Рыжая кошка

Я подошел к ней сзади и зарылся лицом в ее волосы. Сунул руку под водолазку, провел по теплому животу, запустил пальцы за пояс низко сидящих джинсов.

— Есть что-то во всей этой честности… — тихо сказал я.

Клэр вздрогнула… а потом повиляла, прижавшись ко мне, задом и расстегнула джинсы.

— Мистер Любопытство, — прошептала она и направила мою руку вниз.

Я оставил Клэр крепко спящей и поехал на север. Еще не схлынула первая волна часа пик. Фиолетовое небо потихоньку становилось черным, поток машин на шоссе номер 9 на въезде в Йонкерс двигался рывками, та же картина была в Тэрритауне. Несмотря на холод, я оставил машину за три квартала от «Ван Винкль корт» и пошел к кондоминиуму окольными путями. Всю дорогу я внимательно смотрел по сторонам, однако если копы и установили наблюдение, я его не заметил.

Дверь в подвал Хейгена была заперта, огни в окнах не горели. Я прошел по дорожке, на которой засек его накануне вечером, обогнул еще два дома и сунулся в подвальную дверь. Заперто. Я обошел дом и проверил подвальные окна. За одним разглядел пустую прачечную. Остальные окна были темными, а одно закрашено черной краской. Через трещину в раме сочился желтый свет. Я вернулся к подвальной двери и оглядел дорожки «Ван Винкль корт». Никого. Я вытащил из кармана парки маленькую монтировку и сунул ее за косяк. Легкое нажатие — и дверь распахнулась, предварительно кашлянув. Я спрятал монтировку в карман и достал фонарик.

В подвале пахло сырым цементом и хозяйственным мылом. На миг я замер, но услышал только механическое гудение, гул воды в трубах и воздуха в воздуховодах. Передо мной был темный коридор, и я пошел, как мне казалось, в направлении закрашенного окна. Бетонный пол усыпала мелкая щебенка, и я старался не шуршать.

Коридор разветвлялся. Справа из широкого дверного проема лился свет. Прачечная. Слева было темно. Я повернул налево. Прошел мимо помятой металлической двери, откуда несло гнилыми овощами и грязными подгузниками. Мусороприемник. Я продолжал путь. В конце коридора, напротив стопки старых газет и сплющенных картонных коробок, обнаружилась еще одна металлическая дверь. В ручке был замок, и над ней — еще один, помассивнее. И полоса света у порога. Я наклонился ниже и почувствовал слабый запах кофе. И сигарет.

Я нашел местечко потемнее возле газетной стопки, достал монтировку, поднял ее повыше и уронил на цементный пол. Раздался грохот. Я подобрал инструмент и стал ждать.

Почти тотчас же за порогом метнулась тень. В руки и ноги хлынул адреналин, сердце завертелось, как маховое колесо. А потом — ничего. Ожидание показалось вечностью. Пот выступил на груди и покатился по ребрам, но тут тень снова шевельнулась. Послышался скрежет металла. Я затаил дыхание. Полоса света медленно вытянулась вверх, до притолоки, и я увидел очертания коротко стриженной головы, один голубой глаз и курносый нос. И вложил в удар все силы.

Я пнул ногой дверь над ручкой, раздался звон смятого металла, треск расщепленного дерева и влажный хруст. Послышалось сдавленное проклятие, дверь широко распахнулась, потом захлопнулась, но я успел проскочить в комнату. Койл лежал у дальней стены, прижав руку к лицу, из-под пальцев текла кровь. Я краем глаза заметил койку и стол, раковину, лампу, складной стул, кофейник… а потом Койл вдруг оказался рядом, и большой кулак въехал мне под ребра.

Воздух вырвался из легких вместе с криком, я двинул локтем Койлу в шею. Удар скользнул по плечу, и я вывалился в дверной проем. Койл ухватил меня за куртку и потащил вперед, к ожидающей сеносушилке. Я опустил подбородок, оттолкнулся от стены, нырнул под удар и боднул его в щеку лбом. Койл снова выругался, и мы оба попытались подняться. Я ударил его куда-то коленом, а он дал мне по уху, и в глазах у меня вспыхнул свет. Я с трудом поднялся, но Койл успел первым и ткнул мне большим пальцем в горло. Я задохнулся, выхватил из кармана монтировку и ударил его по бедру. Койл взревел и упал, но, падая, схватил меня за запястье и рванул на себя. Вспыхнули звезды, монтировка полетела в сторону, и я тоже — на стол и дальше в угол. Мне понадобилось мгновение, чтобы прояснилось в глазах, еще одно, чтобы понять, что горячее пятно у меня на спине — кофе, а не кровь, и еще одно, чтобы сообразить, что Койл исчез. Я с трудом встал, помотал головой и выскочил за дверь.

Холодный воздух отрезвил, как пощечина. Я заметил, что Койл направляется на юг, к скоплению мусорных контейнеров на квадратной площадке. Он двигался с трудом, да и дорожка была ненадежной: он не раз поскальзывался. Я не пытался догнать его, только старался не упускать из виду мускулистую фигуру, бредущую, пошатываясь, под натриевыми лампами мимо мусорных контейнеров, через густые кусты в сторону обледеневшей улицы. Я потрусил следом. Постепенно руки и ноги обрели подвижность, пульс успокоился, а через некоторое время утихла и боль в ребрах.

На улице Койл повернул на запад. Я ускорил шаги и сократил дистанцию между нами. Он неоднократно оглядывался и каждый раз прибавлял ходу, но из-за курения с дыхалкой у него было плохо, и надолго его не хватило. Заметив, что я приближаюсь, Койл выругался.

— Пошел ты, урод, — крикнул он. — Убирайся отсюда. — Дыхание, понятно, ровнее не стало.

Дорога плавно свернула и превратилась в пешеходный мост над железнодорожными путями. Койл опустил голову и бросился вперед. Но не выскочил на мост, а перепрыгнул через металлическую ограду и скользнул вниз по насыпи. Черт. Я побежал быстрее и прыгнул следом.

Крутой спуск был покрыт снегом, и я съехал по следу, оставленному Койлом, — в основном на пятой точке. В конце концов я оказался на плохо расчищенной служебной дороге, идущей параллельно путям и отделенной от них высоким забором из металлической сетки. Я огляделся. Дорога пуста. Койла не видать, но следы в снегу ведут под мост. Я медленно, глубоко вздохнул, вытащил из кармана фонарик, а из кобуры — «глок». Включил свет.

Луч исчез в темноте под мостом, и я пошел вперед, напрягая слух, чтобы уловить неровное дыхание. Вдруг я заметил яркий желтый свет на севере. Загудел пневматический гудок — то громче, то тише. Поезд. Свет стал ярче, мазнул по рельсам, гул и грохот усилились, заглушая все прочие звуки. Потому я и не услышал Койла.

Он выскочил откуда-то слева, поднял меня, и, если бы не сетчатый забор, я бы уже мчался к вокзалу Гранд-сентрал, размазанный по локомотиву. Однако дела обстояли ненамного лучше. Свет исчез, как и мое дыхание, в обжигающем реве, но я удержал «глок» и ухватился за рукоять обеими руками, когда спружинил от забора. Однако не успел поднять его — Койл накинулся на меня, схватился за пистолет поверх моих рук. Щетинистая глыбообразная голова вдавилась мне в глазницу, а сорок фунтов перевеса потащили меня назад.

Мои ботинки скребли по льду, и только забор не дал мне рухнуть вниз головой. Койл толкал и кряхтел, меня душили запахи сигарет, пережженного кофе и пота. Пятки пробуксовывали, но я сумел двинуть коленом вверх… и не промазал. Койл зарычал и на мгновение ослабил хватку, а потом изогнулся, дернул — и я выронил «глок». Хруст собственных пальцев я услышал раньше, чем почувствовал боль.

Нас крутануло в разные стороны, я налетел на забор и едва не закричал. Поднялся, тяжело дыша. Койл тоже еле переводил дух, однако в ручище у него был мой пистолет. Кровь текла из носа, изо рта, из разбитой брови. Койл перевел взгляд с пистолета на меня, потом опять на пистолет. Руки и ноги у меня дрожали от усталости и адреналина, и я собрал оставшиеся силы, готовясь… Я не знал к чему Койл смотрел долго, а потом огромная слезища скатилась по щеке на «глок».

— Да пошло оно, мужик… пошло оно все, — глухо проговорил он, словно проталкивая слова между судорожными вздохами. — Если я так тебе нужен — бери. Арестуй меня, отправь в тюрягу, отправь прямо в ад, если хочешь. Мне плевать. Я просто больше не могу. — Он привалился к забору и сполз на землю. И бросил «глок» к моим ногам.