Дикие нравы

Мальчишки взорвались негодующим ревом, в их широко раскрытых глазах полыхала ненависть. Худшие прогнозы Максима, похоже, начинали сбываться.

— Лейтенант сдержал свое слово! — выкрикнул, уже не сдерживаясь Мали. — И продолжает держать его до сих пор! Немало ООНовских собак приняло смерть от его руки! Потому что имя его…

— Мали, — спокойно сообщил высокий иссиня-черный, будто баклажан человек, одетый в выцветшую рубашку цвета хаки и вытертые джинсы, протолкавшись вперед сквозь ряды май-майя. — Того лейтенанта звали Мали, теперь он уже капитан. А Койон был его сводным братом. Здравствуй, капитан. Ты очень часто рассказываешь одну и ту же историю, я поневоле ее запомнил.

Май-майя все это время что-то яростное выкрикивавшие смолкли, будто по команде. Сам Мали неприязненно скривился, но все же ответил на приветствие баклажанного сдержанным кивком.

— Я вижу, ты не терял зря время, Мали, — как ни в чем не бывало, продолжал меж тем пришелец. — Ты убил трех угнетателей с прииска, а еще двоих взял в плен, чтобы мы могли допросить их и узнать все о системе охраны. Ты оправдываешь свою славу лучшего разведчика нашей армии. Я обязательно доложу генералу о твоих заслугах.

Мали лишь мрачно молчал, разглядывая баклажанного исподлобья и даже не пытаясь маскировать свое неприязненное отношение к нему.

— Все очень удачно складывается, — продолжал меж тем тот. — Я только что закончил выполнять задание генерала и направляюсь в лагерь на доклад. Поэтому без особого труда могу захватить с собой пленников, чтобы они не стесняли твой отряд. А ты продолжай разведку. Хорошо?

— Ты что, следил за мной, Пойзон? — мрачно оглядывая баклажанного с ног до головы, произнес, наконец, Мали.

Это были первые слова, сказанные им с момента появления нежданного гостя и судя по их тону, капитан был просто в бешенстве. Максим закусил губу, усиленно гадая, что же лучше для пленников, попасть в лапы этого непонятного Пойзона, или оставаться в руках Мали. По всему выходило, что хоть Пойзон и темная лошадка, но он гораздо предпочтительнее, поскольку психопат Мали, видимо, вознамерился в приступе праведного гнева уничтожить Андрея, а, возможно и их обоих, на месте, причем, наверняка, каким-нибудь по-африкански экзотическим, изобретательным способом.

— Я же сказал тебе, друг, — делая вид, что не замечает явной агрессии Мали, улыбнулся баклажанный. — Я выполнял здесь задание генерала, теперь оно закончено, и я забираю у тебя этих людей, чтобы они не связывали твой отряд. Будь спокоен, я обязательно доложу генералу, что захватил этих пленников именно ты.

— А задание генерала заключалось в распоряжении следить за сошедшим с ума разведчиком? — саркастически ухмыльнулся капитан, демонстративно игнорируя сказанное по поводу белых пленников.

— Ты хочешь, чтобы я тебе рассказывал о секретных приказах генерала? — в свою очередь расплылся в ядовитой улыбке Пойзон. — Не много ли любопытства для простого капитана?

Несколько секунд Мали буравил его пронзительным взглядом, потом все же отвернулся, бросив куда-то в пространство с явным сожалением:

— Ладно, забирай этих уродов, раз уж они тебе так нужны и исчезни с глаз моих, пока я не передумал.

— Спасибо за содействие, брат. Я всегда знал, что ты не только отважный воин, но и преданный нашему делу человек, — церемонно поклонился ему в спину Пойзон.

Мали даже не обернулся, нервными широкими шагами двинувшись к краю поляны и рубя на ходу воздух ладонью правой руки. Несколько секунд Пойзон смотрел ему вслед, сохраняя на лице почтительную доброжелательную маску. Потом он резко развернулся и тихо свистнул, махнув рукой. Немедленно из джунглей показались ловкие поджарые фигуры в тигровом камуфляже. Одна, две, три… Всего пять человек. Все вооружены китайскими калашами, причем оружие держат так, будто готовы в любой момент пустить его в ход. В противоположность юным солдатам Мали, эти все были взрослыми, лет по двадцать — двадцать пять и отличались тем же самым что и у Пойзона насыщенным черным цветом кожи с синеватым отливом, видимо, принадлежали к какой-то другой племенной группе. Максим удивился про себя, вроде бы Мали называл май-майи единым племенем, отчего же его представители имеют такую разную внешность? Хотя сейчас этот вопрос был далеко не самым важным.

Пойзон что-то резко и гортанно выкрикнул на незнакомом Максиму языке, и тотчас же к каждому из белых пленников подскочили по двое его людей и бесцеремонным рывком вздернули их на ноги. Еще одна короткая как выстрел команда и тот, что держал Максима под локоть справа, кинул руку к поясу. С тихим стальным присвистом вылетела из ножен, блеснув на солнце широким лезвием, панга. Макс невольно зажмурился, опасаясь худшего, но чернокожий, вместо того чтобы одним размашистым ударом снести ему голову, ловко продел свое оружие под стянутые за спиной кисти наемника и одним сильным движением вспорол связывающие их путы. Освобожденные после нескольких часов проведенных в таком положении руки, совершенно онемевшие безвольно упали вдоль тела. Максим совершенно не чувствовал их и не мог пошевелить даже пальцами. Лишь откуда-то из невероятной дали, постепенно набирая силу, начинали накатывать пока еще легкие уколы постепенно восстанавливающегося кровообращения, и чем дальше, тем боль от них становилась сильнее, постепенно превращаясь в настоящую пытку. Пойзон внимательно оглядел обоих пленников, криво ухмыльнулся и, воровато оглянувшись, не слышит ли кто-нибудь из расположившихся неподалеку бойцов Мали, сообщил:

— Вам сегодня крупно повезло, господа. Если бы я и мои парни не оказались поблизости, вам точно не сдобровать. Видите ли, капитан Мали действительно немного не в себе, после трагедии случившейся с его сводным братом. Его, конечно, можно понять, но вот его поступки в отношении белых порой носят по истине дикий характер, вовсе недостойный бывшего выученика миссионеров. Так вот. Теперь опасность для вас полностью миновала, из того, что здесь говорилось и что я невольно подслушал, можно сделать вывод, что вы оба не питаете особых симпатий к людям с прииска, а значит, окажетесь нам полезны. Я прав?

Максим больше всего на свете занятый сейчас пронзительной болью восстанавливающегося кровообращения, терзавшей ладони и от того слушавший Пойзона в пол уха, уклончиво кивнул головой. Жест, который при желании можно было расценить как угодно. Пойзону угодно было принять его за согласие.

— Ну, вот и договорились. Как видите, первым жестом доброй воли, я избавил вас от этих пошлых веревок. Надеюсь, вы ответите мне взаимностью, и не будете пытаться бежать, или напасть на моих людей. В вашем положении и то и другое просто абсурдно, а вы производите впечатление разумных людей. А сейчас я приглашаю вас в гости в полевой лагерь генерала Джексона, нашего главнокомандующего. О нет, — вскинул он ладони в успокоительном жесте. — Путь до лагеря не близкий, но идти пешком вам не придется. Мы обеспечены транспортом, так что поедем с комфортом.

Максим лишь удивленно качнул головой, так эти изысканные манеры не сочетались с окружающей обстановкой да и самим внешним видом Пойзона. Что за комедию он здесь разыгрывает, черт возьми? Да еще транспорт. Где это видано, чтобы повстанческие отряды в Конго передвигались на собственном транспорте? Явно тут что-то было не чисто…

К немалому удивлению Максима обещанный транспорт действительно имел место быть. В небольшой лощине наскоро укрытые от нескромных взглядов широкими пальмовыми листьями стояли два весьма приличного вида лендровера, окрашенные в яркие камуфляжные цвета. На подходе их группу встретила охрана — два весьма воинственного вида чернокожих, облаченные в набитые магазинами и гранатами под завязку разгрузки. Максим вновь удивленно присвистнул, аккуратный, подтянутый вид бойцов, содержащееся в полном порядке оружие и обмундирование, были весьма не характерны для обычных солдат черного континента, относившихся к подобным мелочам совершенно безалаберным образом.