Завет

Энтони положил руки на плечи Браво.

— Браво, мне очень дороги твои слова и твои чувства, поверь. Но в Voire Dei имеют значение не слова, а действия. Чувствам нет места в нашем мире.

— Этого не может быть.

— Очень скоро ты поймешь, что я прав. — Он крепче сжал плечи Браво. — Как бы то ни было, у каждого из нас своя миссия. Твоя задача — охранять сокровищницу ордена. Ты хранитель, Браво; что бы ни случилось, помни — это главное.

Он посмотрел прямо в глаза Браво. Энтони умел смотреть так, что собеседник понимал: во всей вселенной существуют только они двое.

— С тех пор, как погибли Декстер и еще несколько человек из внутреннего круга, мы фактически лишились руководства. Орден сейчас уязвим, как никогда. Если ты не найдешь тайник… или, что гораздо хуже, его захватят рыцари святого Клемента, — все будет кончено. У них в руках окажется все, чем мы владели долгие годы. Трудно даже представить себе масштабы последующего бедствия. Получив в свое распоряжение Квинтэссенцию, рыцари обретут бесконечную власть. Они смогут манипулировать высшими правительственными чиновниками, крупными дельцами… террористами. Они будут приказывать, а остальные — беспрекословно подчиняться. Судьба мира окажется в их руках.

Дженни зажала ключи в кулаке.

Энтони одобрительно кивнул.

— Поедете на черном «ауди-кабриолете». Хорошая машинка, быстрая и маневренная. — Он вкратце объяснил, как найти машину. — Вперед!

Чуть ли не силой вытолкав Дженни и Браво в темный коридор, он прикрыл дверь и обернулся навстречу рыцарям, входящим в церковь.

— Вон тот, с золотой серьгой в левом ухе…

— Вижу, — сказал Браво.

Они стояли в тени возле бокового входа. Послеполуденное, почти вечернее солнце заливало все кругом мягким и густым, словно мед, светом. На землю ложились длинные синие тени. Рыцарь с золотой сережкой в ухе стоял на другой стороне улицы, непринужденно прислонившись к капоту белого «мерседеса», и пытался изображать полную беспечность, но получалось не слишком убедительно. Его выдавали глаза. Цепким, жестким взглядом он окидывал каждого, кто появлялся в поле зрения.

— Давай, спокойно идем к машине, как будто мы тут ни при чем, — деловито сказала Дженни. — Главное, не привлекать к себе лишнего внимания. Иди не слишком быстро и не слишком медленно и не смотри в его сторону.

— Он узнает меня и нападет.

— Я тебя подстрахую, — сказала она. — До тех пор, пока он не подозревает, что ты интересуешься им, все в порядке, ясно?

Браво кивнул и вышел из спасительной тени утопленных в стене дверей собора на залитую солнцем улицу. Сердце колотилось как бешеное, в ушах шумело. Он чувствовал, что ноги плохо гнутся и что он идет слишком быстро… Усилием воли Браво заставил себя немного расслабиться и пошел медленнее.

Вокруг все двигалось, невероятно трудно было сдерживаться и не смотреть в сторону рыцаря. Он вспомнил, как в детстве ему не давала покоя удивительная способность актеров не обращать внимания на работающие камеры. Теперь он сам чувствовал себя актером в кадре. Нельзя, ни в коем случае нельзя переводить взгляд на этого парня с золотой серьгой.

Пока он не подозревает, что ты интересуешься им, все в порядке, ясно?

Браво шагнул на улицу с тротуара. Проверив, нет ли поблизости машин, он начал переходить дорогу. Черный «ауди» с откинутым верхом был прямо впереди. Вокруг ни души. Впрочем, кто может сказать наверняка? Он шагал по асфальту внешне спокойно, но нервы были натянуты до предела.

Краешком глаза он уловил какое-то движение слева. Именно там стоял рыцарь, прислонившись к белому «мерседесу»!

Он приближается!

Браво, держась из последних сил, смотрел вперед, на «ауди». Он убеждал себя, что Дженни можно доверять, она знает, что делает, ее план сработает. В любом случае, сомневаться поздно. Он сам согласился на это, и отступать некуда.

Один шаг, другой… третий… чья-то рука с длинными холеными пальцами сгребла его рубашку, ногти впились в кожу. Браво обернулся. Блеснул металл — золотая сережка! — а потом еще раз, ослепительно ярко; рыцарь вытащил пистолет, и по стальному корпусу промелькнул солнечный зайчик.

Браво успел увидеть выражение триумфа на его узком лице. В следующее мгновение его темные глаза закатились, тело обмякло. Дженни, беззвучно появившись сзади, подхватила рыцаря под мышки, и вдвоем с Браво они оттащили его к обочине.

Какая-то парочка, проходя мимо, бросила на них подозрительный взгляд. Дженни мило улыбнулась в ответ.

— Наш приятель немного перебрал за обедом…

Парочка поспешила прочь, очевидно, не желая портить приятную прогулку разговорами с подозрительными типами.

Прислонив бесчувственного рыцаря к металлическому ограждению, они сели в машину и покинули городок.

Они добрались до аэропорта Шарля де Голля без проблем, но времени оставалось в обрез. Впрочем, оба были даже рады этому: у них не было никакого желания околачиваться вокруг аэропорта, рискуя в любой момент подвергнуться очередной атаке рыцарей. Хотя Дженни была уверена, что из Дрю они уехали незамеченными. С того момента, как они покинули собор святого Петра, она все время была настороже, ожидая чего угодно.

Всю дорогу до Парижа оба думали об Энтони Рюле. Для Браво Энтони был практически вторым отцом; он часто заменял Декстера, когда тот не мог присутствовать на спортивных соревнованиях или на спектаклях школьного театра, в которых участвовал его сын. Рюль не был женат, у него не было своих детей, и он явно ценил их с Браво отношения. Ему нравилось давать мальчику ценные советы и учить разнообразным маленьким хитростям. Понятное дело, в детстве Браво обожал дядю Тони. Но почему Энтони обладал профессиональной подготовкой именно в тех видах спорта, которыми по настоянию отца Браво сам занимался с самого раннего возраста? Почему поощрял его увлеченность учебой и упрямое стремление к успеху? Раньше Браво просто не приходило в голову задумываться об этом. Ну конечно, это не могло быть случайностью!

— Должно быть, тебе было безумно интересно с Энтони, — сказала Дженни, пока они искали место для стоянки, пытаясь разобраться во множестве непонятных знаков. Попав на территорию французского аэропорта, любой нормальный человек начинает подозревать, что его запутывают намеренно. — Расскажешь?

— Это было здорово, — ответил Браво, указывая Дженни на вроде бы освободившееся место в конце шеренги машин. — Дядя Тони был мне как отец, только мы с ним не ссорились: между нами не стояли вечные противоречия, как между мной и отцом.

— Примерно такого ответа я и ожидала.

— А как насчет ваших с ним отношений? — На облюбованном ими месте кто-то уже припарковался прямо посередине разделительной линии; оставшийся пятачок асфальта был слишком мал даже для кабриолета. — Ты пререкаешься со всеми своими наставниками?

Дженни пожала плечами.

— Как правило, да. Но, знаешь, с Энтони все немного иначе.

— Не говори, что между вами что-то есть.

Она поморщилась.

— Да нет, ничего подобного.

Они втиснулись на освободившееся место в соседнем ряду. Дженни молчала, сидя очень прямо; взгляд был устремлен в пустоту.

Браво узнал этот взгляд, выдававший напряженное раздумье. Он уже понял, что Дженни невероятно тяжело дается откровенность. В Мон-Сен-Мишель она ненадолго забыла об этом, а потом снова отгородилась от него стеной отчуждения.

— Если не хочешь говорить, не надо…

— Помолчи! — резко оборвала она его. Решившись, она, казалось, торопилась высказать вслух то, что было у нее на душе. — Я очень уважаю Энтони. Я всегда считала его и твоего отца действительно замечательными людьми. Вот почему меня так задевает, когда он надо мной насмехается.

— Он насмехается, потому что ты ему небезразлична, — сказал Браво.

— Да что ты?

Браво кивнул.

— Поверь мне. Он и надо мной всегда подшучивал.

Дженни посмотрела на Браво, словно чтобы убедиться в искренности его слов. А до него наконец дошло, какую высокую цену она заплатила за возможность служить ордену. Теперь она постоянно ожидала насмешек от любого мужчины, с которым общалась.