Точка кипения

— Хочешь выпить, Порша? — спрашивает Джесси, и Порша берет стакан воды.

Ее изящные туфли и дорогой брючный костюм выглядят странно в этой грязной мастерской. И ее автомобиль с откидным верхом могут угнать за несколько секунд, но она, по-видимому, не особенно переживает.

— Если нужна будет моя помощь, просто позвони.

— Почему ты подтвердила алиби Пола?

Порша не вздрагивает, просто поворачивается и смотрит на меня. Она привыкла к неудобным вопросам.

— Я подтвердила его алиби, потому что я его встретила. Я так понимаю, ты хочешь узнать как можно больше о том, что произошло с Полом в ту ночь, когда была убита Мелоди?

— Да.

— Понятно.

— Почему вы встретились?

Порша отпивает маленький глоток воды и оглядывается в поисках, куда бы поставить стакан, потом ставит его на пол. Она делает паузу, обдумывая свои слова.

— Знаешь, Кейт, я часто думала, что же ответить, если ты спросишь об этом, но лучше всего просто сказать правду. Тебя впоследствии не смогут уличить во лжи, если скажешь правду.

От страха у меня мурашки пробегают по спине.

— Мне хотелось бы назвать тебе точное время, но я не могу на сто процентов быть уверенной, в котором часу мы встретились.

— И в котором?

— В десять тридцать. Может быть, в десять сорок пять.

Джесси с изумлением смотрит на меня. Ей трудно вспомнить день, когда что-то произошло, а уж часы и минуты…

— Мы разговаривали в моей машине, потому что шел дождь. Это была очень короткая встреча.

Порша поднимается со скамьи и медленно обходит ее.

— А почему ты…

— Я главный исполнительный директор компании, оборот которой два триллиона фунтов стерлингов в год. Я капитан корабля, которым многие хотят управлять, прости за такое сравнение. С момента продажи первой части Форвуда Пол стал акционером CPTV. Голоса акционеров важны при выборе правления и руководства компании. Мне хотелось узнать мнение Пола.

— Почему вы не рассказали обо всем в самом начале? Почему Пол держал это в секрете?

— Боюсь, тебе самой придется спросить его об этом. Я не хочу гадать, но думаю, что встреча ночью в машине звучит немного… вульгарно. Когда полиция задала мне конкретный вопрос, я все подтвердила. Я также догадываюсь, что и Лекс не знал о нашей встрече…

— Почему нет?

— Лекс и Пол — равные партнеры в Форвуде, но с учетом грядущих изменений…

— Что-то меняется?

— Это пока гипотетически. Я хотела, чтобы Пол был на моей стороне. Я верю, что он восходящая звезда. Чувствую, что в будущем мы могли бы сработаться. Если честно, я считаю, что лучше бы в правлении был он, а не Лекс. — Порша переводит взгляд с меня на Джесси. — Учредители часто теряют контроль над своими компаниями. Власти ставят преграды, и альянсы меняются удивительно быстро. Таков бизнес. Я бы уже давно потеряла работу, если бы не учитывала этого.

— Это незаконно?

Порша смеется.

— Не смеши меня! — Она подходит к портрету Раифа. — За все эти годы я поняла одну тенденцию: те, кто не имеет ни малейшего опыта в ведении бизнеса, отзываются о нем очень витиевато, а это в основном журналисты, сценаристы в Голливуде… или художники. — На лице Порши играет победная улыбка. — А правда в том, что это долгий, кропотливый процесс. — Она долго рассматривает картину, потом тихо смеется. — Так вот из-за чего вся суета! Она мне нравится, Джесси, правда. Но чтобы продолжать работу, тебе надо быть решительной, а еще пойти на компромисс. Это правило для всех сделок — как в бизнесе, так и в искусстве.

У Порши красивый голос, мягкий и мелодичный, но одновременно немного властный. Когда она говорит, ее хочется слушать. Представляю, скольких мужчин она покорила.

— Даже художникам приходится порой идти на компромисс.

— Я не пойду на это! — выпаливает Джесси.

— Расторгнешь контракт — и ты мертва как художник.

— Пол был пьян, когда вы встречались той ночью?

Порша поворачивается ко мне, озадаченная, что я упорно гну свое.

— Нет, я этого не заметила. — Она снова поворачивается к Джесси. — Мы все много работаем. Ты, Джесси, тяжело трудишься здесь, в этой мастерской, где, как я догадываюсь, слишком холодно зимой и душно летом; Кейт моет слишком много посуды и удивляется, как часто та бьется; я верчусь в офисе. Мы все хотим оплаты за свою работу. А оплата бывает в разной форме…

— Ты назначила ту встречу? — настойчиво продолжаю я.

— Да.

— Как? Каким образом ты это сделала?

— Я не помню точно. Наверное, мы просто условились.

— Вот почему я ненавижу договоренности! — стонет Джесси. — Или покупай то, как видит это художник, или уходи.

— Он и купил твое видение, — успокаивает ее Порша. — И только строчка вверху не устраивает Раифа. — Она указывает на слова на холсте. — Это надо изменить.

— Значит, он не идет на компромисс, — вмешиваюсь я.

Порша печально смотрит на меня.

— Когда у тебя есть власть, это и не нужно.

— А что означает «зеленая-зеленая трава»? — спрашиваю я, поднимаюсь и подхожу к холсту.

Джесси оживляется.

— Это из песни Тома Джонса о человеке, тоскующем о прошлом, о древнем дубе и траве у родного дома, который ожидает смерти в камере и вернуться домой не сможет никогда.

Я поворачиваюсь к Порше, и мы обмениваемся взглядами.

— И какое это имеет отношение к Раифу? — спрашиваю я.

— Я сама поражена… Он приехал издалека, из славной ирландской деревушки, невинным юношей, и его испортила жестокая атмосфера мира бизнеса. Он встал на путь, где его принципам конец, и попал в ловушку, им же самим поставленную.

— И ты удивляешься, что ему это не нравится?

Порша уходит от ответа.

— Джесси, я хотела бы попросить тебя… об услуге. Немного опусти свою планку, чтобы Раиф был доволен.

Джесси упирается.

— Он превращает мое искусство в безделицу над камином. Я могла бы с таким же успехом быть дизайнером интерьера…

— Изготовителем диванных подушек, — добавляю я.

— Ага, долбаным изготовителем диванных подушек!

Порша смеется.

— Понятно, почему вы подруги. Лично мне нравится твоя работа, Джесси. Можешь написать для меня любую картину, и я возьму ее не глядя. Честно говоря, меня разозлило, что Раиф оказался первым. Теперь мне сложно обращаться с такой же просьбой — не хочу, чтобы сочли, будто я копирую его идеи. Нужно правильно подавать себя — как в телевизионном бизнесе, так и в мире искусства.

— Конечно, ты можешь заказать картину!

Коммерческое настроение передалось и Джесси, она уже почуяла следующую сделку.

Меня начинает раздражать, что Порша не понимает, насколько важен разговор об алиби, но для меня это вопрос жизни и смерти. Пора вывести ее из безопасной зоны.

— Лекса убили.

Наконец-то Порша реагирует и переключает внимание на меня. На секунду она теряет самообладание, и мне кажется, что я вижу страх в ее глазах.

— Я не знала этого.

— Немногие знают.

Наступает неловкая тишина.

— Как он умер?

— Так же, как и Мелоди.

— Снова убийца-подражатель? — Дрожащей рукой она достает телефон, почти набирает номер, но передумывает. — Ты знаешь что-нибудь об «ищейке»? Раиф спрашивал об этом.

Я медленно опускаюсь на испачканный краской стул, пытаясь оправиться от шока. Хочу, чтобы мой голос звучал как обычно.

— Ищейка? — Я пожимаю плечами. — Не знаю. А когда он тебя спрашивал?

— Несколько дней назад. Лекс говорил, что это его следующий крупный проект.

Я качаю головой. Мир сжимается в одну точку, и я ликую. Так это ты, Раиф!

— Кейт? Ах, Кейт, я думаю…

Джесси пристально смотрит на улицу через большие окна мастерской. Что-то в ее голосе заставляет меня подбежать и посмотреть туда же. Мне сразу становится все понятно. Две полицейские машины резко остановились у здания, темные фигуры выскальзывают из открытых дверей. Я хватаю свою сумку и бегу к выходу.

— Кейт! — кричит Джесси мне вдогонку. — Подожди!

Нет, я не могу ждать, Джесси. У меня нет времени. Я не собираюсь возвращаться в камеру и безропотно ждать, пока другие будут писать мою историю за меня. С такой важной новой информацией я могу написать концовку сама, я еще могу. Джесси хватает меня и сует что-то в мою ладонь. Это ключ от ее велосипеда.