Он направился прямиком к полкам. Пыльные книги, художественная литература, чтиво для пациентов, которые все равно предпочитают сегодня книгам телевизор. Где-то здесь обязательно должен быть атлас.

Он взглянул на женщину.

— Вы не могли бы мне помочь?

Она удивилась было, но тут же просияла:

— Могу.

— Нужно найти атлас. Давайте вы начнете с того конца. Долгожданное изменение в ее скучных буднях. Она с энтузиазмом принялась за дело и даже отложила сумочку. Томмасо проводил указательным пальцем по книжным корешкам. Зачем здесь так много кулинарных книг, это едва ли не последнее, что может понадобиться пациенту в хосписе.

— Нашла! — В руках у нее был детский атлас «Наш мир», с индейцами и ковбоями на обложке.

— Спасибо, спасибо большое.

Страницы внутри складывались в разноцветные карты. Томмасо поднял на нее глаза — ее улыбка застыла, когда он быстрым движением вырвал из обложки все страницы.

62

Королевская больница, Копенгаген

Такая прямая и немедленная демонстрация связи теории с практикой была ей в новинку. Ханна привыкла годами вести с коллегами теоретические споры. Когда физики наконец-то находили более-менее удовлетворительную теорию, они могли приступать к поиску доказательств — без всякой уверенности в том, что доказательства будут найдены еще на их веку. Английский физик Питер Хиггс, например, мог по праву считать себя счастливчиком: в 1964 году он предсказал существование частицы, которую теперь с фонарями ищут в специально для этой цели вырытом двадцатисемикилометровом подземном туннеле под Швейцарией. Хиггсу сейчас восемьдесят, и если он доживет до открытия той частицы, которую теоретически предсказал более сорока лет назад, то станет одним из немногих физиков, которым довелось увидеть и теорию, и ее доказательство. Счастливец Питер Хиггс — и теперь вот Ханна.

Она рассматривала людей в холле Королевской больницы, мужчин и женщин в белых халатах. Вчера вечером она нашла логику в схемах убийств и с географической точностью рассчитала координаты этого места — не имея ни малейшего представления о том, что здесь находится главная больница страны. Нильс вернулся со своего обхода вестибюля.

— Ну конечно. Конечно, — повторил он.

Ханна не знала, что на это ответить, и чувствовала себя не в своей тарелке. Снова вытащила и включила навигатор — может быть, тут какая-то ошибка?

— Он разве работает?

— Сейчас попробую.

Маленький компьютер включился и моментально поймал сигнал сателлитов в вечном круговороте планеты.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Нильс.

— Да, все сходится. Мы на месте.

Она в отчаянии посмотрела на него. Нильс покачал головой:

— Врачи. Акушерки.

— Раковые исследователи, лаборанты, хирурги, — подхватила Ханна. — В Королевской больнице и нет, по большому счету, людей, которые не помогали бы спасать других. Тут все кругом праведники и по определению хорошие люди.

— Вы не можете найти точное место? — спросил Нильс.

— Точнее сейчас не получится. У нас слишком мало времени.

Нильс выругался про себя и снова принялся обходить вестибюль. Ему вдруг пришло в голову, что если бы не эта проклятая фобия и боязнь летать, он сидел бы сейчас у бассейна. Да, сейчас он сидел бы там, напивался до потери памяти, и ему было бы совершенно плевать на все. Вместо этого он заглядывает в больничную столовую для персонала, осматривая сотни людей в белых халатах. Белых, как символ добра. Самые преданные солдаты Гитлера носили черное. Врачи носят белое. Ханна взяла его за руку, она поняла, о чем он думает.

— Их так много.

— Да, — согласился он. — Слишком много.

Регистратура, Королевская больница

Мужчина в регистратуре даже не поднял глаз от своего компьютера. Может быть, он решил, что его разыгрывают, спрашивая, сколько человек работает в больнице.

— На общие вопросы отвечает пресс-служба.

Нильс показал свое удостоверение.

— Я спросил, сколько человек здесь работает.

— Ну…

— Если учитывать всех. Врачей, медсестер, вахтеров, уборщиц. Всех.

— Вы хотите проведать кого-то из пациентов?