Конец пути

– Это были собаки? – сипло спросила она.

– Нет, – сказал Максим. – Собаки лают. А эти твари нападали молча.

– Кто же это был?

Ей никто не ответил.

– Где мы? – спросила она тогда.

– Там же, где и раньше, только на ярус ниже, – ответил Широков. – Это была ловушка. И теперь мы на дне огромной бетонной коробки.

Он направил свет мобильника на стены и пол. Помещение и впрямь было большим. Пол оказался усыпан каким-то мусором. Илона опустила взгляд, вгляделась в него и вскрикнула от ужаса.

– Боже! – Голос ее дрожал. – Это же кости!

– Да, – сказала Ника. – Это кости.

– Сколько их тут?!

– Много. Не смотри на них.

Ника зажмурила глаза.

– Они… человеческие? – сдавленно проговорила она.

– Да, – снова ответила Ника. – А теперь открой глаза и осмотрись. Ты должна быть сильной, Илона. Если захочешь плакать – плачь, но не кричи. Мы все напуганы, и нам не нужно криков.

– А Нюра? – тем же тихим, сиплым голосом спросила Илона.

– Аня в шоке, и я не знаю, как ей помочь, – ответила Ника. – Открой глаза, Илона.

Илона облизнула пересохшие губы, а затем медленно открыла глаза. Кости виднелись везде – возле ее ног, у стен, под задом у парня-аутиста, который сидел прямо на их груде и жал на кнопки мерцающего подсветкой «Тетриса». Костей не было только в середине зала, потому что там зияла огромная, диаметром не меньше двух с половиной метров, дыра.

– Что там? – спросила Илона.

Ника проследила за ее взглядом:

– Колодец. Он очень глубокий. И не пустой.

Только сейчас Илона различила доносившееся снизу глухое бурление.

– Тут есть еще одна, – сказала Ника и посветила мобильником на ближайшую стену.

Илона взглянула туда и увидела широченный раструб трубы, выступавший из стены сантиметров на тридцать, в паре метров от усыпанного костями и мусором пола.

– Что это?

– Все, что угодно, – ответил Широков. – Может, дренажный туннель, а может, еще что-нибудь.

Илона сглотнула слюну.

– Что мы будем делать дальше? Как отсюда выберемся?

Ника посмотрела на Широкова. Тот сказал:

– Выход, блондиночка, отсюда только один.

Он поднял телефон и посветил наверх. Илона задрала голову и увидела темный край, с которого все они сорвались, спасаясь от зверей.

– Там есть раздвижная железная лестница, – продолжил Широков. – Но, как видишь, она поднята. И опустить ее мы, находясь здесь, не сможем. Отсюда до верхнего яруса метра четыре с половиной. Мы не дотянемся, даже если встанем друг другу на плечи.

– И… что же делать?

– Тут есть труба, по которой можно было бы вскарабкаться наверх, – заговорил Максим. – Но она ржавая и очень хрупкая. Она выдержит только Аню или…

– Я могу попробовать! – выпалила Илона.

Все взгляды обратились на нее.

– Ты уверена? – с сомнением спросила Ника.

– Да! Я хочу поскорее выбраться отсюда! И если единственный способ оказаться на свободе – это проползти по ржавой железке, то я это сделаю!

– Это опасно, – сказал Максим. – Можно упасть с четырехметровой высоты.

– Здесь все опасно, – возразила Илона. – А я когда-то занималась гимнастикой.

Ника нахмурилась и дернула щекой:

– Когда это было!

– Не так уж и давно. Я от природы гибкая и ловкая, ты же знаешь.

– Когда выберешься – опустишь нам лестницу! – оживился Широков. – И не особо шуми, помни про собак.

При упоминании о воющих тварях Илону передернуло. Бурильщик поднялся на ноги, подал ей руку, помог встать и подвел к трубе. Он посветил мобильником, и Илона увидела надпись «Канализационное управление. ЮЗАО». Из глубины доносилось гудение и жужжание. Ника встала рядом с Илоной.

– Будь осторожна, – тихо сказала она.

Илона обернулась и посмотрела на сестру долгим взглядом.

– Ника, перед тем как я туда полезу… ответь мне на два вопроса.

– Какие вопросы?

– Где ты взяла деньги на квартиру? И где пропадала несколько месяцев?

Ника молчала.

– О чем ты, блондиночка? – подозрительно прищурившись, прогудел Широков.

– Несколько месяцев назад ты куда-то исчезла, – продолжила Илона, глядя сестре в глаза. – Твои телефоны молчали. А потом ты объявилась и сообщила, что собираешься покупать квартиру. Где ты пропадала все это время, Ника? Откуда у тебя взялись деньги?

– Тебя это не касается.

– Боюсь, что теперь это касается нас всех, – сказал Максим.

Ника покусала губы, а потом негромко сказала:

– Я принимала участие в эксперименте. Мне нужны были деньги, и я откликнулась на объявление.

– Что за эксперимент?

– Я не должна об этом рассказывать. Я давала подписку о неразглашении.

– Думаю, сейчас самое время ее нарушить, – мрачно изрек Максим.

Ника молчала.

– Это было связано с «Умным домом», верно?

– Да, – проговорила она. – Я безвылазно жила в одной из квартир этого дома полтора месяца. Они опробовали на мне свои инженерные выдумки, и все это время меня снимали видеокамеры. Они были повсюду. Полтора месяца вся группа наблюдала за мной, как за хомячком. Меня снимали постоянно – как я ем, сплю, моюсь, испражняюсь… Я… я чуть с ума не сошла. Все время думала о том, что видео со мной рано или поздно попадет в Интернет. Это было ужасное ощущение. Полтора месяца стыда.

– Ты что-нибудь знаешь о руководителях этого проекта? – спросил Максим.

Ника покачала головой:

– Нет.

– Но с тобой должны были заключить договор! – вступила в разговор Илона.

– Договор мне прислали по электронной почте. Деньги за участие в эксперименте перечислили на депозитный счет в Сбербанке.

– Кто же эти люди? – пробасил Широков. – Военные?

– Вряд ли, – сказал Максим. – Они бы нашли другой способ – не афишируя и не рекламируя свой «эксперимент».

– Тогда, может быть, террористы?

Широков повернул массивную голову и посмотрел на Розу Муратовну. Женщина сидела на полу, обняв сына и прижав его голову к своей груди.

– Ерунда, – сказал Максим. Он сидел на полу, прислонившись спиной к холодной, покрытой плесенью стене. – Террористами здесь и не пахнет. Ника, ты нам все рассказала?

– Что?

– Я спросил: ты все нам рассказала? Ведь было что-то еще, верно?

– Да, – выдохнула Ника. – Разработчики тестировали на мне «мемы».

– Что еще за «мемы»? – угрюмо спросил Широков.

– Я… не знаю, как это толком объяснить. – Она наморщила лоб. – Эти штуки воздействуют на наши органы чувств и… В общем, они приукрашивают действительность.

– Как это? – не поняла Илона.

– Представь себе, что ты сидишь в старой хрущевке, и вокруг тебя покосившаяся мебель, обшарпанные обои, сломанные стулья. «Мем» продуцирует микроволны, которые воздействуют на определенные участки твоего мозга, и вместо убогой хрущевки ты начинаешь видеть светлую, только что отремонтированную комнату с красивой мебелью.

– Куда же девается убогая хрущевка? – тупо спросил Широков.

– Никуда. Все остается на своих местах. Меняется только твое восприятие пространства.

– Мир «сквозь розовые очки»? – с усмешкой проговорил Максим.

– Да. Что-то вроде этого, – отозвалась Ника.

– Хрень какая-то, – хрипло произнес Широков. – Такое только в сказках бывает.

– В нашем доме тоже есть «мемы»? – спросила Роза Муратовна приглушенным, недоверчивым голосом.

Ника посмотрела на нее и покачала головой:

– Думаю, нет. Во время эксперимента выяснилось, что эти штуки несовершенны. И они… плохо действуют на людей.

– Они в самом деле меняли реальность? – спросил Максим.

– Да, но… все было грубым, нечетким, искаженным. Как дурная голограмма. В глазах все двоилось, начинала кружиться голова… А потом появились сильные головные боли.

– Я всегда говорил, что эти чертовы изобретатели сведут нас когда-нибудь с ума! – с чувством проговорил Широков.

Ника потерла пальцами виски.

– Эксперимент не прошел для тебя даром, верно? – спросил Максим.

– Да, – ответила она. – Остались побочные эффекты.