Спрут

— Вы поставили не на ту лошадку, — сказал Каттани. — Я слишком устал и растерян.

Ферретти его подбодрил:

— Именно такой моралист, как вы, должен, в борьбе идти до конца. Отступать теперь, когда мы уже так близки к цели, было бы непростительной слабостью.

— Я уже даже не знаю, против чего борюсь.

— Против коррупции. Но прежде всего против этих занимающих видные посты мерзавцев, которые обогащаются на гибели тысяч людей. Против торговцев наркотиками и оружием, против всех их сообщников.

Каттани приостановился. Свет фонаря падал ему на лицо, оставляя Ферретти в тени.

— А вы уверены, что вы сами на стороне тех, кто борется за правду и справедливость? — спросил Каттани.

Он увидел, как блеснули в полумраке глаза Ферретти.

— Надеюсь, что да. Я побился об заклад сам с собой. И поставил на кон собственную жизнь.

Вернувшись в гостиницу, Каттани снял пиджак и распаковал чемодан. И сразу улегся спать. Он хотел хорошенько выспаться, чтобы полностью восстановить силы. Но не успел сомкнуть глаз, как затрещал телефон.

Из Франции звонила Эльзе. Голос у нее был взволнованный — она спешила сообщить ему о своей находке.

— Ты знаешь, я нашла тетрадку Паолы, — сказала она. — Старую тетрадку, когда она училась еще в первом классе. В ней есть рисунок — три фигуры: я, ты и она. Все вместе. Я не могла сдержать слез...

— Ох, Эльзе, — тяжело вздохнул он. При упоминании о дочери его бросило в холод. — Мы с тобой приговорены всю оставшуюся жизнь оплакивать Паолу...

— Боже, каким далеким кажется то время, — проговорила она. — Паола была такая веселая, так нас обожала. — В голосе ее послышались слезы.

— Поверь мне, сейчас нас должно утешать хотя бы то, что мы храним такие счастливые воспоминания, — сказал он. — Ты сохрани эту тетрадку для меня. Мне будет приятно посмотреть.

— Конечно, Коррадо. Я дам ее тебе, когда захочешь.

— Мы с тобой натворили немало ошибок, — неопределенно проговорил он. — А совершенные ошибки особенно дают о себе знать в самые трудные моменты жизни...

— Может быть, теперь мы не будем больше делать ошибок, — с надеждой проговорила она.

— Ох, не знаю. Все это не так просто, Эльзе. Не так просто!

Вокруг царила тишина. Ее нарушали лишь шелест шагов секретарш и приглушенное жужжание телефонов. Каттани привык к гаму в кабинетах оперативного отдела, где непрерывно сновали взад-вперед шумливые полицейские. По сравнению с полицейским управлением отдел «Зет» специальных служб казался ему подобием больницы.

Ему отвели кабинет рядом с кабинетом Каннито. Вдоль стены высились шкафы, открывавшиеся тремя ключами. Они были доверху заполнены выстроенными в идеальном порядке папками. Корешок каждой украшали какие-то загадочные аббревиатуры. На сверкающий полированный стол ему положили кожаную папку для бумаг, поставили серебряный стаканчик для ручек и карандашей и лампу с керамическим основанием. Сбоку к столу был приставлен узкий столик с тремя телефонными аппаратами и внутренним переговорным устройством с множеством кнопок.

Первым, кто к нему зашел, был Каннито.

— Ну, как устроился? Все в порядке?

— Прекрасно. Но еще не знаю, за что взяться.

Каннито благосклонно улыбнулся.

— Не спеши, мой мальчик. Постепенно втянешься. — Он говорил с ним словно с ребенком, получившим в подарок новую игру, в которую еще не научился играть.— Сюда стекается информация, которая позволяет лам держать под своим контролем всю страну. Ты в этом убедишься. Более того, ты сам должен будешь отбирать сообщения, которые покажутся тебе по той или иной причине заслуживающими внимания. Тебе поможет твоя интуиция. — Каннито словно гордился этим маленьким созданным им царством. Продолжая медленными шагами мерить кабинет Каттани, он внезапно переменил тему разговора: — Послушай, а что, этот Терразини давал о себе знать?

Каттани хотел было уже ответить утвердительно, но удержался.

— Нет, — сказал он.

— Вот увидишь, он наверняка скоро появится, — по-лисьи прищурившись, произнес Каннито. — Я людей знаю и никогда не ошибаюсь в своих оценках.

Каттани почувствовал себя довольно неуютно. Стараясь не выдать замешательства, он спросил:

— А если он ко мне обратится, как мне себя с ним вести?

—Придешь мне доложишь. Потом вместе решим, как с ним держаться.

— Обязательно.

— Нет, давай лучше сделаем по-другому. Прояви инициативу сам. — Он взял Каттани под руку и начал с ним расхаживать по кабинету. Он наставлял его с видом дедушки, раскрывающего внуку глаза на опасности жизни и учащего его секретам искусства их избегать. — В следующую среду в гостинице на Аурелиа [Дорога Аурелиа — одна из древнеримских дорог, ныне автострада, соединяющая Рим через Ливорно с Генуей] состоится коктейль. Пойди на этот прием, там ты встретишь Терразини и кое-кого из его друзей.

Уже уходя, он обернулся и дал последний совет:

— Постарайся выглядеть повеселее. Развлекайся. А сам гляди в оба. Прислушивайся. Они там будут толковать об одном очень смелом проекте. А потом мне доложишь. Договорились?

Подмигнув ему, Каннито вышел из кабинета.

Макет напоминал корабль, готовый выйти в открытое море. Изготовленный из пластика, он медленно поворачивался на вращающейся платформе. Можно было разглядеть длинные узкие строения цехов с покатыми крышами, напоминающие сигары. В центре вздымались квадратные здания различной высоты. А от них разбегались во все стороны обсаженные деревьями аллеи. Авторы макета сделали все столь тщательно, что крошечные деревца были совсем как настоящие.

Толчея в большом гостиничном зале вокруг макета была в самом разгаре. Взад-вперед сновали журналисты, фотографы и кинооператоры толкали друг друга, таща за собой аппаратуру и провода.

В первых рядах вокруг макета стояли какие-то важного вида господа в темных костюмах. У их красивых дам были пышные прически, шеи и запястья украшены ослепительно сверкавшими бриллиантами.

Заложив руки за спину, Каттани переводил взгляд с одного лица на другое. И вдруг увидел Ольгу. Столь элегантно одетую и усыпанную драгоценностями, что казалась каким-то волшебным видением. Она тоже его заметила. Сначала даже не подала виду, что узнала. Но он так настойчиво ей улыбался, что она не выдержала, губы ее дрогнули, и она в ответ улыбнулась. Мир был восстановлен.

Также и Терразини заметил Каттани и направился ему навстречу.

— Вот это приятный сюрприз! — воскликнул он.— Только боюсь, вы здесь соскучитесь.

— Нет. Это очень интересно.

Указывая на макет, Терразини продолжал:

— Это очень крупное дело. Вот увидите. Тут предстоит уйма работы. — Он постукал кончиками пальцев по груди Каттани и добавил с двусмысленной улыбкой: — И для вас тоже. — Потом сразу же переменил тему. — А чтобы вы здесь не скучали, я поручу вас заботам очаровательной девушки.

Он подал знак рукой, и к ним подошла, покачивая бедрами, блондинка с кукольными глазами. Это была одна из тех трех девушек, что плескались в бассейне у Сорби.

— Эллис, дорогая, иди сюда, — сказал Терразини, — составь компанию доктору Каттани, чтобы он не скучал.

Девушка не скрывала, что рада полученному поручению. У нее была золотистая, гладкая кожа, нежное фарфоровое личико. Ее простой наряд — мини-юбка с блузкой — резко контрастировал с шикарными туалетами других женщин в этом зале.

— Я в эту штуку, — она показала подбородком на макет, — охотно бы поиграла.

— Как — поиграла? — удивленно спросил Каттани.

— В «монополию» [«Монополия» — популярная на Западе настольная игра, цель которой — «скупить» как можно больше домов, отелей, предприятий коммунального хозяйства и т. д.]. Будто могу тратить, как хочу, все эти миллиарды.

Коррадо улыбнулся.

— Но тут-то миллиарды настоящие.

В глубине зала из-за длинного стола поднялся Сорби и взял в руки микрофон, готовясь держать речь. Он поиграл плечами, словно собираясь взлететь. Огромная голова его дернулась.