Смертная гильза

«Сопка» начал писать, смахивая пот со лба. Потеет, волнуется, во время разговора он лишь побледнел, но ни капли пота не было. А тут вспотел. Это и хорошо и плохо. Хорошо, потому что проникся мыслью о том, что «попал». Плохо, потому что сейчас он, может, соображает, как выйти, выкрутится. Вот он кинул искоса быстрый, тяжелый взгляд в сторону Андрея, который стоял, готовый броситься на Эмирова, затем «Сопка» посмотрел на меня.

Я сидел напротив, курил, пуская струйки дыма в потолок.

— Если что-нибудь «выкинешь», какой-нибудь фортель, то больше никто не придет с разговорами. И умирать будешь долго и мучительно. Правда, не знаю, от рук своих «друзей» или от армейских. Так что пиши. Все как в старые времена.

— Дай сигарету! — хрипло попросил агент.

— Не помню, чтобы ты курил, — я напрягся, это могла быть ловушка.

— Завязал давно, да разве с вами бросишь! — уже без злобы, но все равно надо быть начеку.

— На, — я бросил через стол сигареты и зажигалку.

— Спасибо, гражданин начальник! — в голосе ирония.

— Не юродствуй — пиши.

— Пишу, пишу, — пробормотал он, закуривая.

Потом минут двадцать мы сидели молча. Эмиров писал. Я пил остывший кофе. Андрей как тренированный бультерьер стоял у агента за спиной, готовый пресечь любую попытку к сопротивлению. Археолог хренов.

Агент и я курили одну сигарету за другой, скоро кончится пачка. Наконец Эмиров откинулся в кресле. Пододвинул мне блокнот.

— Ручку отдай и подержи руки на столе, — бросил я Мустафе, беря блокнот.

— Боишься, начальник? — голос насмешлив.

— Остерегаюсь. Ты давно не работал с органами, может, кое-что и успел позабыть.

— Про вас забудешь! — сожаление в голосе.

— Но ты ведь получал удовлетворение от работы? Как моральное, так и материальное. Ведь так? — я начал читать.

— Получал, — агент вздохнул.

— Так и не жалей! В тайне содеянное, тайно судимо будет. А сейчас помолчи и не мешай мне, заодно не дергайся, посиди спокойненько, руки на столе подержи.

Агент не забыл, как писать сообщения. С упоминанием всех подробностей, свидетелей, соучастников Эмиров описал деяния Исмаилова.

Наркоторговля, работорговля, переброска оружия в обе стороны, фальшивые деньги и фальшивая валюта. Организация бандформирования, хранение, ношение, изготовление, ремонт оружия, вымогательство, постоянная поддержка связи с чеченскими бандитами, организация переброски боевиков за границу на лечение, отдых и обратно. Весь этот «букет» тянул на пожизненное заключение. Эх, жаль, что я не опер, так бы, глядишь, и повышение заработал.

— Хорошо написано, молодец. Теперь еще один момент…

— Просто так я работать не буду! — предупредил Эмиров.

— А никто и не собирается тебя использовать как идейного, — усмехнулся я. — Пиши расписку, что получил от органов госбезопасности тысячу долларов США. Но сейчас получишь пятьсот. А остальные пять сотен после маленького путешествия.

— Куда?

— В Чечню. У тебя есть «окно», — Эмиров встрепенулся, — есть, есть, не дергайся, мы знаем.

— А что там делать?

— Нас отвезешь. Поездка в один конец. Отвез и там оставил. Только если мы пропадем по твоей милости, то извини, ты тоже пропадешь где-нибудь. Сам знаешь правила игры. Можешь попасть на «конвейер». Слышал о таком?

— Слышал, — угрюм, что-то соображает.

— Ну, вот видишь, играем по-взрослому. Пиши расписку.

В том же блокноте он пишет расписку. Я достаю пятьсот долларов. Пять бумажек по сто. Читаю его расписку. Протягиваю деньги. Эмиров берет их, каждую купюру трет, трогает выпуклости, смотрит на свет.

— Мустафа, мы не фуфлыжная организация, которая расплачивается фальшивыми долларами, как твои соплеменники в Чечне.

— Доверяй, но проверяй! — буркнул он, убирая доллары в объемистых размеров портмоне из дорогой натуральной кожи.

— И это правильно.

— Когда едем? — он уже настроен на работу, деньги сделали свое дело.

— Завтра, часов в семь.

— Куда именно едем? — он готов к поездке.

— В Чечню, — усмехнулся я. — А там мы уже скажем.

— Не боитесь? — взгляд исподлобья.

— Не боится только дурак, только потом тебе не долго по земле ходить, если что. Я тебе про это уже говорил. Все, завтра в шесть пятьдесят у гостиницы.

— Хорошо знаете, что гостиница принадлежит Исмаилову. Не боитесь оказаться в заложниках?

— Посмотрим. В твоих интересах, чтобы с нас волос не упал.

— А бумаги, что с ними будет? — забеспокоился Эмиров.

— Хоть раз тебя контрразведка подставляла?

— Нет, — он не раздумывал.

— То-то же. Мы ценим своих людей, и рассчитываем на взаимность.

— А что с Грохотовым? Хороший мужик, встретится бы с ним, выпить чарку-другую… — интересуется или проверяет?

— Погиб он. На войне погиб. Твои земляки его и убили, — я был жесток, сделал упор на «твои земляки».

— Понятно… Жаль мужика. — Мустафа искренне вздохнул.

Кто знает, может, он сам и убил Грохотова. С него станется. Зверюга. Напоследок мы проинструктировали его по поводу интервью, что мы якобы брали у него, предлагали, мол, десять долларов, но он отказался.

Мы вышли, сердечно, — так, чтобы было видно соседям, — попрощались с Мустафой.

После этого обошли два оставшихся адреса, указанные в списке, переданном нам портье. Потом отправились в гостиницу.

— Как думаешь, Алексей, а этот Мустафа не сдаст? Бяку не сделает? — Андрей заметно нервничал.

— Черт его знает. От этого засранца всего можно ждать — я пожал плечами.

— А зачем ты с него стребовал все эти бумаги?

— От бумаги вечностью веет. Не помню, кто сказал, но очень верно подмечено.

— И что, ты их будешь с собой таскать? — Андрей озаботился.

— Эх, Андрей, Андрей! Я же не идиот.

Потом шли молча. Андрей отчего-то начал нервничать и потирать то щеки, то подбородок.

— Что с тобой? — поинтересовался я.

— Понимаешь, Леха, я тут подумал, что надо было мне изменить внешность. Понимаешь, а вдруг мы встретим тех козлов, что захватили и уничтожили нашу группу.

— Раньше, Андрей, надо было думать, раньше, хотя… — я посмотрел на него выжидательно.

— Что? Ну? Говори! — Андрей напрягся.

— Есть старый шпионский трюк, как за пять минут изменить внешность.

— Как? — Андрей был само внимание.

— Очень просто… — я сделал паузу. — Раствор концентрированной серной кислоты очень быстро изменит твой облик до неузнаваемости.

— Придурок! — Андрей рассмеялся. Оценил шутку.

В номере была проведена уборка. Контрольных меток не было. Также не было контрольных отметок на вещах. Шмон. Вещи были с виду не тронуты, все на месте, но некоторые были сложены немного не так. Мелочь, но неприятно. Хотя мы прекрасно осознавали, что все так и будет. «Территория зла» распространила свое влияние уже за пределы Чечни. Ей уже принадлежала и эта деревня. Надеюсь, что я не увижу, как вся Россия станет частью «Территории зла». Очень на это надеюсь. Очень.

Часть третья

Дверь закрыли на замок. Потом я разорвал на мелкие кусочки подробное агентурное сообщение и расписку «Сопки». Перед тем как порвать, два раза перечитал сообщение. Несколько раз про себя повторил ключевые моменты: фамилии, установочные данные фигурантов. Для чего? Не знаю, привычка, профессиональная привычка. Хотя, с другой стороны, какая профессиональная привычка, у меня сейчас и профессии-то толком нет. Скажем так, просто привычка.

Потом поджег мелкие клочки бумаги, а также три листа, которые были после этого в блокноте. Потом закурили.

Эх, хорошо горит! Запах, правда, распространялся по всему номеру. Ножом помешивали, чтобы все кусочки бумаги равномерно сгорели. Потом погасли редкие красные угольки. Пепел растер руками и как во всех пошлых шпионских фильмах смыл в раковину. Стереотип мышления. Но не есть же эту бумагу!

Руки вымыл с мылом.

Остаток времени мы провели в бездействии. Я попытался уснуть, но не смог. Ворочался с боку на бок. Варианты, варианты, варианты крутятся в голове. Все снова, все сначала. Сейчас хочется вернуться домой. Несколько часов отделяет от решающего шага. Все, что было раньше — так, занятия физическими упражнениями на свежем воздухе. И даже то, что попал я в «переплет», и побывал в роли опрашиваемого в ФСБ, теперь, перед «очередным южным походом», выглядело очень бледно. Территория зла она и есть территория зла.