Святилище

Внизу трудились над клумбами садовник с мальчиком. Они подпирали деревянными палочками мелкие кустики и молодые деревья. Деревянная тачка рядом с ними полна была осенних листьев цвета красного вина. На садовнике была короткая коричневая куртка и кепка, а на шее повязан красный платок. Мальчик лет одиннадцати или двенадцати обходился без шапки и носил рубаху с открытым воротом.

Леони спустилась по ступенькам. Когда она подошла, садовник сорвал с головы кепочку и зажал ее в грязном кулаке.

— Доброе утро.

— Бонжорно, мадомазела, — пробормотал слуга.

— Хороший денек.

— Гроза подходит.

Леони с сомнением оглядела голубое небо с плавучими островками облаков.

— На вид так тихо. Кажется, погода установилась.

— Это она выжидает.

Садовник склонился к ней, обнаружив во рту почерневшие кривые зубы, похожие на ряд старых надгробий.

— Дьяволова работа, эта гроза. Все прежние знаки. Вечером музыка над озером.

Из его рта кисло пахло виски, и Леони невольно отстранилась, задетая, впрочем, искренностью старика.

— Что это вы говорите? — резко спросила она.

Садовник перекрестился.

— Здесь по округе бродит дьявол. Всякий раз, как вылезает из Лак-де-Барренк, он приносит с собой свирепые грозы. Идут одна за другой. Покойный хозяин послал людей засыпать озеро, так дьявол сам пришел и напрямик им сказал, мол, если они не перестанут, он затопит Ренн-ле-Бен.

— Какие глупые суеверия! Я не могу…

— Заключили договор — не мне говорить, как и почему, только факт тот — рабочие ушли, а озеро осталось. Но теперь естественный порядок снова перевернулся. По всем признакам, дьявол явится взять свое.

— Естественный порядок? — Леони поймала себя на том, что перешла на шепот. — О чем вы говорите?

— Двадцать один год прошел, — бормотал старик. — Покойный хозяин разбудил дьявола. Музыка слышна, когда духи выходят из могил. Не мне говорить, как это и почему. Тогда приходил священник.

Она нахмурилась.

— Священник? Какой священник.

— Леони!

Виновато и в то же время с облегчением она обернулась на голос брата. Анатоль махал ей с террасы.

— Пролетка ждет! — крикнул он.

— Присматривайте за своей душой, мадомазела, — еле слышно шепнул садовник. — Когда случается гроза, духи выходят на свободу.

Она мысленно подсчитала даты. Двадцать один год назад, он сказал — значит, это был 1870-й. Девушка вздрогнула. Перед глазами встала та же самая дата на первой странице рукописного «Таро».

Духи выходят на свободу…

Слова садовника — точно отзвук прочитанного утром. Леони уже открыла рот для нового вопроса, но старик успел нахлобучить шапочку на голову и снова принялся копать. Она постояла еще, потом, подхватив юбки, легко пробежала к ступеням, на которых ждал ее брат.

Да, все это увлекательно. Даже чуточку жутковато. Но она никому не позволит испортить ей время рядом с Анатолем.

— Доброе утро, — поздоровался он, нагибаясь, чтобы поцеловать сестру в разгоревшуюся щеку, и оглядывая ее с ног до головы.

— Не пристало ли держаться чуть сдержаннее?

Леони опустила взгляд на свои чулки, показавшиеся из-под юбки, да еще с пятнами садовой грязи. Усмехнувшись, она ладонями разгладила подол.

— Вот, — сказала она, — вполне респектабельный вид.

Анатоль с насмешливой укоризной помотал головой.

Они вместе прошли через дом и вышли к ожидавшему экипажу.

— Ты уже и шитьем занялась? — спросил он, заметив обрывок красной нити, приставшей к ее рукаву. — Какое прилежание!

Леони сняла обрывок и уронила в траву.

— Искала кое-что в своей шкатулке, только и всего, — соврала она, даже не покраснев.

Кучер щелкнул кнутом, и повозка двинулась вниз по дорожке.

— Тетя Изольда не захотела с нами поехать? — спросила Леони, повышая голос, чтобы перекрыть шум.

— Дела поместья требуют ее внимания.

— Но в субботу обед точно будет?

Анатоль похлопал себя по карману.

— Точно. И я обещал, что мы в роли вестников доставим приглашения.

Ночной ветер сорвал веточки и листья с гладких серебристых стволов буков, но дорожка к Домейн-де-ла-Кад осталась чистой, и они доехали без задержки. Зашоренные лошади шагали ровно, не обращая внимания на стук фонаря, который на спусках болтался и бился о борт двуколки.

— Ты слышал ночью гром? — спросила Леони. — Так странно — сухой рокот, потом вдруг молния, и все это под вой ветра.

Он кивнул.

— Здесь, как видно, обычное явление — грозы без дождя, особенно летом, когда такие грозы проходят чередой одна за другой.

— Звук был такой, будто гром заперт в долине между холмами. Будто он сердится.

Анатоль улыбнулся.

— Это на тебя белое вино подействовало.

Леони показала ему язык.

— Ничего подобного. — Помолчав, она добавила: — Мне садовник рассказывал, что грозы, говорят, приходят, когда на свободе духи. Или наоборот? Не помню точно.

Анатоль поднял бровь:

— Неужто?

Леони извернулась на сиденье, чтобы обратиться к кучеру на козлах.

— Вы знаете место, которое называется Лак-де-Барренк? — спросила она громко, чтобы перекрыть скрип колес.

— Ок, мадомазела.

— Это отсюда далеко?

— Недалеко. Туда туристы ездят часто, только я бы туда не сунулся.

Он указал кнутом на густую чащу леса и прогалину, на которой торчали из земли то ли три, то ли четыре каменных выступа, словно заброшенные туда великанской рукой.

— Там наверху — Кресло Дьявола. А выше, за одно утро дойдете, озеро Дьявола и Рогатая гора.

Леони заговорила о своих страхах, только чтобы совладать с ними, и сама это понимала. Однако к Анатолю она обернулась с торжеством:

— Вот, — сказала она, — повсюду следы и признаки дьяволов и духов!

Анатоль рассмеялся.

— Скорее суеверия, малышка, а не следы и признаки.

Пролетка высадила их на площади Перу.

Анатоль отыскал мальчишку, взявшегося за одно су разнести приглашения гостям Изольды, а они отправились на прогулку. Для начала прошлись по главной улице в сторону термальной лечебницы. Задержались немного у маленького открытого кафе, где Леони выпила чашку крепкого сладкого кофе, а Анатоль — стакан коктейля. Мимо проходили дамы и господа, наряженные для прогулки. Сиделка толкала инвалидное кресло. Девочки с разлетевшимися волосами, украшенными синими и красными ленточками, и мальчики в коротких штанишках играли с обручами и палочками.

Они нанесли визит в самый большой из городских магазинов — «Боске» — где можно было купить что угодно, от ниток и тканей до медных котлов и сковородок, а также силков, сетей и охотничьих ружей. Анатоль передал Леони составленный Изольдой список продуктов, которые надо было доставить в Домейн-де-ла-Кад к субботнему обеду, и предоставил ей разместить заказы. Леони отлично проводила время.

Они любовались городской архитектурой. Многие здания на левом берегу оказались больше, чем выглядели с улицы: некоторые были многоуровневыми и спускались по склону речной лощины. Другие, хоть и скромнее на вид, были заботливо ухожены. Были и такие, с которых краска отслаивалась, а стены клонились в стороны, словно под тяжелым грузом.

С поворота реки Леони открылся превосходный вид на террасы термального курорта и задние балконы отеля «Рейн». Именно отсюда, а не с улицы, заведение производило впечатление размерами и импозантностью, современными постройками, прудами и стеклянными окнами. Узкие каменные ступени вели с террас прямо к воде, у которой стояла группа индивидуальных купален. Они являли собой свидетельство прогресса, науки — эти святилища, где современные пилигримы обретали телесное исцеление.

Одинокая сиделка в головном уборе с острыми полями-крылышками, примостившемся на голове, как гигантская чайка, везла пациента в коляске. У берега, в конце аллеи Рейнских купален, открытая металлическая беседка в форме короны давала защиту от солнца. У маленького передвижного киоска со складным прилавком загорелая женщина в светлом платке продавала за пару сантимов яблочный сидр и сок в розлив. Рядом, образуя с киоском подобие каравана, стоял деревянный яблочный пресс, и его стальные колеса медленно пережевывали красные и желтые яблоки, которые скармливал ему мальчуган с исцарапанными руками в большой не по росту рубашке.