Исчезнуть не простившись

— Что вы имеете в виду? — раздался голос Паулы Мэллой, хотя камера продолжала показывать Финли. Вопрос был вмонтирован позже, поскольку Паула в Аризону на интервью не ездила.

— Сами подумайте, — пожал плечами Финли.

— Что вы подразумеваете? — спросил голос Мэллой.

— Мне больше нечего сказать.

Увидев это, Синтия пришла в ярость.

— Господи, снова то же самое! — крикнула она в телевизор. — Этот сукин сын намекает, будто я имею к этому какое-то отношение. Я подобные сплетни слышала многие годы. И эта гребаная Паула Мэллой обещала, что они ничего подобного в передачу не вставят!

Но мне удалось ее успокоить, поскольку в целом передача оказалась довольно позитивной. Куски, где Синтия шла полому, рассказывая Пауле о событиях того дня, получились честными и правдивыми.

— Если кто-нибудь что-то знает, — уверил я ее, — то не обратит внимания на бредовые высказывания тупоголового старого копа. Более того, возможно, ему захочется выступить и возразить ему.

Вот так и прошла эта передача, попав в эфир сразу после шоу, в котором участвовала группа разжиревших, самовлюбленных рок-звезд, живших под одной крышей и соревновавшихся, кто из них скорее похудеет. Победителю доставался контракт на запись альбома.

Синтия не отходила от телефона с момента окончания передачи, полагая, что кто-то из видевших ее позвонит на телевидение немедленно. И продюсеры свяжутся с ней еще до восхода солнца, и загадка будет разгадана. Будущее как в фильме «Матрица».

Но никаких серьезных звонков не последовало.

По-видимому, никто из видевших шоу ничего не знал. А если и знал, то рассказывать не собирался.

В течение первой недели Синтия звонила продюсерам на телевидение каждый день. Они были довольно терпеливы, обещали сразу же сообщить, если что-то узнают. Вторую неделю Синтия заставляла себя звонить через день, но теперь продюсеры разговаривали отрывисто, уверяли, что нет смысла беспокоиться, им нечего сказать, никто не отозвался, и если это случится, они тут же с ней свяжутся.

Их занимали уже совсем другие истории. Синтия быстро стала старой новостью.

ГЛАВА 2

Грейс смотрела на меня умоляюще, но голос звучал твердо:

— Пап! Мне. Восемь. Лет.

«Интересно, где она этому научилась? — подумал я. — Этой манере разбивать предложения на отдельные слова для пущего драматического эффекта. Нам только этого не хватало. В нашем доме с драмой явный перебор».

— Да, — ответил я дочери, — я в курсе.

Ее хлопья уже начали размокать, и к апельсиновому соку она не прикоснулась.

— Ребята надо мной смеются, — заявила Грейс.

Я отпил глоток кофе. Только что его налил, а он уже почти холодный. Кофеварка, похоже, дала дуба. Я решил, что выпью чашку кофе и съем пару пончиков в «Данкин донатс» по дороге в школу.

— Кто над тобой смеется? — спросил я.

— Все, — ответила Грейс.

— Все, — повторил я. — Что конкретно они делают? Собирают собрание, выступает директор и велит всем смеяться над тобой?

— Теперь ты смеешься надо мной. Что же, она права.

— Извини. Я просто хочу понять, насколько широко распространена эта проблема. Полагаю, что все же не все. Тебе наверняка только так кажется. Но даже если это всего несколько человек, я понимаю, как это неприятно.

— Это и есть неприятно.

— Смеются твои друзья?

— Ага. Говорят, мама считает меня младенцем.

— Твоя мама всего лишь осторожна, — возразил я. — И очень тебя любит.

— Я знаю. Но мне восемь лет.

— Твоя мама просто хочет знать, что ты добралась до школы благополучно.

Грейс вздохнула и понуро опустила голову. Локон темных волос упал на карие глаза. Она ложкой принялась шевелить хлопья в тарелке с молоком.

— Но совсем необязательно провожать пеня до школы. Никто из мам не провожает детей в школу, только в детский сад.

Мы это уже проходили, и я пытался говорить с Синтией, как можно мягче убедить ее, что, возможно, теперь, когда дочь в четвертом классе, настало время пустить ее в свободный полет. Ведь Грейс могла ходить в школу с другими детьми, ей вовсе не пришлось бы идти одной.

— Почему ты не можешь отвести меня вместо мамы? — спросила Грейс, и я заметил в ее глазах хитрый огонек.

В редких случаях, провожая Грейс в школу, я всегда отставал от нее почти на квартал. Для всех остальных я просто прогуливался, а вовсе не приглядывал за Грейс, проверяя, благополучно ли она добралась до школы. Мы никогда даже намеком не признавались в этом Синтии. Моя жена верила на слово, что я шел рядом с дочерью до самой школы и ждал, когда она зайдет внутрь.

— Не могу, — сказал я. — Мне в восемь нужно быть в своей школе. Если я поведу тебя до этого, тебе придется час болтаться снаружи. Твоя мама начинает работать в десять, так что для нее это не проблема. Но когда у меня не будет первого урока, я смогу тебя проводить.

Если честно, то Синтия договорилась с Памелой о столь позднем начале работы, чтобы успеть проводить Грейс в школу. Синтия никогда не мечтала стоять за прилавком в магазине женской одежды, которым владела ее лучшая школьная подруга, но это позволяло ей трудиться не полный рабочий день и быть дома к возвращению дочери. Она пошла на уступки и не ждала Грейс за дверью школы, стояла немного дальше на улице. Оттуда Синтия могла легко разглядеть свою дочь, с волосами стянутыми в хвостик, среди толпы детей. Она пыталась убедить Грейс помахать ей, чтобы увидеть ее раньше, но та уперлась и отказалась.

Проблема возникла после того, как однажды кто-то из учителей попросил детей остаться после звонка. Возможно, потребовалось дать последние указания насчет домашнего задания, но Грейс сидела эти минуты в панике, причем вовсе не из-за того, что мать будет беспокоиться. Нет, она боялась, что, встревоженная опозданием, мать войдет в школу и начнет разыскивать ее.

— И еще: мой телескоп сломался, — заявила Грейс.

— Что значит — сломался?

— Штучки, которые прикрепляют его к основанию, разболтались. Я вроде их подтянула, но они снова ослабли.

— Я взгляну.

— Я же должна следить за убийцами-астероидами, — напомнила Грейс. — Но не смогу их увидеть, если телескоп неисправен.

— Ладно, — сказал я. — Взгляну.

— Ты знаешь, что если астероид налетит на Землю, это будет похоже на взрыв миллиона атомных бомб?

— Не думаю, что так много, — возразил я. — Но верю — это будет очень нехорошо.

— Чтобы избавиться от кошмаров насчет астероидов, падающих на Землю, я должна посмотреть в телескоп перед сном и увериться, что ни один не летит.

Я кивнул. Дело в том, что мы купили ей вовсе не самый дорогой телескоп. Скорее самый дешевый. И не потому, что не хотели выбрасывать кучу денег на вещь, которая, возможно, вовсе не заинтересует нашу дочь, просто не имели достаточно денег, чтобы ими разбрасываться.

— Так как насчет мамы? — спросила Грейс.

— Что насчет мамы?

— Она пойдет со мной?

— Я с ней поговорю, — пообещал я.

— С кем это ты поговоришь? — спросила Синтия, входя в кухню.

В это утро она выглядела классно. Просто великолепно. Синтия была потрясающей женщиной, и я не мог наглядеться на ее зеленые глаза, высокие скулы, огненно-рыжие волосы. Они уже не были такими длинными, как в день нашей первой встречи, но впечатление все равно производили. Люди думают, что она тщательно следит за фигурой, но на самом деле, мне кажется, ей помогает быть в форме постоянное беспокойство. Беспокойство сжигает калории. Она не бегает, не ходит в спортзал. Да нам и не по карману членская карточка.

Как уже говорил, я преподаю в средней школе английский, а Синтия работает в магазине продавщицей, хотя имеет статус социального работника и некоторое время занималась этим, так что нельзя сказать, чтобы денег у нас было навалом. У нас есть этот дом, вполне достаточный для троих, в скромном районе, всего в нескольких кварталах оттого места, где выросла Синтия. Вы могли подумать, что Синтии захочется уехать подальше от того дома, но, мне кажется, она хотела остаться в этом районе, на случай если кто-нибудь вернется и попытается ее увидеть.