Мой муж - маньяк?

— Вы рассказывайте, рассказывайте. Не думайте, что коммерция вашего соседа для нас тайна. И не бойтесь, говорите спокойно. Мы не налоговая инспекция.

— А я спокойно говорю. Что тут скрывать? Да, он занимался там всяким барахлом… Аппаратуру мог возить. В общем, я не вникал. И вот он уехал, а Лика хотела что-то достать из ящика… У них ремонт, вы сами видели. Ну, я ей ящик сдвинул, она достала… Потом говорит — останься, попей кофе. За работу, значит.

— За ящик? — уточнил следователь, а Петраков хмыкнул:

— Ну знаете, когда баба озабоченная, это сразу видно, тут не в ящике дело… Я вижу — она не в себе. Подумал, что, может быть, с Тимуром снова неладно…

— А отношения у нее с мужем были плохие?

Петраков, как видно, пожалел, что сказал «снова», но поправляться было поздно. Он нехотя согласился:

— Ну да. Паршивые, в общем, были отношения. Тимка гулял. Завел себе девицу какую-то… Я ее видел. Ничего особенного. Так себе. Только что молоденькая совсем. А в общем, я его не одобрял. Лика куда лучше.

— Вам она нравилась?

— Как вам сказать?.. — Петраков задумался. — Если по-мужски, то есть и лучше. А так вообще ничего. Ну, нормальная баба… Но если бы она не захотела, я бы ничего делать не стал. Вы меня не подозревайте — мне в общем-то по фиг…

— Верю, — отозвался следователь.

— Ну вот… — Петраков заметно оживился. — В тот вечер ничего не было. Просто я понял, что она не против. И Тимур приехал. Ну и забыли… А потом… В тот день, как вы говорите, когда ее убили…

— Шестого мая.

— Ну пусть шестого. Я тогда пришел на обед домой, и вдруг — звонок. Открываю — стоит та девушка из агентства, которая у меня деньги брала за путевку… Ну, я удивился — почему она тут? Она мне объяснила, что поехать я не могу — у меня документы не в порядке.

Ну, поговорили, и она ушла. Потом я на работу снова пошел. И работал как всегда… А потом, к концу дня, что-то вдруг решил выпить… Ну, просто делать было больше нечего, а домой что-то прособирался… Позвал еще Генку… Мы с ним выпили. Больше никого не оставалось… Генка потом тоже пошел домой. А я остался. Сижу курю. Тут она вдруг в цех вошла.

— Салахова?

— Да. И говорит: есть у тебя выпить? Я говорю: поздно пришла, уже ничего нет. Она сидит сама не своя. Потом говорит: слушай, сделай мне одолжение. Я вам ее слова передаю. Сделай мне одолжение — трахни меня! Таким вот текстом… — Петраков перевел дух. — Ну, раз она просит… К тому же я выпил чуточку. Ну, я ее и того. И ничего я ее не насиловал. Свидетелей, конечно, такому делу нет, но можете мне поверить — ни к чему мне ее насиловать. У меня девушка есть.

— Значит, все произошло по доброй воле? — уточнил следователь.

— Да.

— А эксперт утверждает, что половой акт был грубым, почти садистским. Что вы на это скажете?

— А ну его… То есть не хотел никого обидеть, но какой же это садизм?! — Петраков не на шутку взволновался. — Я ей просто сунул как надо, а она заорала… Конечно, может, я грубовато… Но я вообще нежничать не привык… Мою девушку это удовлетворяет. А Лика сама виновата: у нее муж есть — зачем к чужим мужикам лезет?! Я, честно говоря, рассердился… Сама ко мне липла, а теперь орать. Я ей сказал: если не нравится — давай уходи. А она замолчала — и ничего, нормально… Потом ей вроде понравилось…

— Когда она ушла?

— Когда… Ну, где-то в полдевятого…

— А вы остались там?

— Да нет, я тоже скоро пошел…

— Какой дорогой вы шли?

— Да обычной. Задами.

— А именно?

— Да за нашим цехом в заборе есть лаз… Мне оттуда ближе.

— Ближе до чего? До вашего дома?

— Нет… До дома моей девушки… — Петраков замялся. — Я решил к ней зайти. Вы спрашиваете, почему я Лику на дороге не увидел?

— Вот именно.

— Да я никогда той дорогой не хожу, как она ходила… Можете у кого хотите спросить, как я обычно из цеха уходил. Я задом ходил… То есть с заднего двора… И я ее не видел, это верно…

— Как вашу девушку зовут?

— Мою? Марианна… А что?

— Она может вспомнить, во сколько вы пришли к ней в тот вечер?

— Да ее дома не было.

— Значит, вы Марианну не видели?

— Точно. Но я мать ее видел. Она мне сказала, что Марианна на даче с отцом. Так что если вам надо, чтобы кто-то подтвердил… Мать ее подтвердит, что я и к ним заходил, только недолго был. Спросил, когда она приедет обратно, и ушел. Пошел сразу домой… Но это другая дорога, там Лику мне не увидеть было…

— Откуда вы знаете, где она лежала?

— Как… — Петраков был ошеломлен. — Да все говорят… Все на то место ходили, смотрели… Ну вы скажете! Вы что, думаете — это я?!

— Успокойтесь, мы ничего не думаем. Оставьте адрес вашей девушки и адрес вашего друга.

— Генки-то?! Да что он помнит… Алкаш. И не друг он мне, просто работаем вместе. Ну, вот… — Петраков порылся в карманах своей джинсовой куртки, вытащил потрепанную микроскопическую записную книжку и выудил оттуда телефоны. — Только Генка сейчас в отпуске.

— Ничего. Скажите мне еще вот что… Вы, как я понял, работаете в цехе по изготовлению заколок?

— Ну да.

— Получаете сколько?

— Да сколько… Лимона полтора-два я получаю… Мы на сдельщине. А что?

— В таком случае откуда же у вас средства для поездки на Фиджи?

— А, вот вы что… — Петраков снова сцепил руки. — Ну, прирабатываю я.

— Если не секрет — как?

— А это пусть налоговая потрошит — как. Вам это нужно?

— Мне это интересно. — Следователь подчеркнул последнее слово. — И хотелось бы, чтобы вы ответили правду. Можете?

— А что — могу… — Тот пожал плечами. — Вы сами попробуйте проживите на полтора лимона… И машина сколько мне обходится? Даже если я сам в ней копаюсь, без всякого автосервиса — мне детали нужны? Пробег у нее уже какой… Ну подрабатываю я… Иногда возьму отгул, когда мы стоим, не работаем, и смотаюсь в Турцию. Скину шмотье на рынок знакомому, получу свой процент и снова живу… А что я на Фиджи хотел… Знаете, хотелось по-людски. Почему мне одна Турция сраная? Купил путевку, все нормально было. И вот обломилось. Жалко.

— Девушку, которая к вам заходила — из турагентства, раньше не видели?

— Нет. Лика мне сказала, уже в тот день, что она ее подруга, и вот случайно обнаружилось, что я с их телефона звоню… Да там путаница… Короче, я ее вроде видел раньше, но не помню.

— Хорошо. Я подписываю вам пропуск. Больше сказать ничего не хотите?

— Да мне нечего говорить… Вы мне лучше скажите: Тимку будете тягать по этому делу?

— А почему мы должны его тягать? — поинтересовался следователь. — Что, разговоры такие ходят?

— Да херню всякую говорят… Говорят, что типа он мог ее убить, чтобы квартиру всю себе получить… Она у них в совместном владении… Он сам и подписал на такое владение… А потом завел себе эту соплюху, и вроде бы как Лика ему помешала… Да вы не верьте. Тимка, может, и имеет какой грешок, но Лику убить не мог. Он мужик нормальный, серьезный. Он сейчас как убитый ходит. Вы его не таскайте.

— Мы его не таскаем, — в тон ему ответил следователь и протянул пропуск: — Все, спасибо. Можете идти.

А вечером пожилая женщина в заношенном халате, проживающая в доме напротив Мострансагентства, ткнула пальцем в фотографию, которую показывал ей Былицкий, и уверенно сказала:

— Да, это он.

— Вы уверены? — Следователь сам посмотрел на фотографию и снова показал ее женщине. — Вы всмотритесь в лицо. На обстановку не глядите.

— Да он, он. Что я, его не узнаю, сколько раз видела… — протянула та, вглядываясь в фотографию. — Я его давно заметила. Все ходит к Ирочке, все ходит… И на балконе я его часто видела… А что, это тот самый?!

— Нет, но вы все же еще вот эту посмотрите… — Он протянул ей другую фотографию. — Это он?

— Ну да, тоже он. — Следователь прикрывал половину цветной фотографии ладонью, и женщина изнемогала от любопытства. — А что?! Это, наверное, все же он… вы мне просто не говорите… Слушайте, он, наверное, и убил ее.

— Почему вы так считаете? — Следователь убрал фотографии в папку.