Собачий Рай

В следующую секунду полыхнуло жаром, грохнул раскат грома, и нежные ноздри овчареныша обожгло резкой вонью. Он был молод, никогда не имел дела с огнестрельным оружием и не знал, как пахнут сгоревший порох и оружейная смазка. В следующее мгновение неведомая сила подхватила его и швырнула в черную груду угля, внутри которой все еще тлело. Затрещала, сгорая, шерсть на его боку. Овчареныш завизжал, попытался вскочить, но жуткая сила вдавливала его в огонь. Человек выстрелил еще дважды. Тонкие расплавленные стрелы пронзили бок овчареныша, пришпиливая его к земле.

Водитель «перевозки» понял, что произошло, прежде чем грохнул третий выстрел. А еще он понял, что сейчас все эти м…ки, стоящие за его спиной, умрут. И он умрет, если не успеет добежать до машины раньше, чем расправятся с остальными. И он побежал, втягивая голову в плечи, пригибаясь, в любой момент ожидая толчка в спину. Позади раздавались истошные крики, но водитель не обращал на них внимания. Да и, если уж по-честному, ему не было жаль этих людей. Они умирали из-за того, что нарушили приказ. А на войне зачастую это и означает смерть.

Красно-белый пожарный «ЗИЛ» дрогнул. Движок его взревел.

— На крышу!!! — Водитель «перевозки» махнул на бегу рукой, указывая в направлении пожарища. — К водомету!!!

Мальчишка, сидящий за рулем «пожарки», не слышал его. Просто не мог. Он оглох, рассыпался на части, расплывался от ужаса. Дергал рычаг коробки передач, скрежетали шестерни, конвульсивно вздрагивала огромным металлическим телом массивная машина. Пару раз двигатель глох, но парень запускал его снова, а сам не кричал даже, а бормотал лишь что-то неслышное, должно быть, «Отче наш» или «твою мать», заменившую ему мольбу к богу.

Наконец красно-белая громадина взревела, как-то слишком уж резко подала назад и врезалась в дерево. Обезумевший мальчишка продолжал выжимать газ, пытаясь одновременно переключить скорость.

— На крышу лезь!!! — ревел водитель, широченными прыжками устремляясь к своему потерханному «ГАЗу», слыша за спиной крики ужаса и боли и остервенелый лай.

Водитель как раз рванул ручку двери, когда ему в ногу, прокусив комбинезон и порвав мышцу, впились собачьи клыки. Он изловчился, заскочил на подножку, вздернув пса в воздух. Вцепившись в баранку правой рукой, он повернулся и ударил левой наотмашь, не заботясь о том, куда бьет. Сейчас было важно сбросить это чудовище. Следом же неслись еще три псины — тот самый доберман и два питбуля. Они были метрах в пяти. Водитель видел их замедленные, словно в рапиде, прыжки. У него в запасе были доли секунды, и он, полностью подчиняясь инстинктам ловца, сделал то, что подсказывало тренированное тело, — ухватил впившегося в ногу пса за ухо и резко вывернул его, ломая хрящи. Пес на секунду разомкнул челюсти. Водитель тут же наподдал псу коленом, не ударив, а просто оттолкнув его. Тот отлетел на пару метров, шлепнулся на бок, но тотчас же вскочил. Морда его была залита кровью, в глазах горел жутковатый безумный огонь. В следующую секунду пес прыгнул снова, но опоздал и ударился грудью о захлопнувшуюся дверцу «перевозки».

— Что, взяли? — заорал водитель. — Суки, тварюги позорные, взяли? Нос не дорос, падлы!

Он запустил двигатель, быстро глянул в сторону пожарной машины. «ЗИЛ» бестолково тыкался вперед-назад, пытаясь развернуться. Видимо, паренек, сидевший за рулем, решил плюнуть на умирающих товарищей и спешил покинуть место бойни.

— Сосунок… — водитель витиевато выругался, снимая машину с ручника и выжимая газ.

«Перевозка» рванула вперед. В кузове загрохотал, опрокидываясь, инвентарь, но водителю сейчас было на него наплевать. Пусть там хоть все переломается, перевернется. Ему эта х…ня больше не понадобится. Он вернется сюда, но не с ловчим шестом, а с огнеметом. И пройдет по лесу, выжигая все на своем пути. Эти шавки у него побегут, как цуцики. Он им устроит Брянский лес, на фиг! И тамбовского волка устроит! Чтобы знали, падлы, на кого хвосты свои облезлые задирать.

«ГАЗ» резво покатил вперед, к месту боя. Оба милиционера уже были в груде углей, черные, как душа грешника. Катались, видать, пытаясь отбиться от собачьих клыков. Один из четырех пожарных еще шевелился вроде, но вокруг уже сгрудились, срывая ошметки брезентового комбинезона и выдирая из прорех окровавленные куски плоти. Туда можно было даже не соваться. Еще двое лежали чуть поодаль, и лишь один оставался на ногах. Плясал, как пьяный на свадьбе. На правой руке у него повис бультерьер, и, в этом водитель был уверен, ни одной целой кости там не осталось. От двух кружащих подле собак — боксера и спаниеля — парень все еще умудрялся отбиваться. Наверное, псинам мешал бультерьер, висевший на жертве многокилограммовым поленом, иначе спасать было бы некого. В любом случае, говорливый пожарник оказался везунком. Видать, встал его бог сегодня с той ноги, пребывал в прекрасном расположении духа и потому хранил свое непутево-болтливое чадо.

Увидев приближающийся «ГАЗ», парень заорал истошно и рванул навстречу «перевозке». Быстро соображал, надо отдать ему должное. Размахнувшись, он ударил бультерьера о ребристую решетку радиатора. Затем еще раз и еще. И так до тех пор, пока пес не разжал зубы. В мгновение ока, несмотря на сломанную, висящую под жутковатым, неестественным углом руку, пожарник вскарабкался на капот, оттуда на крышу кабины, а затем и кунга.

Водитель чуть приспустил стекло.

— Держись там!!! Я сейчас назад сдам, переберешься на свой «ЗИЛ» и водометом их отгони. А я подъеду, погляжу, может, кто еще жив.

— Понял, — сдавленно ответил пожарник.

Его истерзанная, перегрызенная, исполосованная клыками в лоскуты рука наверняка болела немилосердно, но парень явно не желал отдать свою жизнь за здорово живешь. Характерец, однако.

— Если эти твари на капот заскочат, не пытайся с ними воевать, просто сбрасывай вниз!

— Ладно.

— Ну и отлично, — уже себе пробормотал водитель. Он перекинул рукоять переключателя скоростей и стал аккуратно сдавать назад. — Подай там знак этому м…ле, чтобы остановился, — проорал, поглядывая в зеркальце на слепо тычущийся в деревья «ЗИЛ».

Не то чтобы ему сильно хотелось разговаривать, предпочел бы помолчать, но нужно было поддерживать пожарника. Парню пришлось несладко. Не заставишь его сосредоточиться — сознание потеряет и вниз слетит, аккурат на обеденный стол.

Ополоумевшему от страха водителю «ЗИЛа» наконец удалось повернуть машину. Он нажал на газ и… красно-белый, заостренный капот с хрустом врубился в борт «перевозки». Затрещали брусовые подпорки, трубчатая основа подалась, и обшитый фанерным листом и тонкой жестью кунг просел вправо. Как пожарник умудрился удержаться на нем — одному богу известно.

— Ты что делаешь, гад? — заорал остервенело водитель, выжимая тормоз и затягивая ручник.

Он, конечно, не ожидал, что парнишка с охотой ринется им на помощь, но никак не рассчитывал и на обратное. Со своего места водитель не мог видеть кабину «ЗИЛа», но «пожарка» перла вперед натужно и тупо. Колеса «ГАЗа» вывернулись, загребая жирный мокрый дерн и месиво из горелого дерева и черного кирпичного крошева. Старенькая «перевозка» продержалась метров пять. Затем не выдержал крепеж подвески, колеса легли плашмя, передок грузовичка подломился и просел, отчего водитель едва не ткнулся лбом в баранку. Двигатель «ЗИЛа» взревел натужно, несколько секунд рычал, словно намеревался распугать этим своим грозным рыком всех бродячих собак от Москвы до Питера, а затем чихнул пару раз и заглох.

Водитель «перевозки» вздохнул, полез в карман за «Примой», сказав то ли себе, то ли все еще сидевшему на крыше пожарнику:

— Все, браток. Начинай потихоньку молиться. Трындец нам настал.

Артем Дмитриевич Гордеев проснулся поздно. В груди теснилось непонятное волнение, голова кружилась от предчувствия чего-то огромного и важного. Похожие ощущения испытываешь, просыпаясь вдень рождения или, скажем, тридцать первого декабря.