Сезон Маршей

Делярош сложил газету и посмотрел в окно. Интересно, подумал он, не связаны ли события в Норфолке с появлением в Британии его старого знакомого, Майкла Осборна? На Миконосе Директор рассказал ему, что Осборн вернулся в ЦРУ и занимается северо-ирландскими проблемами.

Поезд прибыл на парижский вокзал Гар дю Нор во второй половине дня. Делярош снял с багажной сетки легкую сумку, быстро прошел через зал и сел в такси. Он собирался остановиться в небольшом отеле на улице Риволи, но попросил водителя высадить его раньше, на Сен-Оноре, и остаток пути проделал пешком.

В отеле Делярош выдавал себя за голландца и говорил на ломаном французском. Ему дали комнату на верхнем этаже с прекрасным видом на сады Тюильри и мосты через Сену.

Перед тем, как отправиться по делам, он вставил в «беретту» полную обойму.

Офис пластического хирурга, доктора Мориса Леру, находился в модном, современной постройки здании на авеню Виктора Гюго, неподалеку от Триумфальной Арки. По телефону Делярошу сказали, что Леру на месте.

Делярош сидел за столиком в кафе через улицу и ждал, пока доктор появится. Около пяти Леру вышел на улицу. На нем было серое кашемировое пальто, а на голове — удивительное дело! — берет. Явно довольный собой, он быстро зашагал по тротуару. Делярош оставил на столике деньги и поспешно покинул кафе.

Врач дошел до Триумфальной Арки, обогнул площадь Шарля де Голля и двинулся по Елисейским Полям. Через несколько минут он вошел в ресторан «Фуке», где его встретила средних лет женщина, в которой Делярош узнал французскую актрису, появлявшуюся время от времени в телевизионных драмах.

Метрдотель проводил пару к столику у окна. Делярош устроился на противоположной стороне, откуда была видна дверь. Он заказал картофель с рубленым мясом, выпил полбутылки приличного бордо и, видя, что Леру не торопится, попросил сыр и кофе со сливками.

Прошло почти два часа, прежде чем доктор и его спутница покинули наконец ресторан. Делярош наблюдал за ними через стекло. Ветер усилился, и Леру драматическим жестом поднял воротник пальто. Потом он поцеловал актрису в щеку и, словно проверяя качество работы, погладил ее по щеке. Женщина села в машину, а доктор, купив в киоске пару газет, снова зашагал по заполненным гуляющими Елисейским Полям.

Делярош оплатил счет и последовал за ним.

Леру никуда не спешил. Засунув в карман газеты, он неспешно шел по Елисейским Полям в сторону площади Согласия. Следить за ним было легко: главное не упустить из виду и не отстать самому. Впрочем, потерять человека в дорогом кашемировом пальто и нелепом берете смог бы разве что ротозей.

Леру пересек Сену и свернул на бульвар Сен-Жермен. Делярош закурил. Возле церкви Сен-Жермен де Пре доктор заглянул в кафе-бистро и заказал что-то в баре. Делярош вошел сразу же вслед за ним и сел за столик у двери. Леру пил вино, болтал с барменом и даже безуспешно пытался флиртовать с сидящей рядом молоденькой красоткой.

Примерно через полчаса доктор, пошатываясь, вышел из бара. Для Деляроша все складывалось как нельзя лучше. Леру еще немного побродил по бульвару Сен-Жермен, но начавшийся дождик заставил его поспешить домой.

Он свернул в переулок около станции метро Мабийон, остановился перед жилой многоэтажкой и набрал код на панели у двери. Делярош прибавил шагу и успел проскользнуть следом, не дав двери закрыться. Вместе они вошли в похожий на клетку старомодный лифт. Леру нажал кнопку пятого этажа, Делярош шестого. Делярош отпустил пару замечаний по поводу отвратительной парижской погоды. Доктор пробормотал что-то непонятное. Своего недавнего пациента он явно не узнал.

Леру вышел на пятом. Лифт потащился выше, и Делярош, прильнув к решетке, успел увидеть, как доктор переступает порог своей квартиры. Он выскочил на шестом и, быстро спустившись на один пролет, постучал в дверь.

Леру открыл почти сразу.

— Я могу вам чем-то помочь? — растерянно спросил он.

— Можете. — Делярош резко выбросил руку, целя доктору горло. Леру согнулся от боли, безмолвно хватая воздух открытым ртом. Делярош закрыл дверь.

— Кто вы? — прохрипел доктор. — Что вам нужно?

— Я тот, чье лицо вы обработали молотком.

Теперь Леру вспомнил.

— Господи, — прошептал он.

Делярош вынул из кармана «беретту» с навинченным на дуло глушителем.

Доктор задрожал от страха.

— Не надо, прошу вас. Мне можно доверять. Я работал со многими… с такими же, как вы…

— С такими вы не работали, — сказал Делярош и дважды выстрелил ему в сердце.

В Амстердам Делярош вернулся во второй половине следующего дня и, взяв такси, сразу же поехал на квартиру. Он уложил в синий нейлоновый рюкзак два небольших холста, краски, фотоаппарат «поляроид», складной мольберт и «беретту», сел на горный велосипед и отправился к одному мосту на Кейзерграхт, где с наступлением темноты загорались огни.

Пристегнув велосипед цепочкой с надежным замком, Делярош походил вокруг моста, пока не нашел понравившийся вид: две жилые баржи на переднем плане и три дома с великолепными фронтонами на заднем. Он достал из рюкзака «поляроид», сделал несколько снимков — сначала черно-белых, потом цветных — и принялся за дело.

Работалось легко; доверяясь инстинкту, Делярош писал быстро, торопясь до наступления темноты перенести на холст ускользающие сумерки. Когда же на арке вспыхнули огни, он отложил кисть и некоторое время просто сидел, наблюдая за отражением света в почти неподвижной темной глади канала. Он ждал, что картина распространит на него магические чары, что мертвые глаза Леру закроются и уйдут из памяти, но никакого чуда не случилось.

Мимо пронеслось длинное водное такси, и отражение разноцветных лампочек распалось на множество дрожащих искорок. Делярош поднялся, собрал вещи и, осторожно держа в правой руке холст, поехал вдоль Кейзерграхта. В любом другом городе он привлек бы к себе немало любопытных взглядов, но в Амстердаме на него никто не обратил внимания.

Он пересек канал на Страате и также медленно покатил по Принсенграхту, пока не в темноте не проступили очертания старой баржи. Делярош приковал велосипед к фонарному столбу, поставил рядом холст и перепрыгнул на палубу.

«Криста» имела сорок пять футов в длину, сдвинутую к корме рулевую рубку, гордо задранный нос и несколько растянувшихся вдоль планшира иллюминаторов. Белая и зеленая краска во многих местах отшелушилась, обнажив ржавый корпус. Люк над лестницей был закрыт на увесистый замок. Делярош сохранил ключ и, спустившись по узким ступенькам, прошел в салон. Там было бы совсем темно, если бы сквозь грязные, затянутые паутиной окна не просачивался желтоватый свет уличных ламп.

Баржа — вонбоот, как называют их в Амстердаме — принадлежала Астрид Фогель. Они прожили здесь вместе прошлую зиму, когда Делярош взял Астрид в помощницы для выполнения нескольких особенно трудных заданий. Протискиваясь в дверь, он вспомнил, как трудно ей, высокой и немного нескладной, приходилось здесь поначалу, как часто она ударялась об острые углы, набивая синяки и шишки. Он посмотрел на кровать и вспомнил, как они занимались здесь любовью под барабанящий стук дождя. У Астрид случались кошмары, и тогда ему немало доставалось от нее. Однажды, проснувшись и обнаружив в своей постели Деляроша, она не узнала его и выхватила из-под подушки пистолет. Он едва успел обезоружить ее.

С тех пор Делярош не приходил на «Кристу» ни разу. Несколько минут он просматривал ящики стола и шкафа, отыскивая возможно оставленные им следы, но так ничего и не обнаружил. От Астрид Фогель тоже ничего не осталось, если не считать нескольких непрезентабельного вида тряпок и десятки зачитанных книжек. Астрид привыкла жить в подполье. Когда-то она была членом западногерманской «Фракции Красной Армии», много лет провела в таких городах как Бейрут, Триполи и Дамаск и умела заметать следы.