Цирк монстров

— Согласен, — кивнул Коул.

— Я тоже, — добавил я.

Гарнер повернулся ко мне:

— Я назначу подробное расследование. Все наши эксперты сейчас отправлены на место преступления, но в понедельник утром они прибудут в ваш дом.

— Я посоветовал бы тебе их не впускать, — сказал Кэмерон. — Им еще нужно будет получить у судьи разрешение на обыск.

— О, за этим дело не станет, — отозвался Гарнер. — Учитывая те документы, что я вам продемонстрировал…

— Я не собираюсь им препятствовать, — заметил я. — Мне нечего скрывать.

Кэмерон потянул меня за рукав:

— Пошли отсюда, Пол.

Гарнер окликнул нас, когда мы уже ступили на порог. Если бы я не был просто-таки оглушен происходящим, то заметил бы, что начальник полиции явно злоупотребляет этим излюбленным трюком Коломбо.

— Не выезжайте за пределы города, доктор, — произнес он. — Обещаю вам, что мы с вами очень скоро встретимся. Вашему другу удалось обеспечить вам отсрочку на пару дней, и на вашем месте я использовал бы это время для того, чтобы связаться с адвокатом. Самым лучшим из всех, кого вы знаете.

Глава 43

Остаток дня я провел в странно-расслабленном состоянии, как зритель в кинотеатре, рассеянно следящий за действием фильма.

В полицейском участке у меня взяли отпечатки пальцев и мазок с поверхности гортани. Затем я еще раз пересказал мою историю сотруднику полиции, который занес все сведения в компьютер. По совету Кэмерона я не стал упоминать о мобильном телефоне Коша и о других подробностях. Кэмерон пообещал помочь мне найти адвоката. Мы расстались на парковке возле полицейского участка около двух часов ночи, и я вернулся домой, совершенно обессиленный.

Едва войдя в дом, я стянул одежду, разбросав ее по полу, и направился в душ. Грязь Эверглейдс стекала с меня потоками. Чтобы избавиться от нее полностью, понадобился чуть ли не целый флакон яблочного шампуня.

Я чувствовал, что моя ненависть слабеет, по мере того как струи горячей воды хлещут по моему телу, расслабляя напряженные мышцы и успокаивая нервы.

Наконец я вышел из душа, вытерся и внимательно осмотрел недавние порезы. Нужно было еще раз как следует их продезинфицировать. Это я и сделал. Заодно принял двойную дозу антибиотиков и тройную — снотворных.

Потом накинул халат, налил себе вина и стал пить его небольшими глотками, глядя в окно второго этажа на городские огни. Наверняка сейчас в клубах полно людей, они пьют, веселятся и рассказывают друг другу, как прошел день. Что касается меня, я был один в пустом доме.

Я зашел в комнату Билли. На кровати все еще лежала недочитанная книга, замечательная детская история под названием «Небольшая задачка», которую порекомендовала мне одна знакомая. Чтение на ночь было для нас с Билли одним из самых незыблемых и ценных ритуалов, но эту книжку мы так и не успели закончить… Я поставил ее на полку, машинально разгладил покрывало на кровати и прошелся по комнате, подбирая валяющиеся на полу игрушки и возвращая их на стеллаж.

Мне очень не хватало моего сына.

Затем я вернулся в нашу с Клэр спальню. На комоде лежала книга, которую в последнее время читала Клэр. Это был роман французского писателя Мода Майера, которого я не знал. Клэр имела обыкновение подчеркивать понравившиеся ей фразы, а потом зачитывать их мне вслух, чтобы улучшить мое французское произношение. Я очень люблю французский язык, но произношение мне никак не дается, и, когда я пытаюсь повторять слова и фразы за Клэр, мы оба начинаем хохотать.

Мне очень не хватало моей жены.

Я открыл книгу на месте закладки, там, где Клэр остановилась. Новая глава начиналась словами: «Человек — плотоядный хищник. Все остальное — шелуха».

Я положил книгу обратно на комод, вытянулся на кровати и стал смотреть в потолок. Веки постепенно тяжелели, и окружающие предметы, попадавшие в поле зрения, искажались, принимали фантастические очертания магов, колдуний, клоунов, тянущих ко мне скрюченные пальцы… Все эти образы, до поры до времени таящиеся где-то на границе сна и яви, теперь выступили из тени, окружая меня.

На мгновение я стал ребенком, и меня охватил ужас.

Затем мои мускулы расслабились, и я погрузился в темный и глубокий, словно омут, сон без сновидений.

Глава 44

Шон положил горсть овсяных хлопьев на крошечное окно под потолком, сквозь которое просачивался сероватый свет раннего утра, и снова вернулся вглубь своей камеры.

Сегодня было воскресенье. Он провел в этой камере уже четыре дня.

Шон смотрел на единственный источник света — то самое окошко, неровные очертания которого теперь знал наизусть. Вскарабкаться к нему было нелегко. Сначала нужно было придвинуть кровать к наружной стене, потом встать на металлическую раму изголовья, затем подпрыгнуть и уцепиться одной рукой за край проема, а другой — положить на нижнюю часть окошка овсяные хлопья. Затем повторить все в обратном порядке. Желательно без шума.

Поначалу Шон не раз срывался. Но он повторял попытки снова и снова, глупо смеясь после каждого падения, как пьяный.

Он и сам подозревал, что его смех звучит неестественно. И что дело тут в физическом истощении и, может быть, в нервном напряжении этой постоянной борьбы с одолевающим его ужасом, вызванном безнадежностью его положения. Шон не был дураком, он прекрасно отдавал себе в этом отчет. Но теперь ему было на это наплевать. Потому что у него созрел план.

Затею с овсяными хлопьями он придумал еще в самом начале. Разглядеть что-либо в крошечное окно было практически невозможно — трава и груда камней примерно в метре от него снаружи полностью скрывали окружающий пейзаж. Зато однажды Шон увидел белку, которая с тех пор иногда заглядывала к нему в лишенное стекла окошко (для нее и предназначались хлопья). Увидев зверька, он пришел в восторг и одновременно очень удивился: как этой белке удалось выжить здесь, на болотах, кишащих аллигаторами?! Потом вспомнил услышанные в школе термины «экосистема» и «борьба видов». Это дало ему пищу для размышлений.

Если белка оказалась способной здесь выжить, почему бы ему тоже не попробовать?

Шон еще раз как следует обдумал свою нынешнюю ситуацию. И в итоге размышлений заключил: окошко было слишком узким, чтобы десятилетний ребенок мог в него протиснуться. Но ребенку лет пяти это наверняка удалось бы. Конечно, у последнего не хватило бы сил для того, чтобы вскарабкаться к окну по стене, — этим, очевидно, и объяснялось то, что Кош Чародей даже не счел нужным загородить это окошко решеткой.

И вот тут Шона осенило: если он похудеет до состояния «кожа да кости», то невозможное может оказаться возможным.

Идея, само собой, была безумной, но, подумав, Шон себе сказал: во-первых, другого выхода все равно нет; во-вторых, план не так глуп, как кажется на первый взгляд; в-третьих, так или иначе, эти гребаные хлопья уже достали.

Вот почему в последние дни он довольствовался примерно одной третью своего ежедневного рациона, а остальное отправлял в окошко. Туда же он выливал сок, к которому были подмешаны растолченные снотворные таблетки (если этот психопат Кош думал, что Шон этого не замечал, значит, не такой уж он был и умный). Взамен Шон набирал в бутылку дождевую воду — правда, много собрать не удавалось — и пил понемногу, маленькими глотками.

Также он выполнял разные упражнения, которым научил его Сонни-бой — один из самых старших детей в его большой приемной семье. Сонни-бой был здоровенным тупым верзилой, который таскал деньги из материнского кошелька и торговал дурью, работая на какого-то мелкого дилера из трущобного квартала Опа-Лока. Его заветной мечтой было разжиться автоматическим оружием. Единственной положительной чертой Сонни-боя было то, что он не удосуживался прятать подальше номера порножурнала «Хастлер», что позволяло Шону знакомиться с их содержанием. Заодно Шон научился у него качать мышцы, даже не вставая с кровати: так было даже удобнее — можно было зацепиться за перекладину спинки пальцами ног и делать упражнения для брюшного пресса. Если заняться этим и сейчас, а заодно перестать есть, можно будет похудеть очень быстро!